Исчезнувший - Алексей Макеев

я с полгода ничего не делал, только на диване лежал, пиво посасывал и тупые телешоу смотрел.

– А потом деньги кончились, и ты снова сюда? Да ты просто ненормальный!

– Почему бы и нет? Деньги тут платят хорошие, где я еще столько получу? Без денег жить нельзя, а без мышцы запросто, – пошутил Влад, но Крячко шутку не поддержал.

– Нет, ты точно ненормальный. Я бы на такое никогда не подписался, – заметил он.

– Чего тогда приперся?

– Не знал я, что устроители шоу собрались меня главным героем сделать.

– Теперь знаешь, – невесело произнес Влад.

Разговор сошел на «нет». Влад отполз в дальний угол, предварительно устроив приятеля на единственном матрасе. Крячко сдвинулся на самый край, вздохнул и начал переваривать то, что услышал. А, поразмыслив, понял одно: надо выбираться из этого дурдома, причем как можно быстрее. «Думай, Стас, думай, разработай план, как отсюда свалить», – твердил он себе, но в голову, как нарочно, ни одна идея не приходила. Помимо собственной судьбы, его беспокоила и участь Ольшевского. Что, если он добровольно на такой бой пошел? Он, конечно, не из хилых, но ведь собак до смерти боится. Как можно было согласиться на подобное предложение, когда ты с собаками совсем обращаться не умеешь?

Этот вопрос приводил Крячко в недоумение. Ведь действительно, человек, который боится змей, не пойдет их усмирять? Не пойдет. И на медведя гризли по собственной инициативе не попрет. А все почему? Да потому что у человека, не хуже, чем у животных, чувство самосохранения срабатывает. Но Ольшевскому, по всей видимости, это чувство не знакомо. Атрофировалось. Да еще этот чудик Влад. Нашел способ деньги зарабатывать. Ведь ясно же было с самого начала, что рано или поздно затея до добра не доведет. Но и его чувство самосохранения где-то потерялось. Парадокс за парадоксом. И вопросы плодятся, как мухи летние.

Вот один из них: почему его до сих пор держат в темноте и сырости, если имеют на его счет далеко идущие планы? Разве не должны они позаботиться о его здоровье? Хотят зрелища, значит, должны его форму поддерживать. Но запереть человека в подвале заботой не назовешь. Даже с натяжкой.

– Слушай, а как ты умудрился так много боев провести? У вас здесь что-то вроде секты? – Лица Влада Крячко не видел, но по ощущениям создалось впечатление, что отвечать на этот вопрос он не желает. – Прости, Влад, но я интересуюсь не ради удовольствия, а чтобы легче было решение принять.

– Ты что, каждый раз настраиваешься, чтобы с человеком поговорить? – Влад попал в точку, рассердив на этот раз Крячко основательно.

– Даже если и так, тебе какое дело? – Ответ прозвучал грубо, но Крячко на это было уже наплевать.

– Да никакого, – поспешил самоустраниться Влад. – Вот зарплату получу и свалю отсюда.

– Из клуба или из Воронежа?

– Посмотрим, – ответил Влад и задал вопрос, который мучил его с того момента, как он увидел в подвале незнакомца: – В полицию теперь пойдешь?

– Ты посмотришь, и я посмотрю, – заявил Крячко. – Сейчас не до принципиальности, нужно сначала отсюда как-то выбраться, а уж потом думать, что с этой шарагой делать.

– Выберешься. Вперед ногами.

Бросив фразу, Влад снова замкнулся. Крячко немного помолчал, но вопросы распирали, и он спросил:

– Ты сам местный?

– Местный. С «Машмета».

– Не Пряхин ли тебя сюда присватал?

– Он самый. Знаешь его?

– Еще бы не знать. Я ведь тоже по его милости тут торчу. – Стас даже обрадовался, будто земляка на чужбине встретил. – А ты, случайно, не видел там, в доме без окон, мужика одного? Высокий, светловолосый, крепкий такой, Николай Ольшевский его зовут.

– Нет, не видал.

– И ничего о нем не слышал? Он автомобилями увлекается.

– Слушай, ты что думаешь, мы там, в этом доме, светские беседы по вечерам ведем, что ли? Пойми ты наконец, мы там не люди. Мы – расходный материал, на котором можно нехилые бабки поднять, вот и все. Знаешь, как охранники нас называют? Мясо. Просто мясо. Для их питомцев. Вот у собачек их у каждой кличка есть, и вольер отдельный со всеми собачьими удобствами. И миска всегда кормом полна, а вода не из какого-то вшивого болота, а из родника. Они за псами так ухаживают, как людям не снилось. И нас они в одной комнате для развлечения не собирают, понимаешь ты это? Не видел я твоего придурка Николая. И видеть не желаю.

– Да чего ты так раскипятился? Я ведь просто спросил. – Крячко понял, что парень на грани срыва. Вся его бравада куда-то улетучилась, остались только страх и отчаяние, а они, как известно, помощники хреновые.

– Отвали, – буркнул Влад, – спать охота.

– Скажи хоть, сейчас ночь или день? – Стас не хотел заканчивать разговор на нервной ноте.

– Ночь. Глубокая ночь, – ответил Влад. – Нас часов в двенадцать сюда отволокли, и сидим мы не меньше двух часов, вот и считай.

– А день недели какой?

– Да ты охренел? Совсем потерялся? – Вопрос Влада почему-то развеселил. – День недели! Может, еще год спросишь?

– Год я и без тебя знаю, а со временем действительно беда. Меня сюда в отключке принесли, сколько без сознания провалялся, я без понятия, – объяснил Крячко. – Так что вопрос про день недели очень даже актуален.

– Четверг. Вернее, теперь уже пятница. – Влад тяжело вздохнул и добавил: – У нас в запасе почти двое суток.

– В каком смысле?

– В воскресенье бои, тогда и станет известно, что относительно нас Рубан решил. Возьмут на бой, считай, отделался легким испугом. Если, конечно, тебя псы не покалечат. Но что касается меня, пусть уж псы, чем Рубан.

Крячко заявление комментировать не стал. Он соображал, сколько времени провел в подвале. По часам получалось не так много, а по ощущениям, будто неделю взаперти сидит. На утро пятницы они с Гуровым договорились созвониться. Забеспокоится ли тот, когда Стас