Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

— Макс, а зачем его послали? — налился его голос паникой.

Обязанности, возложенные на меня Гением, вдруг сделались ощутимо более тяжелыми — вот и еще одно пополнение, подумал я, списка тех, кому всю правду знать еще рано.

— Его послали, чтобы он втерся в доверие Игорю и Даре, — быстро сориентировался я, — и начал саботировать всю их деятельность изнутри.

— Ну, точно вирус! — выдохнул опекун моей дочери.

— Какой еще вирус? — оторопел я.

— Да предводитель говорил, — с готовностью пояснил он, — что те, которые на землю нацелились, могут какой-то вирус внедрить.

— Именно, — не стал спорить я. — Немедленно сообщи все, что узнал, тому нашему, которого якобы к Олегу направили, и в дальнейшем следуй всем его распоряжениям — он как раз специалист по таким вирусам и именно потому там и находится.

Не дожидаясь его ответа, я нажал кнопку отбоя — и ринулся на землю.

Безрезультатно.

Вне себя от сейчас уже совершенно необъяснимой бесплодности всех моих попыток, я вызвал Гения.

Связь установилась.

У меня вновь возникло ощущение немыслимо далекого, как бы пульсирующего присутствия, но он меня слышал — и до меня даже донесся его ответ, многие слова которого мне пришлось додумывать, но общий смысл был кристально ясен.

— Вам нужна крайняя надобность. Я направляюсь к вам. Но мне нужно время. Дайте мне это время!

Я попробовал еще раз — ничего. Я никак не мог понять, что может воспрепятствовать открытому Гением — Гением! — проходу. Вдруг у меня мелькнула мысль, что в своем походе против земли светлоликие манипуляторы объединились с нашей цитаделью — той, которой когда-то руководил Гений и которой он передал столько своих знаний …

Как выяснилось, часть этих мыслей я произнес вслух.

И карающий меч тут же вцепился в меня своими бульдожьими клыками.

О появлении хамелеона на земле он уже, однако, знал — я отметил про себя, что, несмотря на все клятвенные заверения, опекун моей дочери бросился с этой новостью не только ко мне, но и к псам, охраняющим юного стоика.

И только затем понял, что мы говорим о грозящей ему опасности в присутствии его родителей.

И тут же признал правоту Гения, запретившего мне сообщать им о ней — этот, с позволения сказать, отец бросился в форменную истерику, в то время как Татьяна, как ни странно, оказалась на высоте.

Остановив своего горе-хранителя резким движением, она крепко взяла его за руки, они синхронно скорчили гримасу, отражающую изнурительное умственное усилие …

… и, разумеется, не сдвинулись с места ни на йоту, с облегчением подумал я — по всей видимости, потребность юного стоика в их даже объединенном стремлении попасть на землю уж никак не превосходила нашего с моей дочерью взаимного притяжения.

Подозрительно выпятив челюсть, карающий меч вцепился своими бульдожьими клыками в нас троих.

Я решил, что настал час разделить ношу возложенных на меня обязанностей — ситуация могла сделаться критической в любой момент, и мои соратники должны были знать об этом, чтобы в суетливых метаниях не оказаться у меня на пути в самый решающий момент.

Я сообщил им об опасности, заключенной в сознании подкидыша, и о той чести, которой удостоил меня Гений, открыв мне проход на землю.

Мои, с позволения сказать, соратники заглянули поджидающей нас катастрофе в лицо — и принялись вдохновенно торговаться на предмет того, какое их количество окажется достаточным, чтобы пробить все преграды на пути к земле.

В сердцах я раскрыл, наконец, горе-хранителю глаза на природу закона надобности, который он — со всем присущим ему немыслимым самомнением — считал своим.

После чего карающий меч исчез.

Глава 20.26

Такого шока я не испытал даже тогда, когда Марина сдала меня правящему большинству.

Я допускал, что моя дочь пока еще не испытывает острой необходимости во все в силу ее унаследованной от нашего течения способности искусно разрешать любую конфликтную ситуацию.

