Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Данросс не сводил с молодого человека пронизывающего взгляда.

— Она принадлежит Филлипу Чэню. Пол Чой беспокойно заерзал.

— Всего монет было четыре, тайбань. Должно быть, половинка мистера Чэня — одна из остальных. Эта же принадлежит... принадлежала моему отцу. Вы же помните, что он говорил в Абердине?

Данросс молча смотрел на молодого человека, пытаясь вывести его из равновесия и ведя игру, как это делается на Западе. Пол Чой дрогнул, но глаз в сторону не отвел. «Интересно, — подумал Данросс. — Стоек, паршивец ты мелкий, и хорош. Ну так и что, послал ли тебя Златозубый У, старший сын, или ты стащил монету и действуешь сам по себе?» Он не стал прерывать повисшее молчание, используя его, чтобы пошатнуть уверенность оппонента, а самому в это время пересмотреть свою позицию.

Когда Пол Чой позвонил ему вчера и попросил о встрече, он сразу понял, о чем пойдет речь.

«Но как быть с этим? Не успел умереть Четырехпалый, а у меня уже появился новый враг, сильный, прекрасно обученный, и мужества ему, похоже, не занимать. Но и у него должны быть слабые места, как у любого другого. Как у тебя самого. Одно из них — Горнт. Другим может стать Рико. Ах, Рико! Что в ней так волнует тебя?

Забудь про это! Думай, как вернуть половинку монеты, чтобы не оказывать никаких услуг!»

— Я полагаю, ваша половинка у вас с собой. Давайте съездим к пробирщику прямо сейчас. — Он встал, чтобы проверить Пола Чоя.

— Нет, сэр, извините, но нет. — Пол Чой чувствовал, что сердце вот-вот разорвется, шнурок вокруг шеи вдруг стал удавкой, а половинка монеты прожигала плоть. — Извините, но я не считаю, что это хорошая мысль.

— А я думаю, что это очень хорошая мысль, — бесцеремонно продолжал Данросс, давя на него. — Давайте поедем и возьмем её с собой. Пойдемте!

— Нет. Нет, спасибо, тайбань. — Сказано это было одновременно вежливо и твердо, что Данросс сразу отметил. — Пожалуйста, не могли бы мы это сделать на следующей неделе? Скажем, в пятницу? Торопиться некуда.

— В пятницу меня не будет в Гонконге.

— Да, сэр. Вы будете в Японии. Мы не могли бы сделать это там? В любое время, когда вам будет удобно. Сходить к пробирщику?

— Похоже, вы много чего знаете, мистер Чой, — прищурился Данросс.

— Здесь не составляет труда выяснить все, что угодно, сэр. Япония больше устроит нас обоих. Меньше шансов что-то сделать не так, и в Японии мы будем на равных.

— Вы хотите сказать, что здесь мы не на равных?

— Нет, я не хочу этого сказать, тайбань. Но, как вы справедливо заметили, здесь Китай, а в Китае происходит всякое. У Четырехпалого и его людей тоже хорошие связи. Половинку монеты передают лишь раз — один на один, — так нам и нужно поступить. По моему разумению.

Пол Чой обливался потом, благодаря Бога за то, что «услуга» должна предоставляться втайне. С того времени, как Седьмой Сын привез тело Четырехпалого, он боролся за влияние в семье. В конце концов он добился именно того, что хотел, весьма особого положения — говоря языком мафии, положения консильере, главного советника Златозубого У, старшего сына, который стал номинальным главой Рожденных в Море У. «Мы и есть мафиози, — думал Пол Чой, и внутри опять поднимался страх. — Китайские мафиози. Разве на мне нет крови? Я был на борту, и там был опиум. Что известно Златозубому из того, чего не знаю я?»

— Ты можешь безоговорочно доверять мне, Златозубый, — сказал он брату, борясь за свое будущее.

— Боюсь, что выбора у меня нет. Я попал в воды, которых нет на картах. Мне потребуется любая помощь, какую я только смогу получить. Твои знания очень пригодятся, — произнес Златозубый на своем британском английском, четко выговаривая слова и не растягивая их, когда они достигли финальной стадии переговоров.

— Я считаю, мы сможем работать вместе.

— Будем откровенны, Брат. У нас обоих университетское образование, а у остальных его нет. Мы нужны друг другу, и клан Рожденных в Море У необходимо модернизировать. Я этого сделать не смогу. Мне нужна серьезная помощь: я потерял много лет, управляя отцовскими Лодками для Удовольствий, и теперь не очень-то гожусь для того, чтобы командовать. Сколько раз я просил отца, но... Ну, ты его знаешь. Боже милостивый, я должен был спрашивать у него разрешения даже на то, чтобы изменить часовую ставку девицы. Этими своими четырьмя пальцами он держал каждое судно, каждую операцию на всех судах.

— Да, но теперь, если его капитаны поддержат перемены, через год у тебя будет лучшая китайская компания во всей Азии.

— Это как раз то, что мне надо. Именно это.

