Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Кабанов хмурился и поглаживал свои седые усы.

— Возможно вам следует предупредить капитана, лейтенант. Он не должен недооценивать комиссара Карифа. Комиссар-капитан Ваун считает, что его назначение в пятую роту может сильно осложнить обстановку. Неизвестно, что у этого человека внутри.

— Как так, сэр? — спросил Курицын. — Разве это не капитан-комиссар запросил замены, после того, как мы потеряли Иззиуса?

— Запросил. Но в последний момент прислали не того человека, которого ждал капитан-комиссар. — Кабанов придвинулся ближе и добавил. — Ваун сказал, что дело Карифа очень впечатляет. Он был награжден за успехи в некоторых очень известных кампаниях. За свои активные действия на Феносии, он получил Бронированную Звезду, свою первую награду из многих.

Если Кабанов правильно помнил, а это было очень трудно, оставаясь на службе Империума и участвую в его бесконечных войнах, то Феносия была отвоёвана дорогой ценой у страшных сил легионов предателей.

— Если это правда, — сказал Курицын, — то возникает вопрос: почему, из всех возможных мест, его отправили именно сюда? Это кажется очень необычным, сэр.

— Я рискну предположить, что в недавнем прошлом комиссар заимел могущественного врага, лейтенант.

— Надеюсь это действительно только догадка.

Кабанов удивлённо поднял бровь:

— Что вы имеете в виду?

— Мне бы не хотелось думать, что это что-то более угрожающее, сэр. Капитан Себастев не особо популярен среди командования двенадцатой армии.

«Я знаю это. — подумал Кабанов. — Если бы генерал Властан не был моим должником, ведь я дважды спас его жизнь, то он бы разжаловал Себастева в сержанты, как только Дубрин умер. Идея в том, чтобы кто-то из баронов с Мусхи получил командование ротой… Но сейчас, кажется, что терпение генерала кончилось. Он прислушивался не к тем людям. Я больше не могу защитить капитана. Политики на Седдисварре отбились от рук, но если они думают, что я просто так брошу его, то, во имя Терры, они еще узнают кто такой Белый Кабан.

Кабанов понял, что начал плавать в своих мыслях. Терпеливо ожидая продолжения, лейтенант смотрел на него.

— Прошу прощения, лейтенант, у старика иногда бывают такие моменты.

— Вы не так стары, сэр, — ответил Курицын с лёгкой улыбкой, — и вы, безусловно, лучший из нас.

Восхищённый взгляд лейтенанта застал Кабанова врасплох. Поклонение перед героем: он никогда не привыкнет к этому, хотя давно должен привыкнуть, начиная с его первой победы на первом полковом боевом турнире. На этом состязании он получил свое прозвище.

«Трон всемогущий, подумал он, это была пятьдесят лет назад».

По крайней мере, время, проведённое вдали от линий фронта, не повлияло на его репутацию среди солдат. Прочистив глотку, он положил руку на плечо молодого офицера и сказал:

— Пора бы нам начать уже это совещание. Приведите это сборище в порядок для меня, лейтенант.

— Есть, сэр. — ответил Курицын, повернулся к толпе и громко сказал. — К порядку, Первенцы. Полковник Кабанов начинает совещание.

Молодой человек двинулся к своему месту, и полковник Кабанов остался один, он осматривал лица ожидающих офицеров.

Не стоит больше откладывать, Максим, сказал он себе.

Себастев был рад, что сидел на стуле, когда полковник сообщил им новость, потому что не мог поверить своим ушам. Он остолбенел от слов полковника. Это была катастрофа, мать её. Только так это можно назвать. Грубейшая ошибка командования двенадцатой армией стоила им целого полка и берегового плацдарма на северо-востоке. 104-ый стрелков полк Востроянских Первенцев истреблён. Больше двух тысяч душ были потеряны защищая город Баран от сконцентрированного удара клана Ядовитых голов. Варп разорви и прокляни орков.

Новость сама по себе была плохой, но последствия были ещё хуже. Кто-то слева от Себастева ударил по столу кулаком с такой силой, что стоявший на столе гололитический проектор подпрыгнул, а по изображению поверхности Даникка, которое он выдавал, пошли полосы. Глаза Себастева остановились на трёхмерной проекции Ба́рана. Даже сейчас, когда офицеры 68-го сидели в тишине, сжимая челюсти и кулаки, орды орков разграбляли город, разбирали всё, что могли использовать для постройки своих убогих боевых машин, убивали или обращали в рабство всех, кого находили живыми.

