Стихотворения - Лев Кобылинский

X.

Спасенье есть! Мы ждем, мы жаждем чуда,и с каждым днем все явней между насвидение священного Сосуда.в который Кровь святая пролилась;пусть вся земля отчаяньем объята,к нам не замедлит зов из Монсальвата.

XI.

Да, не иссяк источник благодати,раздастся снова вещий зов, и вотвождь солнечный сберет святые ратии на Восток проклятый поведет,и снова слезы радости прольются,и вкруг креста вновь розы обовьются.

XII.

Но где же он, от века всеми жданный,кто поведет безгрешные полки,зажжет сердца любовью несказанной,преодолеет воды и пески?И вот уже гремят повсюду клики:— Он между нас, бесстрашный и великий!

XIII.

И светлый Вождь, священной полон муки,моля себе у Господа костер,младенческие, пастырские рукивдруг над толпой рыдающей простер,он все сердца зажег одной любовью —«Да долг святой уплачен будет кровью!»

XIV.

Как пламена горят его стигматы,он меч и факел, человек и крест,он созвал рать и на Восток проклятыйведет мужей, читая знаки звезд,все тетивы и все сердца нацеля;над ним простерты крылья Анаэля.

XV.

Чтоб силы дать его священной рати,чтоб полумесяц вражий превозмочь,его двенадцать рыцарей и братиисклоняются пред Чашей день и ночь;нисходит к ним, сияя, Голубь белый,простерши крылья над вселенной целой.

XVI.

Здесь рыцари, раскаяньем томимы,на грудь свою слагают красный крест,там с гимнами проходят пилигримы,в далекий путь спеша от милых мест,вновь стали чисты все сердца и взоры,и от рыданий дрогнули соборы.

XVII.

На площадях великое молчанье,и все сердца трепещут как одно,сбываются седые предсказанья,связуются века в одно звено;он близится, людской смолкает рокот,разносится его орлиный клекот.

XVIII.

Его коню бегут лобзать копыта,склоняются, покорствуя, во прах,все сердцу дорогое позабыто,все презрено: печаль, любовь и страх;здесь два врага стоят, обнявшись, вместе,там милый забывает о невесте.

XIX.

К его ногам бросаются колдуньи,их оградить моля от Сатаны,из черных книг и знаков в полнолуньипред ним костры повсюду зажжены,в одеждах белых шествуют блудницыи мирно растворяются темницы.

XX.

Как знамение радостного чуда,за ним покорно некая женас улыбкой светлой шествует повсюду,в гирлянды роз и лилий убрана,и девочка, чье имя Беатриче,играет с ним средь умиленных кличей.

XXI

Но красная отвергнута им шляпа,и высшее свершилось торжество:раскаяньем томим, сам грешный папаблагословенье принял от него,и прозвучали громом в Ватиканеслова, предвозвещенные заране…

Песнь пятая

Imperatrix supernorum,

superatrix infernorum,

eligenda via caeli,

retinenda spe fideli —

separates a te longe,

revocatos a te lunge

tuorum collegio.

I.

Два рыцаря, два друга и два братак Святой Земле уходят в поздний час,идут в вечернем золоте заката,идут в толпе, не поднимая глаз,навек покинув край гостеприимный,уходят вдаль, поют святые гимны.

II.

Они поют: «О братья-христиане,мы жалкие безумцы и лжецы.утратив Рай, мы в смраде и туманесвоим ногам доверились слепцы,они нас вспять, лишь к бездне увлекают,меж тем, как всюду тени лишь мелькают».

III.

Они поют: «В нас дух мятется праздный,надменный ум кичится, как петух,мы все — рой насекомых безобразный,мы черви, здесь ползущие, чтоб вдругк великой Правде там из кельи теснойдух воспарил, как мотылек небесный!»

IV.

Не радостно их странствие святое,уж им не служит храмов темный лес,смиренно славословие простоеони, стеня, возносят до небес;с потупленным и помраченным взоромсливая Miserere с общим хором.

V.

Они идут безмолвно, на вопросыони себе ответ не смеют дать,они бредут безумны, нищи, босы,в страданьях обретая благодать,один минувшим мучимый жестоко.другой отравлен книгами Востока.

VI.

Душа огнем раскаянья палима,и красный крест начертан на груди,и лишь зубцы от стен Иерусалимаим грезятся повсюду впереди,лишь Светлый Вождь один могучим словомдарует мир на миг сердцам суровым.

VII.

Один презрел жены золотокудройобъятия и перстень золотой,другой, с наукой черною и мудройпростясь навек, бредет стезей простой,он молит день и ночь об утешенье,в своей крови очистить прегрешенья!

VIII.

Они идут угрюмы и безмолвны,и только в час, когда на небесаструятся грозно крови славной волны,и прежде падших внятны голоса,и вопиет вся рать, стеня: «Мария!»их взоры вдруг встречаются немые.

IX.

Им видятся знакомые виденья,закат светло-горящий позади,и мост. подъятый силой наважденья,и девушка с распятьем на груди,и молят братья, плача, Матерь Божью:«Спаси сердца, опутанные ложью!»

X.

Знакомые встают пред ними стены,блестящий шпиц, плесканье голубей,святой обряд, разлука, стыд измены,вся цепь надежд, падений и скорбей,небесный свет видений, мрак бездонный,и с ликом смертным слитый Лик Мадонны!

XI.

Безумные их сочетали узы,их не дано меж смертными назвать;но навсегда меж рыцарей союзы,и людям тех цепей не разорвать,—замкнулся круг и впредь не разомкнется,пройдут века, и снова все вернется.

XII.

Святая Мать! В Тебе — их утешенье!Своим покровом души их одень!Их рыцарским обетам дай свершенье.к кончине славной приведи их день,и, обменявшись в битве братским взглядом,они на поле да почиют рядом!

XIII.

Святая Мать! Власть черного заклятьяот их сердец погибших отжени,пред правдою железного Распятьядай им склониться, как в былые дни,и на Горе высокой очищеньяТы первая шепни им весть прощенья!

XIV.

Святая Мать, Царица непорочных,вновь возврати им радостные дни,когда они средь странствий полуночныхследили вместе звездные огни,и чтили лишь Марии благовестье,молясь Одной Тебе, Святой Невесте.

Иммортели

Поль Верлен

Когда я познакомился с Полем Верленом, мы оба едва достигли 20-летнего возраста, мы оба были молоды и впервые поверили друг другу наши сокровенные чувства, прочли наши первые стихи. Даже сейчас я живо вижу перед собой наши лица, братски склоненные над одной и той же страницей; я переживаю вновь со всей горячностью наши первые восторги, восхищенья и призываю наши прежние грезы. Мы оба были — дети и доверчиво шли навстречу будущему.

Бедный П. Верлен не приобрел житейского опыта, этого холодного спутника на жизненном пути, который грубо берет нас за руку и ведет за собой среди терний!..

Да, Верлен навсегда остался ребенком. Нужно ли горевать от этом? Нет… слишком уж трудно быть в одно и то же время и человеком, и мудрецом; невозможно из боязни упасть не выходить на широкий путь свободной фантазии, не позволять себе срывать розы наслаждения, боясь ее шипов, не касаться крыльев бабочки-желанья, боясь, чтобы она не распалась от прикосновенья руки.