Бытие - Брин Дэвид

А вот что. Если вы правы относительно людей вообще, то право большинство – а вы ошибаетесь!

А если вы ошибаетесь относительно людей – то как вы вообще можете быть правы?»

Даже сквозь закрытую дверь Тор услышала смех в зале, деланный и неохотный. Но она и так знала, что Брукман умеет разгорячить толпу. Да ведь большинство этой своры выросло на его книгах, фильмах и виртах. Статус знаменитости все еще кое-что значит.

«Я прошу вас только об одном – подумайте непредубежденно, откройте разум. Мы, человечество, всего за одну жизнь сделали множество ошибок. И эти ошибки совершают не негодяи, пропитанные злом, а мужчины и женщины, полные благих намерений. Такие, как вы!»

Андроид у двери улыбнулся Тор в знак того, что узнал ее. В груди у него была дыра – чтобы его не спутали с человеком. Впечатляющая деталь. Но андроид осмотрел ее с ног до головы, проверил и едва не начал с ней заигрывать, точь-в-точь гиперсексуальный бездельничающий придурок.

«Здорово, – подумала Тор краешком сознания, предназначенным для таких вещей. – Достигнута еще одна цель реалистичности. Еще один шаг к людям-компьютерам».

Робот приоткрыл дверь – ровно настолько, чтобы Тор могла проскользнуть, не потревожив ни оратора, ни публику. Очки перешли в режим ир, и светло-зеленая полоска провела ее последние несколько метров до ВИП-мест, одно из которых кто-то только что освободил ради нее. Она поняла это, потому что обивка была еще теплая. Широкий отпечаток, и ее сенсоры, встроенные в очки, поставили мягкий диагноз: недавняя плотная еда, богатая крахмалом. Если понадобится, она по одному этому запаху сможет отыскать и поблагодарить своего благодетеля.

Но нет, здесь Хэмиш Брукман, наконец во плоти, высокий и угловатый, элегантный и изысканно причесанный. Во всех отношениях не глупец. Небрежно облокотился на кафедру и излучает очарование, хотя и бранит слушателей. Запись смолкла, настала пора реального звука.

– Послушайте, я не намерен просить вас сдерживаться во имя порядочности и всего такого прочего. Пусть другие говорят вам, что вы наступаете на ноги Творцу, брюзжите, ворчите и сомневаетесь в его созданиях, – это не моя забота.

Меня беспокоит, будет ли человечество существовать двадцать лет спустя, чтобы и дальше думать о таких вещах! Серьезно, куда вы торопитесь? Неужели надо переворачивать все тележки с яблоками, непрерывно бегая и кидаясь во все стороны сразу?

Опустив взгляд, Брукман принялся перебирать листочки, хотя телеувеличение показало Тор, что он в них не заглядывает. Его голубые глаза оставались неподвижными и смотрели уверенно – куда-то вдаль. Очевидно, он уже хорошо знал, что намерен сказать. В публичном выступлении, как и в музыке, пауза часто играет роль знака препинания перед началом новой фразы.

– Возьмите самую претенциозную из ваших одержимостей, – подвел итог Брукман. – Поиск продления жизни! Вы даете ему много названий. «Нулевое старение». «Не-дряхлость». И все это сводится к одной и той же эгоистической надежде на личное бессмертие.

Это вызвало в толпе свист и приглушенные проклятия. Тор приказала своим очкам вырастить длинный вертикальный стебель с крошечной, нацеленной во все стороны линзой, чтобы рассмотреть аудиторию, присоединившись к десяткам других жел-глаз, плавающих в воздухе как одуванчики в метре над морем человеческих голов.

– Что, зацепило? – усмехнулся Брукман. – Ну погодите же. Я только начал!

Он явно наслаждался ролью бунтаря… в зале, полном самозваных бунтарей. Значит, родственные души? Даже хотя он не согласен с хозяевами по конкретным вопросам? Такой иронический взгляд может сделать ее репортаж особенным.

– Например, легко сказать, кто из вас в этом зале верит в волшебный эликсир под названием «сокращение калорий». Конечно, исследования показывают, что строгая, но здоровая диета увеличивает продолжительность жизни бактерий, плодовых мушек, даже мышей. И да, стройность и худоба полезны. Это помогает дожить до восьмидесяти и прожить еще десять лет. Но посмотрите на тех, кто похож на скелеты, принимает таблетки, подавляющие голод, и избегает секса… здоровый ли у них вид? И добиваются ли они желаемого? Дополнительных лет жизни, я имею в виду.

Увы, жаль вас разочаровывать, друзья, но опыт говорит, что за последние четыре тысячи лет в сотнях культур существовали тысячи монастырей, где монахи-аскеты жили на крайне ограниченной диете. И, конечно, кто-нибудь из них должен был наткнуться на простой и прямой способ достижения низкокалорийного бессмертия! Тогда бродили бы повсеместно двухсотлетние монахи, вам не кажется?

На этот раз смех был искренним. По-прежнему нервным, но искренним. С помощью линзы она видела, что даже очень худые зрители приняли это добродушно. Брукман молодец!

– В любом случае помните, что возраст и смерть – великие обновители! Неужто вы думаете, что в перенаселенном мире – где живут в основном старики – следующая волна молодежи согласится вечно жить в вашей тени?

Попробуем на минуту отнестись к проблеме философски. Разве вы не предлагаете ложную надежду и не отказываете тем самым стареющим поколениям в универсальном утешении, которое они получают, покидая эту юдоль смерти? Утешение – мол, все там будем?

