Бойся Кошек - Эдгар По

Как только они повернули за угол коридора, то заметили, что дверь, ведущая на лестницу, была открыта.

— Это вы открыли дверь? — спросил архидьякон.

— Нет — ответил слуга.

— В таком случае кто же сделал это?

— Не представляю, сэр. Похоже, это еще не конец.

Они вместе спустились по лестнице и обнаружили, что входная дверь тоже была приоткрыта. На улице на тротуаре лежал полицейский. Он с трудом приходил в сознание. Слуга Бредона взял у него свисток и начал свистеть. Проезжавший мимо кэб остановился, извозчика послали за доктором, а затем быстро установили связь и с полицейским участком.

Раненый полицейский поведал прелюбопытную историю. Проходя мимо дома, он услышал звуки выстрелов. Тотчас же он услышал, как отпираются засовы входной двери. Полицейский отступил немного назад в смежный дверной проем. Входная дверь отворилась, и на пороге появился одетый в серый твидовый костюм и серое пальто негр. Полицейский выпрыгнул из своего укрытия, а негр, в свою очередь, ни секунды не колеблясь, сбил его с ног.

— Все было кончено еще до того, как что-либо можно было сообразить, — подытожил свой рассказ полицейский.

— Как выглядел этот негр? — спросил архидьякон.

— Крупный мужчина, ростом выше шести футов, и черный, как уголь. Он не стал ждать нападения: как только понял, что обнаружен, — напал сам.

Полицейский оказался глуповатым парнем, и из него ничего больше нельзя было вытянуть. Он только услышал выстрелы, увидел, что дверь распахнута и что появился человек в сером. Затем до того, прежде чем он успел что-либо предпринять, его сбили с ног молниеносным ударом.

Врач, человек деловой и без затей, не колеблясь, заявил, что Бредон мертв и смерть наступила, скорее всего, мгновенно. В результате полученных ран прекратилось дыхание и тогда же, должно быть, прекратилась работа сердца. Он все еще продолжал давать объяснения по поводу сочившейся из уха мертвеца жидкости, но архидьякон не мог больше всего этого выносить и нетвердой походкой вышел в библиотеку. Там он нашел слугу Бредона, все еще в синем пальто, который давал показания полицейскому с блокнотом. Он говорил, что, насколько ему известно, из дома ничего не пропало, кроме кошачьей статуэтки из жадеита, которая прежде стояла на каминной полке.

Кошка по имени «Серый Дьявол» тоже исчезла, и, несмотря на то, что ее описание давали даже газеты, о ней больше никто не слышал. Но в стиснутом кулаке мертвеца был обнаружен клок серой шерсти.

Дальнейшее расследование окончилось вынесением первоначального вердикта и не обнаружило никаких новых фактов. Может, еще стоит сказать несколько слов о версии, которую выдвинула полиция. По этой версии, во многом совпадающей с предположением слуги Бредона, пострадавший, изнемогая от боли и не вынеся мысли, что его просто могут разорвать на куски, застрелился.

История о жадеитовой фигурке в той степени, в которой она была известна, также фигурировала на суде. Полиция придерживалась мнения, что эта фигурка была идолом, и какое-то дикое племя было крайне встревожено ее похищением и готово было заплатить огромную сумму денег за ее возвращение. Предполагалось, что негр знал об этом и решил овладеть идолом любыми средствами. Так как честным путем этого сделать не удалось, выдвигалось предположение, что негр проследовал за Бредоном в Англию, выследил его и каким-то образом спрятался в его квартире. Далее, предполагалось, что он заснул и был разбужен криками и звуками выстрелов. Испугавшись, он схватил жадеитовую статуэтку и хотел скрыться. Сознавая, что выстрелы могли быть слышны на улице и его выход из квартиры в этот момент может выглядеть подозрительным, он, когда открыл входную дверь, нанес удар первому встреченному им человеку, а временная потеря полицейским сознания позволила ему благополучно скрыться.

Эта версия, на первый взгляд, кажется единственно возможной. Когда архидьякон мне впервые ее рассказал, я попытался незаметно выведать у него, принимает ли он ее сам. Обнаружив, что он уклоняется от ответа, я поставил вопрос прямо:

— Верите ли вы в версию полиции?

Он немного поколебался, затем искренне ответил:

— Нет, категорически нет.

— Почему?