Себастев видел, что могут делать работорговцы орков. Хотя интеллект на орков постоянно наговаривают, он работает достаточно, чтобы запоминать удачный прошлый опыт. Он видел, как зеленокожий угрожал родителям пойманного ребёнка, что сожрёт его, если они не будут на него работать до самой смерти. Он видел, как смеясь, гретчин пытал мужчину и женщину, пытаясь вселить в них страх и послушание. Еще он помнил воздушные удары Мародёров, которых он направлял, несущих правосудие Императора. Он знал, что будь у попавших в рабство выбор, они бы с радостью отдали свои жизни, лишь бы убедиться, что их захватчики разгромлены.

Старые воспоминания смешались с новым гневом, кровь закипала в нём. Он уже с трудом контролировал себя.

Большинство офицеров в комнате смотрели на карту. Они благодарили Варанесианские скалы за то, что они отделяли Коррис от павшего города тремя сотнями километров труднопроходимого ландшафта.

До сих пор шестьдесят восьмому полку приходилось иметь дело только с разрозненными бандами орков-мусорщиков или, как сегодня, с бандами, которые перебирались через горы, отвлекаясь от битвы на северо-востоке. Даже в этом случае число орков в регионе и частота нападений увеличивалась. Несмотря на потери, которые они постоянно несли, казалось, что орда набирает размер, силу и амбиции. Все это не имело смысла.

Взятие Барана и атака 104-го стрелкового было первой серьезной атакой орков. Командование 12-ой армии было уверенно, что оборона города превосходит осадные возможности зеленокожих. Что за идиоты! Себастев готов был поставить на кон все бутылки развода на Коррисе, что все собравшиеся здесь люди, испытывали чувство вины, как и он сам, это чувство выворачивало кишки.

— Теперь, когда орки прорвали наш северный фронт, — сказал полковник Кабанов, нарушая повисшую тишину, — для них открыта вся Валлес Каркавия, от восточного предгорья до самых предместий Граззена на западе.

Полковник взял легкое перо и нарисовал маленькую окружность на управляющем планшете проектора. На мерцающей голокарте появился круг света, очерчивая прибрежный город, примерно в ста пятидесяти километрах к западу от Барана.

— Без сомнения, — продолжал полковник, — тактики генерала Властана будут пытаться остановить наступление орков в Граззене. Там стоит 35-ый механизированный полк, и всё что им нужно сделать, это отступить на западный берег и уничтожить оба городских моста, чтобы предотвратить продвижение орков к Тегису. Река Соленн шириной более двух километров и это её самая узкая часть, а течение и глубина такие, что даже химера не сможет форсировать реку. Не имея мостов здесь и здесь, орки не смогут её пересечь.

— Значит они повернут южнее и навалятся на нас как лавина. — произнёс хриплый голос. Себастев посмотрел через стол на майора Галиполова, командира первой роты. — Когда они наткнуться на берег Соленне и поймут, что идти некуда, они пойдут вдоль берега до самого Налика, окружат нас и отрежут пути снабжений. Так ведь, полковник?

«Какие линии снабжения? — с горечью подумал Себастев. — С таким снабжением, как сейчас, мы не почувствуем разницы».

Лицо полковника стало хмурым, он кивнул:

— Это определенно так, майор. С учетом этих изменений на карте кампании, Коррис торчит, как нос грота. Но боюсь, что орки — это только полбеды. Мне больно говорить, но есть новости и похуже. Слушайте.

Когда все отвернулись от голо карты и посмотрели на полковника, он сказал:

— Сегодня на рассвете из захваченных предателями городов Дура и Нова-Кристе выдвинулись колонны бронетехники и осадили Ослир. 212 полк оказал сопротивление, но его оборона была сломлена. Это первые наступательные действия, предпринятые Армией Независимости Даникка более чем за сто последних дней, и выбранное ими время нельзя считать случайным. Возможность ими получать разведывательные данные в реальном времени от наблюдателей в Баране является чем-то, что я нахожу существенным и тревожащим, особенно с тех пор, как наши рации показали себя крайне ненадёжными.

Полковник внезапно просмотрел в следящих членах культа Механикус. Он поклонился и в качестве извинения сказал:

— Конечно, я не хотел никого обидеть.

— Мы не в обиде, полковник. — сказал техно жрец Гаварил. Его голос скрежетал из звукового резонатора, утопленного в бледной коже на груди. — Мы согласны с вами.

— Духи-машины недовольны. — добавил инженер-мистик Политнов. В отличие от Гаварила, рот инженера-мистика двигался, когда он говорил, но звук был точно таким же, невыразительным и электронным. — Нужно проявить больше почтения. Больше почтения!