Эндимион. Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

– Подожди, – велел советник.

– Вы хотели перейти к более непосредственному нейропаразитизму, – продолжила Энея. – И теперь миллиарды ИскИнов Центра – каждый! – преобразован в отдельную матрицу-крестоформ и присосался непосредственно к человеку-носителю. Каждый из индивидуумов Центра имеет сейчас собственного носителя и может распоряжаться его жизнью и смертью по собственному усмотрению. Вы по-прежнему подключены к старым инфосферам, вы подключены к новым мегасферным узлам двигателей Гидеона, но вы упиваетесь предельной близостью к источнику питания…

Запрокинув голову, Альбедо расхохотался, демонстрируя идеально ровные зубы. Потом, обернувшись к трем голограммам, развел руками.

– Замечательная забава! – Он все еще смеялся. – Вы затеяли все это, чтобы допросить ее, – он обвел холеной рукой интерьер каземата и указал на железную крестовину, на которой распяли Энею, – а в результате слушаете фантазии какой-то девчонки. Чушь несусветная! Но восхитительно забавная.

Кардинал Мустафа, кардинал Лурдзамийский и монсеньор Одди чутко внимали словам советника Альбедо, но голографические пальцы каждого касались голографической груди.

Изображение кардинала Лурдзамийского встало с кресла и прошествовало к краю решетки. Иллюзия присутствия была настолько безупречна, что слышался даже негромкий шелест наперсного креста, покачивающегося на перевитом золотой нитью алом шелковом шнурке. Чтобы отвлечься от боли, пульсирующей в искалеченных руках, Энея сосредоточила внимание на покачивающемся кресте и чистом шелковом шнурке. Чувствуя, как яд словно метастазы разрастающегося крестоформа потихоньку распространяется по всему телу, она усмехнулась. Что бы они тут ни учинили, клетки ее тела и крови никогда не примут крестоформ.

– Все это любопытно, но несущественно, дитя мое. – Кардинал Лурдзамийский брезгливо ткнул короткими, толстыми пальцами в направлении ее ран и наготы. – А вот это слишком неприятно. – Склонившись поближе, он впился в нее проницательным взглядом своих поросячьих глазок. – И вовсе не обязательно. Расскажите советнику то, что он желает узнать.

Вскинув голову, Энея посмотрела ему прямо в глаза:

– Как телепортироваться без портала?

– Да-да, – облизнул тонкие губы кардинал Лурдзамийский.

– Очень просто, ваше преосвященство, – улыбнулась Энея. – Вам всего лишь надо вернуться за парту, научиться понимать язык мертвых и язык живых и научиться слушать музыку сфер… а потом причаститься моей крови или крови одного из моих последователей.

Кардинал Лурдзамийский отшатнулся как от пощечины, выставив перед собой, словно щит, наперсный крест.

– Ересь! – взревел он. – Jesus Christus est primogenitus mortuorum; ipsi gloria et imperium in saecula saeculorum![61]

– Иисус Христос действительно воскрес из мертвых, – мягко сказала Энея, щурясь от ярких бликов, отбрасываемых крестом. – И вы просто обязаны славить его. И конечно, ему принадлежит царство, если вы того пожелаете. Но в его намерения вовсе не входило, чтобы умерших оживляли, как лабораторных крыс, по прихоти мыслящих машин…

– Немез! – закричал Альбедо. На сей раз никто не стал его останавливать. Немез неспешно подошла к решетке, отрастила пятисантиметровые когти и располосовала щеки Энеи от глаз до подбородка, обнажив кости скул моей любимой. Испустив долгий, мучительный стон, Энея без сил обвисла на крестовине. Немез склонилась к ней, оскалив в ухмылке острые зубы. От ее дыхания несло тухлятиной.

– Отгрызи ей нос и веки, – приказал Альбедо. – И помедленнее.

– Нет! – Мустафа вскочил на ноги и бросился вперед, пытаясь остановить Немез. Бесплотные голографические руки прошли сквозь вполне материальное тело киборга.

– Минуточку. – Советник Альбедо поднял палец, и Немез замерла.

– Это чудовищно! – выкрикнул Великий Инквизитор. – Как и то, что вы сделали со мной.

– Было принято решение преподать вам урок, ваше преосвященство, – пожал плечами Альбедо.

Мустафа затрясся от ярости.

– Так вы и в самом деле считаете себя нашими хозяевами?

– Мы всегда были вашими хозяевами, – терпеливо вздохнул советник Альбедо. – Вы – гниющая плоть, вместилище обезьяньих мозгов… болтливые приматы, которые начинают разлагаться с момента рождения. Ваше единственное предназначение во Вселенной – служить повитухами высших форм разума. Тех, кто воистину бессмертен.

– Центр… – брезгливо процедил кардинал Мустафа.

– Отойдите, – распорядился Альбедо, – или…

– Или что? – рассмеялся Великий Инквизитор. – Или будете пытать меня, как эту несчастную, введенную в заблуждение? Или заставите свое чудовище снова забить меня до смерти? – Мустафа ткнул голографической рукой сначала в Немез, потом – в Альбедо и, продолжая смеяться, обернулся к Энее: – Ты все равно мертва, дитя. Скажи этому лишенному души существу то, что оно хочет знать, и мы положим конец твоим мучениям за считанные секунды, без…

– Молчать! – рявкнул Альбедо, вытянув руку и сомкнув пальцы в кулак.

Кардинал Мустафа застонал, схватился за сердце и рухнул на пол. Его голографический образ прокатился сквозь ноги Немез к окровавленным стопам Энеи и погас.

Кардинал Лурдзамийский и монсеньор Одди, сохраняя полнейшую невозмутимость, повернулись к Альбедо.

– Советник, – сказал госсекретарь вкрадчивым, заискивающим тоном, – не позволите ли мне вкратце допросить ее? Если мы не преуспеем, вы сможете сделать с ней что пожелаете.

Одно долгое мгновение Альбедо холодно-изучающе смотрел на кардинала, потом хлопнул Немез по плечу, и та отступила.

Лурдзамийский потянулся к изувеченной руке Энеи, словно желая пожать ее. Голографические пальцы погрузились в истерзанную плоть.

– Qued petis? – шепнул кардинал, и в десяти световых минутах от них, вопя и мечась в противоперегрузочном баке, я понял через знание Энеи: «Чего ты ищешь?»

– Virtutes, – прошептала Энея. – Concede mihi virtutes, quibus indigeo, valeum impere.

«Силы. Мне нужны силы довести до конца то, что задумала».

– Desiderium tuum grave est («Серьезное решение»), – ответил кардинал. – Quid ultra quaeris? («Чего еще ты ищешь?»)

Сморгнув кровь со здорового глаза, чтобы видеть собеседника, она негромко, но решительно произнесла:

– Quaero togam pacem. («Я ищу мира».)

Советник Альбедо снова рассмеялся.

– Ваше преосвященство, – саркастически заметил он, – неужели вы полагаете, что я не знаю латыни?

Кардинал Лурдзамийский оглянулся на человека в сером.

– Напротив, советник, я нисколько не сомневаюсь в ваших познаниях. Ее дух почти сломлен. Это видно по лицу. Но более всего она боится огня… А не зверя, которому вы хотите ее скормить.