Наследник Седьмой Марки - Виталий Сергеевич Останин

решили не говорить. Оба понимали, что тайну сохранить вряд ли удастся, но только в том случае, если дядя будет интересоваться. А так как он в последние дни появлялся в особняке, только чтобы поесть и сменить одежду — как обычно, впрочем, — узнать о поединке Софии и Доброслава Черных он не сможет еще долго.

Однако опекун изрядно удивил. Вечером следующего дня он оказался дома и, поболтав с воспитанниками о всякой ерунде, стал задавать вопросы, которые Яна очень насторожили.

— Как твоя история с Олельковичем? — спросил Богдан будто бы между прочим.

София уже упорхнула в свою комнату, сославшись на необходимость готовиться к завтрашним занятиям, а мужчины остались в столовой, попивая вкуснейший грушевый компот и ведя неторопливые разговоры.

Юноша вскинул бровь, даже не пытаясь скрыть удивление от вопроса дяди.

— Что? — смущенно улыбнулся Коваль. — Я лезу не в свое дело? Вы, мальчишки, как обычно, сами разберетесь?

— Да нет, не в этом дело, — отозвался Ян. — Просто ты редко интересуешься тем, что происходит в Гимнасии.

— Дела… — сокрушенно проговорил мужчина. — Хотел бы я больше уделять времени вам обоим и вашим интересам, но в последние дни все будто с ума посходили. Киевские поставщики пытаются взвинтить цены, сгорел цех покраски в ольденбургском заводе, морские перевозки сделались опаснее из-за активности османских пиратов. За всем нужно следить, а голова у меня только одна. Имеются, конечно, и помощники, и приказчики, но того, кто сможет видеть всю картину целиком, больше нет. Только я.

Коваль был успешным купцом и промышленником. Торговал всем, а производил в основном ткани. У него имелось несколько контрактов с имперской армией на поставку сукна. Яну прежде это было совсем неинтересно. Да и сейчас, по правде сказать, тоже. Хотя он отметил для себя, что торговая империя его дяди гораздо обширнее, чем он представлял. Иначе, сетуя, тот не упоминал бы сразу и поставщиков в Киеве, и несчастный случай на производстве в Пруссии, и морскую торговлю на Востоке.

— Да я без претензий, — отмахнулся молодой человек. — Просто удивился твоему вопросу. Да еще и про Олельковича.

— Ты рассказывал о нем в свой первый день.

— Так и есть. Думал, ты забыл.

— Не та эта фигура, наследник древнего княжеского рода, чтобы про нее просто взять и забыть. Я в львовских деловых кругах рыба крупная, но против него — пескарь.

— Ты это к тому, что мой с ним конфликт может нанести урон тебе?

— А у тебя с ним конфликт?

Глаза дяди смотрели на Яна испытующе. Отчего у него почему-то возникло ощущение, что все он уже и сам знает. И про дуэль с путным боярином, и про его, Яна, провоцирование аристократа, а может, даже и про Дыхание Скверны. Хотя последнее — вздор. Где купец Коваль, и где Геенна?

— Не так чтобы конфликт, — обтекаемо ответил юноша. — Но он явно нацелен на то, чтобы подчинить меня, а я этого не очень люблю.

— И поэтому дразнишь его, гуляя с его бывшей подружкой?

Стало окончательно ясно, что первоначальный вопрос Коваля был задан для проформы. На самом деле дядя прекрасно знал, что происходит в Гимнасии, но отчего-то предпочел, чтобы Ян сам ему об этом рассказал.

— Не гуляю, — поправил молодой человек своего опекуна. — Оказываю покровительство девушке, совершившей ошибку.

— Это очень благородно, — тут же одобрил Богдан. Но не позволил разговору уйти в сторону. — Так что с Олельковичем? Дело имело продолжение?

Вилять больше не было никакого смысла, и Ян выложил историю с дуэлью. Против ожиданий, Коваль не рассердился из-за того, что дралась со здоровяком-третьекурсником четырнадцатилетняя девчонка, лишь удивился тому, что она победила.

— Учебная дуэль на холодном оружии — это нестрашно, — как-то даже слишком легко принял он известие. — Раны тамошние целители залечат быстро, а слух о том, как даже пигалица из Эссенов способна дать отпор наглецу надолго остудит горячие головы.

— На то и был расчет, — согласился Ян с важным видом, словно идея поставить вместо себя сестру полностью принадлежала ему.

Больше этой темы не касались. Разговор плавно свернул на учебную программу. Коваля удивило отсутствие парочки предметов в расписании его воспитанников, которые были, когда он там обучался. Затем тема как-то незаметно перетекла на родовые конструкты, и тут Ян снова напрягся. Родичу откуда-то было известно о чутье Эссенов на Дыхание Скверны.

Упомянул он об этом вскользь, как о чем-то всем известном. Назвал парочку конструктов из арсенала марочных баронов, тех, что на слуху, а закончил чутьем. При этом Ян абсолютно точно знал, что само существование этой то ли способности, то ли мутации, было родовой тайной Эссенов. Слишком пристально Церковь следила за порубежниками, чтобы распространяться о не вполне ортодоксальных способностях.

«Хотя, — обругал себя за паранойю молодой человек, — Богдану о чутье могла рассказать и мать. Они все-таки родные брат с сестрой. А я тут себе уже напридумывал».

Но осадок от разговора остался, и, после того как дядя, сославшись на дела, ушел работать в кабинет, Ян поднялся в спальню.

На следующий день занятия в Гимнасии отменили в связи с проведением промежуточного экзамена для третьих курсов. Все преподаватели от лекторов до менторов были задействованы, и в результате у брата с сестрой образовался незапланированный выходной день. Который они решили провести в городе. Кучер отвез их в центр, где Яну предстояло стать немного беднее — София упросила обновить гардероб.

Проблема с наличностью перед юношей еще не стояла. Пока денег хватало — имелись запасы еще с той, последней для Эссенов охоты. Но Львов не Черновицы, здесь деньги словно протекали водой сквозь пальцы. Даже ничего особого не покупая, Ян тратил на себя и сестру минимум солид в день. А если появлялись покупки, то от трех до пяти солидов.

Коваль средства на карманные расходы выделял, но Ян сразу же возвращал их обратно. Ему не хотелось быть полностью зависимым от родича, достаточно того, что они с сестрой и так жили за его счет на полном пансионе. Даже взнос при поступлении в Гимнасий и тот закрыл дядя.

При нужде он, конечно, деньги возьмет, глупая гордость — это не то, что Эссены воспитывали в