Наследник Седьмой Марки - Виталий Сергеевич Останин

своих отпрысках, но лучше все-таки этого избежать. Нужен был собственный источник дохода, но как его найти в городе, где низших демонов полагали старой сказкой, охотник не понимал.

Тем не менее он с легкостью согласился на поездку за покупками с Софией, так как полагал, что, если ему ничего особо не нужно, то девочке требуется выглядеть не хуже, чем большинство ее сверстниц в Гимнасии. Да и следовало как-то отблагодарить ее за тот случай с путным боярином.

«Потратить пару десятков солидов я вполне могу себе позволить!» — думал он до того момента, как сестра затащила его в первую лавку.

Продавали здесь перчатки. Нитяные, кожаные, шелковые, атласные, для прогулок, балов, на лето и на холодное время года. И самая дешевая пара стоила двенадцать солидов с четвертью. Ян ушам своим не поверил, когда приказчик назвал цену.

— Красивые, правда? — с невинным видом поинтересовалась сестра, показывая невесомые, сплетенные будто из белой паучьей нити перчатки.

В ответ он пожал плечами. Услужливый продавец тотчас сообщил, что эта модель каталожная, имеется в одном экземпляре и буквально вчера прибыла из Парижа, как образец новой коллекции. Он также и стоимость озвучил — двадцать один солид серебром!

— Какая-то вещица на один выход, — с делаными равнодушием проговорил Ян. — Тебе не кажется, сестрица, что покупать за такую цену перчатки, которые порвутся после одного дня ношения, слишком расточительно?

— Что вы такое говорите, сударь?! — воскликнул приказчик, мужчина с животиком, обтянутым жилетом, и прилизанными волосами. — Перчатки изготовлены с применением модумной нити остунийской арахны, а она, смею вас уверить, способна выдержать вес свыше тонны!

Про то, как латиняне из города Остуни вывели при помощи магии паука, ткущего прочнейшую в мире нить, Ян слышал — в его роду пристально следили за всеми новинками магической модификации в промышленности. Но и не представлял, что из этого шелка делают предметы гардероба. Ловчие сети, прочнейшие веревки, защитное снаряжение — да. Но модные штучки?

— Что — полностью?

— Господь с вами, молодой человек! Тогда бы эта пара стоила столько, сколько вся продукция нашего магазина! В составе около двух процентов нити остунийской арахны, но этого достаточно для того, чтобы перчатки никогда не порвались.

София посмотрела на брата огромными глазами, в которых застыла мольба. Ян про себя чертыхнулся и отсчитал приказчику названную сумму. После чего дождался, пока тот упакует покупку, несколько резковато подхватил сестру под руку и вышел на улицу. В душе его сражались прусские и славянские предки. Прижимистые германцы требовали на этом траты прекратить и немедленно следовать домой, широкая же натура славян настаивала на продолжении гуляний — настолько довольной выглядела София.

— Они великолепны! — сестренка дернула Яна за рукав, заставляя наклониться и чмокнула в щеку.

«Да что она, в сущности, видела в нашем поместье? — спросил у себя юноша. — И что такое эти деньги в сравнении с ее сияющими глазами?»

Так русские в очередной раз победили немцев. Но ненадолго.

Спустя еще три лавки, час времени и почти сотни спущенных на хорошее настроение сестры солидов, Ян понял, что нужно заканчивать. Выдохлась даже София, непривычная к тому, что за один раз можно купить больше, чем одну обновку. Эссены переглянулись, молча друг другу кивнули и собрались было идти домой, когда на их пути вдруг появилась Лиза Казанцева.

Вид у модницы был — краше в гроб кладут. Нет, она не пренебрегла косметикой, нарядилась в ярко-синее прогулочное платье, дополненное небольшой шляпкой с розаном на тулье, но при этом выглядела так, словно только что получила известие о смерти близкого родственника. Гуляющих брата с сестрой она не заметила, пройдя мимо, полностью погруженная в себя.

— Лиза! — окликнула девушку София.

Младшая из Эссенов вбила себе в голову, что старший брат всерьез увлечен гимнасисткой, отчего всячески демонстрировала ей свое расположение, а Яна изводила вопросами о том, целовались ли они уже или нет.

Лиза обернулась, мгновенно стерла выражение печали с очаровательного личика и тут же нацепила на него жизнерадостную улыбку.

— София! — и чуточку смущенно. — Ян…

Умение играть на публику уже давно сделалось частью натуры девушки.

— Что-то случилось? Ты сама не своя! — София тут же подхватила Лизу за руку и буквально втиснула ее между собой и братом.

— С чего ты взяла?

— С того, что на всей улицы растения завяли от твоего унылого вида. Рассказывай!

— Тебе показалось, — попыталась отшутится модница. — Просто задумалась.

Ян, который по первости не придал грустному лицу девушки значения, сложил одно с другим и уточнил:

— Адам?

— Что? Нет! — и спустя пару секунд и тяжелого вздоха. — Да…

Олелькович решил действовать через бывшую подружку. Скорее всего. Он сам или, что более вероятно, кто-то из его подручных встретил Лицу и наговорил ей гадостей. Что-нибудь в стиле: «Думаешь эта деревенщина из Марки тебя все время будет защищать?»

— Рассказывай, — потребовал он.

Уже сам взял ее под локоть и настойчиво потянул в сторону ближайшей кондитерской. Небольшой опыт взаимодействия с противоположным полом, большей частью основанный на наблюдениях за сестрой, говорил о том, что за сладостями девушки болтают без умолку.

Расположившись за уличным столиком и сделав заказ на венские пирожные и кофе, молодые люди довольно долго молчали. Лиза собиралась с мыслями, София, превратившаяся из малявки в старшую и опытную подругу, поглаживала ее по руке, а Ян просто ждал. Наконец, модница заговорила. Глядела она на землю.

— Сегодня утром… Я только из дому вышла, а он меня уже ждал. Прикатил на наемном экипаже, чтобы не показывать гербы в нашем районе. За руку схватил. Накричал… — она вздохнула и с неохотой добавила: — Ударил.

— Вот козел! — тут же завелась София. — Ян, ты должен…

— Тихо! — шикнул на нее брат. И, обращаясь к Лизе, попросил: — Продолжай.

— Я хотела вырваться, но он крепко держал, — девушка потерла предплечье, которое, по всей вероятности, хранило следы жесткой хватки молодого аристократа.

— Что именно он говорил?

Лиза подняла глаза, которые очень подозрительно блестели.

— Что убьет меня. Что никто не защитит. Я таким его никогда не видела. В него будто бес