Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

людей здесь (а я полагаю, что оказался в некой обособленной деревушке, вроде той, в которой велела мне укрыться матушка, «если вдруг что») объединяет вера. И местных, и похитивших меня боевиков. Религиозный фанатизм, вернее.

Они католики или, может, какие-нибудь протестанты, в подобных материях я не шибко разбираюсь, но точно не православные, ибо крестятся эти «добрые люди» слева направо. Подобное мне довелось увидеть несколько раз в исполнении Агнешки и прочих «местных», которые, помимо боевиков, иной раз приходят в мою скромную обитель, покормить меня, попинать, да заменить «горшок».

Насколько я могу судить, люди здесь, в массе своей, вообще гораздо более религиозны, чем были там, однако, конкретно у этих «персонажей» «чердак» на религиозной почве «уехал», похоже, окончательно. Не исключено также, что я попал в «добрые и заботливые» руки какой-нибудь псевдохристианской деструктивной секты вроде «Свидетелей Иеговы».

И все — от мала до велика в курсе происходящего тут! Я поначалу думал, что Ведьма — обычное прозвище, однако все они, и правда, считают меня настоящей ведьмой, вставшей на пути у некоего «Замысла». И люто ненавидят!

Неясно только, что именно от моей Семьи в итоге нужно подобным религиозным экстремистам, этого рассказать они мне не потрудились.

Перестав пялиться на стол, вернулся на свой матрас и большим пальцем потрогал уже заживший шрам под лопаткой, куда эти «прекрасные люди» зашили некую ампулу. Вероятно, с ядом. И не менее вероятно, что она, ампула, прекратит удерживать свой яд, когда и если я удалюсь от устройства (которым ампулу программировали, будто ключ домофона из того мира), неотличимого внешне от обычного видеофона, на расстояние более, чем некоторое. Ну или просто получив соответствующую команду.

Эта мера наверняка на тот невероятный случай, если меня вдруг попытаются спасти «третьи лица». Насчет же моего самостоятельного побега никто не переживает (хотя и привязали за ногу к стене, на всякий случай), ибо истинный замок, запирающий мою темницу — «ангельская пыль», победить которую человеку невозможно. Было…

Также выяснилось, что это мой новый приятель Марек и его банда ответственны за «угощение» любезной матушки «плодоразрушителем», а также за установку неведомой фигни в мой ВЭМ. Более того, любезный Марек считает, что именно из-за меня их план сорвался и ему очень хочется знать: «Откуда, Ведьма, тебе об этом стало известно?».

И он, приходя ко мне, продолжает спрашивать об этом вновь и вновь. И, как я понял, именно эта тема для него основная, а все остальное — это так, приятный бонус.

И каждый раз он получает от меня один и тот же правдивый ответ: «Сон».

Интересно все же, почему они меня до сих пор не умертвили…?

В этот момент дверь отперли вновь…

Глава 110

В помещение вошли четверо человек, и всех их мне уже доводилось видеть ранее.

Марек, мужчина и женщина, чьи имена мне неизвестны, а также Агнешка, на побледневшей физиономии у которой явственно выступили капли пота.

Агнешка стрелой метнулась ко мне, забрав эмалированную кружку и злобно на меня зыркнув (видимо, застукали за чем-то), а затем помчалась на выход, получив по дороге звонкий подзатыльник от женщины, которая, судя по их внешнему сходству, приходится ей то ли матерью, то ли старшей сестрой.

— Как вижу, Агнешка уже покормила тебя, но и я пришел не с пустыми руками… Хочется? — помахивая запечатанным шприцем, произнес Марек, когда за девицей закрылась дверь.

Пройдя к столу, он произвел уже знакомые мне манипуляции с порошкообразным веществом в результате коих оно обратилось в жидкость, а затем наполнил ею шприц.

— И если да, то тебе сегодня придется хорошенько поработать. — продолжил он. — Время дармовщинки вышло.

— Я сделаю все, что скажете! — мои губы растянулись в заискивающей улыбке, глаза неотрывно глядели на шприц, а сам я подобрался к Мареку настолько близко, насколько позволяла веревка.

Мое тело начало крупно дрожать, прямо как тогда, в первые дни, когда «ангельская пыль» полностью подчинила меня себе. Только на сей раз это была лишь игра, ведь мне никак нельзя демонстрировать этим людям свою победу.

— Я в тебе даже и не сомневался. — улыбнулся Марек, глядя на то, как пришедший с ним типчик, крайне неприятной наружности, устанавливает две треноги с профессиональным (если судить по его виду) оборудованием для производства виртуальной записи.

А это что-то новенькое, ибо все прошлые разы запись производилась на камеру самого обычного видеофона (насколько я помню, хотя…). Что они могут хотеть заставить меня сделать такого, чего не заставляли прежде, и для чего требуется действительно хорошее качество съемки? И ответ в моей голове всплыл тут же…

На какие уступки готовы будут пойти мои дражайшие родственники, чтобы в один «прекрасный» момент «широкая общественность» не ознакомилась бы записью того, как дочь Семьи, пускай уже числящаяся погибшей или пропавшей без вести, творит всякое — разное, проходящее по разряду «только для взрослых», ради получения дозы «ангельской пыли»? Уверен, что на весьма серьезные, ибо это будет гораздо неприятнее выходки той Кайи в ванной.

Честно сказать, я даже немножко удивлен тому факту, что до сих пор не стал «актером» подобного рода «картины». Эти люди вообще никаких вольностей, в половом смысле, в отношении меня себе не позволяли. Опять же, насколько я помню. Но, похоже, в итоге решили (или получили на это указание) дать мне такую «роль»…

Раньше, еще совсем недавно, осознание подобной перспективы вызвало бы у меня внутреннюю панику, адреналиновые кляксы на сетчатке и удары «током» в районе позвоночника, а теперь…

Несмотря на то что «ангельская пыль» изменила мою нервную систему, а вместе с этим и мой разум, лишив способности ощущать эмоции, желания жить она во мне убить не сумела, даже напротив! Сейчас, несмотря на все происходящее, моя жажда жизни гораздо сильнее, чем когда бы то ни было прежде…

— Ты сейчас пойдешь с Евой… — продолжил Марек, кивнув на женщину, — как следует вымоешься, и вообще, приведешь себя в порядок.

Баня, позже.

Это первый раз, когда мне позволили покинуть свою темницу, оказавшуюся по итогу здоровенным погребом.

Я ощущаю неимоверную слабость и, если честно, едва-едва добрел до бани, хотя расстояние оказалось совсем небольшим.

— Живо! — услышал я резкий окрик Евы.

Вытащив ноги из галош, сделанных из каких-то старых резиновых сапог, сел на лавку предбанника и скинул с плеч старую рабочую телогрейку (на улице холодно!). Затем снял с себя мешок с вырезами для головы и рук, заменяющий мне платье.

— Я что тебе сказала? — истерично выкрикнула Ева, мешая русские слова с польскими, когда я встал с лавки