— А как насчет опиума?

— Рожденные в Море У всегда возили этот груз.

— А винтовки?

— Какие винтовки?

— Я слышал, что Четырехпалый собирался заняться переправкой оружия.

— О винтовках я ничего не знаю.

— Давай бросим эту аферу с опиумом и героином. Давай держаться подальше от наркотиков. Правда ли то, что он собирался объединиться с Контрабандистом Юанем и Белым Порошком Ли?

— Это лишь слухи. Я подумаю над твоими предложениями. Но вот что я тебе скажу: теперь я капитан всех флотов и глава Рожденных в Море У. Окончательное решение за мной. Мы будем с тобой советоваться. Ты будешь консильере со всем, что за этим стоит, но если я принимаю решение, оно окончательное. К примеру, я слышал об одном удачном ходе, на фондовом рынке, который ты провел без его разрешения. Сделано все было блестяще, да, но больше такого не должно быть. Ты будешь советоваться со мной, я должен знать об всем заранее.

— Согласен. Но с сегодняшнего дня у меня свой бизнес. У Горнта я больше не работаю. Далее, любые тайные сделки, которые я начал с Четырехпалым, будут продолжены мной.

— А что это за сделки?

— В пятницу он выделил мне два миллиона для игры на рынке. Моя доля прибыли по этой сделке составляла семнадцать с половиной процентов. Я хочу забрать всю прибыль.

— Пятьдесят процентов.

— Девяносто. На сегодняшний день в Гонконге меня не держит ничто. Если я продам имеющиеся у меня акции — кстати, что это за акции, знаю только я, — мое состояние, даже при пятидесяти процентах, составит три миллиона американских долларов.

Они поторговались и сошлись на семидесяти процентах с тем условием, что тридцать процентов Златозубого переводятся на именной счет в один из швейцарских банков.

— Я понимаю, что рынок будет идти вверх ещё дня два, а потом я займусь другими делами. Это мое решение, о'кей?

— Да. Имя Прибыльный больше подходит тебе, чем Пол, Младший Брат. Мне хотелось бы и дальше называть тебя так. Что ещё у тебя было с Четырехпалым?

— Было ещё одно последнее дело. Он заставил меня поклясться, что я сохраню его в тайне, навсегда. И заставил поклясться на крови. Я должен почтить его пожелание.

Златозубому пришлось согласиться, и теперь, ожидая ответа Тайбаня насчет Японии, молодой человек был исполнен уверенности. «Я богат. Если нужно, к моим услугам вся власть Златозубого, и у меня американский паспорт, и я лечу на Гавайи. В Японии есть шанс перехитрить Данросса — нет, не перехитрить, он слишком умен для этого, но, может быть, там я найду надежного эксперта, который вынесет беспристрастное суждение, доказав раз и навсегда, что моя половинка монеты настоящая».

— Вас устроит вариант с Японией, тайбань? — повторил он.

— Я слышал, вы сорвали куш на рынке?

Молодой человек расплылся в улыбке, не подозревая, что за этим последует.

— Да, сэр. Приподнялся примерно на пять с половиной миллионов американских долларов.

Данросс присвистнул.

— Неплохо для двухнедельной работы, Прибыльный Чой. При налоге пятнадцать процентов, — невинно добавил он.

Юноша вздрогнул, поняв, что оказался в ловушке.

— Черт, я же американский гражданин, значит, должен соблюдать налоговое законодательство Штатов. — Он помолчал. — У меня есть парочка соображений, которые... Скажем так, тайбань, мы могли бы заключить сделку, которая устроила бы нас обоих.

Данросс заметил, что Пол Чой приуныл и насторожился.

— Мой старик доверял вам, — начал юноша. — Вы с ним были Старые Друзья. Может, я мог бы унаследовать этот статус — и оказаться однажды достойным его?

— Верните монету без каких-либо условий, и вы получите от меня самые разные услуги.

— Сначала то, что в первую очередь, тайбань. Сначала нужно выяснить, настоящая ли моя монета. В Японии, о'кей?

— Нет. Или здесь, или нигде! — отрезал Данросс, решив рискнуть.

Глаза Пола Чоя превратились в узкие щелочки. Он вдруг тоже принял решение, сунул руку за пазуху, вынул половинку монеты и положил на стол.

— От имени Жэнь-гуа я прошу тайбаня Благородного Дома об услуге. Данросс молча уставился на монету.

— Так?

— Первое: я хочу статус Старого Друга, какой был у Четырехпалого, со всем, что за этим стоит. Второе: я хочу стать одним из директоров «Струанз» на четыре года с таким же жалованьем, как и у всех остальных. Для приличия я куплю на бирже пакет ваших акций, чтобы всего у меня стало сто тысяч. — Он почувствовал, как с подбородка скатилась капля пота. — Далее: я хочу организовать вместе со «Струанз» совместное предприятие, пятьдесят на пятьдесят, фармацевтическую фабрику с капиталом шесть миллионов американских долларов, и готов внести половину в течение тридцати дней.