Я охотно верил, что юный стоик вообще не испытывает никакой необходимости в своих родителях в силу их типично светлой зашоренности и полному неумению адаптироваться к сложившимся обстоятельствам.

Но даже в самом горяченном бреду я не мог представить себе причину, по которой моя дочь, или юный стоик, или они оба вдруг испытали хоть какую-то необходимость в твердолобой, прямолинейной, годящейся только для примитивного тарана, горе мышц.

Снял с меня бремя этих мучительных раздумий Искатель — нигде, в обозримом окружении моей дочери с юным стоиком, карающий меч все еще не просматривался.

Переведя с невероятным облегчением дух, я все же проверил, сообщил ли опекун моей дочери ему о средствах самоуничтожения, открывшихся ему в сознании хамелеона — и вновь содрогнулся от немыслимой фамильярности Искателя, заявившего мне, что у Гения талант подбирать себе в команду таких же ненормальных, как он сам.

К счастью, этот недопустимый разговор был прерван возвращением карающего меча. Не стану скрывать, он слегка пристыдил меня — как выяснилось, он телепортировался к своим гончим, чтобы направить еще нескольких для усиления охраны юного стоика, и даже дал себе труд поразмыслить над моими словами о законе надобности и признать, в конечном счете, глубокую мудрость Гения, заблаговременно предотвратившего вполне возможный демарш Татьяны и ее горе-хранителя, способный в очередной раз поставить под угрозу все наши планы.

Под конец, правда, карающий меч несколько испортил столь редкое благоприятное впечатление о себе — по всей видимости, элементарно логичный вопрос, как он собирается достать меня из-под земли, если я телепортируясь туда, оставив его здесь, даже не пришел ему в голову.

Я проверял проход каждый день — без его особо ценных указаний — и не только: решительно игнорируя недовольное ворчание Искателя, я и его вызывал ежедневно.

— Да ничего нового, сказал же! — практически рявкнул он на меня однажды. — Хотя я, вроде, понял тактику этого двуликого.

— И в чем она заключается? — против воли заинтересовался я, чтобы хоть чем-то отвлечься.

— Он прямо против ваших выступать не будет, — уверенно ответил Искатель. — Он других против них настраивает — толково, надо признать — чтобы ваши в пустоте оказались. Он и с другими — сама любезность, и когда ваши его с собой зовут, те уже зубами клацают — душу компании у них, понимаешь, отобрали. Я думаю, он сейчас руку набивает, чтобы потом других наших потомков от ваших отвратить.

— Если дело только в этом, пусть упражняются, — пренебрежительно хмыкнул я. — Гений уже в пути — до его возвращения существенного ущерба хамелеон нанести не успеет.

— Не должен, — согласился со мной он. — Хотя натаскали его неплохо — скользкий тип, брать не просто будет.

— Я вот, что еще хотел сказать, — спохватился я при мысли о решающем столкновении. — Сейчас лучше обоих хранителей куда-нибудь убрать — даже старший в стрессовой ситуации не всегда адекватно реагирует.

— Уже сделано, — небрежно бросил он. — Им другая задача поставлена.

Воспользовавшись его на редкость мирным расположением духа, я предупредил, что все равно буду и дальше вызывать его — и выразил надежду, что те несколько дней, которые остались до возвращения Гения, не станут чрезмерным испытанием его терпения.

В следующий раз, однако, он вызвал меня сам.

— Сюда — и быстро! — хлестнуло мое сознание дважды.

— Конкретнее! — вскочил я с места. — Где моя дочь?

— Рядом! — еще резче ответил мне он. — Гаденыш не просто людей настраивал — он их на ваших натравил! Бери всех, кого сможешь, но мне нужен ты!

— Макс, сейчас! — взревел рядом со мной карающий меч.

Я протянул ему руку — к ней кинулись наперегонки и он, и Татьяна со своим хранителем, отталкивая друг друга.

Я еще успел вызвать Гения — переслал ему последнее сообщение Искателя, сопроводив его одним только словом: «Скорее!».

— Сохранить всех! — донеслось до меня все еще издалека, но уже совершенно ясно и отчетливо. — Мне нужны все!