— Прежде всего, я не верю в то, что Бредон, в самом обычном смысле этого слова, совершил самоубийство. Никакая самая дикая физическая боль не могла бы заставить его даже и помышлять об этом. Это был человек неисчерпаемого мужества. Он воспринял бы изуродованное лицо и потерю зрения, как неизбежный результат войны. Мы должны признать, что он сам сделал роковой выстрел — результаты медицинской экспертизы не подлежат сомнению, — но сделал он это под воздействием сверхъестественного ужаса, о происхождении которого мы — слава богу! — ничего не знаем.

— Я, естественно, не спешу согласиться со «сверхъестественными» объяснениями.

— Ну, что же, давайте продолжим. Что это за таинственное племя, о котором говорит полиция? Я хочу знать, где оно живет и как называется. Оно достаточно богато, чтобы предложить огромное вознаграждение; должно быть, оно имеет значительное влияние. Далее, негру удалось проникнуть в дом и спрятаться. Как? Где? Я знаю план квартиры, и эта версия отпадает. Мы даже не знаем, что именно негр взял эту фигурку, хотя я полагаю, что сделал именно он. Однако, как этот негр сумел скрыться в эти утренние часы и его никто не заметил? Негры не такое уж обычное явление в Лондоне, чтобы они смогли свободно прогуливаться и на них никто не обращал внимания. И все же он не оставил ни единственного следа, и таково же не менее таинственное исчезновение Серой Кошки. Это был столь необычный зверь, и описание его получило столь широкое распространение, что могло показаться, что мы почти наверняка еще услышим о нем. Но, увы, мы не услышали.

Мы еще немного пообсуждали версию полиции; что-то случайно оброненное из его слов заставило меня воскликнуть:

— Неужели? Вы в самом деле хотите сказать, что Серая Кошка и негр есть одно и то же лицо?

— Нет, — ответил он, — не совсем это, но что-то весьма близкое к этому. В любом случае, кошки — странные существа. Нет нужды напоминать вам об их связи с некоторыми древними религиями и колдовством, в которое некоторые верят даже в Англии по сей день, а не так давно верили почти все. Между прочим, я никогда не встречал убедительного объяснения тому факту, что существуют люди, которые не выносят присутствия кошек в комнате и ощущают их каким-то таинственным шестым чувством. Позвольте напомнить вам о несомненно существующем как в Китае, так и в Японии поверье, что злые духи могут вселяться в некоторые виды низших животных, особенно лис и барсуков. Каждый изучающий науку о демонах знает об этих вещах.

— Однако мысль о том, что злые духи овладевают кошками и мышами, есть, безусловно, языческий предрассудок, который вы не можете разделять.

— Ну, читал же я о злых духах, которые вселялись в свиней. Подумайте об этом и сохраняйте объективность в подходе к данному вопросу.

Эрнест Гаррисон

СИДЕЛКА

Достопочтенный Эрнест Гаррисон является автором четырех теологических книг, нескольких радио- и телевизионных пьес, а также многочисленных рассказов с мистическими и таинственными сюжетами. Он родился и получил образование в Англии, хотя в настоящее время живет в Канаде, где является деканом факультета искусств Политехнического института.

Этот короткий, но берущий за душу эмоциональный рассказ играет с читателем, как кошка с мышью, а затем набрасывается на него с единственной целью — разумеется, чтобы убить. Уверены, что вскоре вам вновь захочется перечитать его, причем не один раз…

Эстер с явным интересом разглядывала лежавшего перед ней младенца. Он барахтался в своей колыбельке, с торжествующим видом перебирая пальцы на ноге и особенно сосредоточенно разглядывая тот из них, который торчал под каким-то странным, отличным от остальных углом. Наконец, когда это обследование ему наскучило, он резко перевернулся на живот и попытался подползти к самому краю кроватки.

Эстер не умела улыбаться и все же ощутила внутри себя приятное, теплое сияние, когда слабое движение внутри ее чрева вновь напомнило о близости долгожданного свершения. Ее захлестнула волна спутанных и смутных воспоминаний — момент экстаза, последовавшая за ним неясная печаль, и вот теперь близость родов. Все это невозможно было выразить словами или хотя бы облечь в форму мыслей, но внутри ее естества бушевали эмоции. Она снова опустила взгляд на младенца. Скоро, говорило шевеление в ее животе, скоро она… Чувства ее обрели форму размытого образа, суть которого она никак не могла ухватить.

Младенец неловко повернулся, и булавка, скреплявшая края его подгузника, расстегнулась. Острый укол — и пронзительный плач. Через пару секунд распахнулась дверь, и в комнату впорхнула встревоженная мать.