Все минувшие эры этот универсальный и ясный факт – смерть ни для кого не делает исключений – облегчал всеобщее принятие такой участи. Как она ни печальна, как ни тосклива, но один факт относительно жизни казался справедливым и честным. Бедные и богатые, везунчики и неудачники – все шли к одной и той же точке и примерно одинаковым шагом. Кто сказал, что наша жизнь теряет смысл, если мы сознаем собственную смертность?

Но сейчас, во весь голос настаивая, что смерть не есть необходимость, разве вы не превращаете этот нормальный ход вещей в горькую пилюлю? Особенно когда обещания (а так скорее всего и произойдет) окажутся пустыми и людям придется умирать, несмотря на все прекрасные посулы?

Брукман покачал головой.

– Но будем щедры и допустим, что вас ждет частичный успех. Предположим, только богатые могут позволить себе жить долго. Разве не то же самое происходит со всеми прочими великими новыми открытиями? Разве вначале их не монополизируют богатые и влиятельные? Вы, боготворцы, хотите эгалитарного чуда – новой жизни для всех. Но разве вероятнее всего вы не породите новую расу олимпийцев? Элиту не только с особыми привилегиями, но вечную и бессмертную?

На этот раз зал промолчал. Тор подумала: не зашел ли Брукман слишком далеко?

– Вы должны посмотреть фактам в лицо, – говорил рослый мужчина 3012 слушателям в зале (плюс еще 916 408 настроившимся на эту волну по всей планете). – Вы, технотрансценденталисты, ничем не отличаетесь от проповедников и пророков, тысячелетиями учивших до вас. Та же пучеглазая, фанатичная страстность. Те же типы личности, стремящиеся к чему-то бесконечно лучшему, чем имеющаяся в вашем распоряжении. И то же стремление верить! Верить, что тот, кто прочтет правильное заклинание, получит нечто гораздо лучшее. Кто будет верить правильно. Кто будет добродетелен. Или сумеет создать верную формулу, верный состав.

Но только пророки прошлого были гораздо умнее вас! Их пророчества всегда были двусмысленными, относились к другому времени и месту или вообще имели силу в другой плоскости. А если эти пророчества не сбывались? Священник или шаман всегда мог возложить вину на неверующих. Или на недостаточную праведность последователей. Или на неверную формулу. Или на Бога.

Но вы, приятели? За кого вы спрячетесь, когда в вас разочаруются? У вашей веры в гомо технологикуса – человека-ремонтника – есть один пагубный изъян: она не дает вам делать оговорки.

Когда ваши великие и уверенные обещания не сбудутся, кого обвинят разочарованные?

Никого… кроме вас.

В 1421 году адмирал Чжэн Хэ повел огромную армаду китайских судов (некоторые были свыше ста метров длиной) «на край земли, собирать дань с варваров за морями и объединять мир в конфуцианской гармонии».

Как ни смешно, именно Конфуций – или Кун Фуцзы – написал в книге «Лунь Юй»: «Пока родители живы, не уезжай далеко». И хотя родители Чжэна Хэ могли погибнуть в Юньнаньском восстании, как родители тысяч других моряков, служивших на кораблях-сокровищницах Трона Дракона, от указаний Конфуция пришлось отступить. Это показывает, что может произойти, когда смелый император побуждает великое государство воспользоваться своим могучим потенциалом будущего, а не прошлого.

Плавания Чжэна Хэ приносили родине дань, торговлю и знания. Если бы они продолжались, китайская армада могла бы подойти к гавани Лиссабона и удивить молодого инфанта Генриха Мореплавателя огромными, величиной с кафедральный собор, кораблями.

Однако тут император-экстраверт умер. Его наследник приказал прекратить торговлю и объявил океанские корабли вне закона. Все это было частью древнего цикла. Эра просвещения, как при династии Сун, сменилась долгим периодом вынужденного конформизма. Еще до того как Вильгельм Завоеватель высадился в Гастингсе, печи и плавильни Хенаня производили ежегодно сотни тысяч тонн железа! А потом вдруг все это прекратилось до двадцатого века.

Часто в этом виноваты даже не экономика или политика, а каприз сверхконсервативной элиты, которая предпочитает стабильность суете перемен. Особенно перемен, угрожающих положению элиты, ее власти.

Если проводить отречение последовательно и старательно, оно может затронуть даже память. В нашем примере вместе с кораблями были сожжены записи и навигационные карты Чжэна Хэ. Южную границу Китая укрепили и превратили в ничейную землю. Когда в восемнадцатом веке путешественники удивляли императорский двор механическими часами и прочими чудесами, не многие ученые цитировали запрещенные тексты, говоря: «О да, и у нас такое было. Когда-то».

Повторяется ли история? После недавних периодов ревностной модернизации, поразивших весь мир амбициозными достижениями, повернет ли народ хань снова внутрь? Признаки экономии, сокращения всегда наблюдаются в поколениях, где мало молодежи, особенно женщин. Потом этот ужасный удар – злополучная космическая миссия, названная (иронически, как выяснилось) именем адмирала Чжэна Хэ.

Как кажется, отречение обладает странной притягательностью. Но присоединится ли сейчас к нему, отказавшись от перемен, весь мир? Отречется ли от прогресса во имя стабильности? Противники технического прогресса считают древнекитайский образец ролевой моделью, позволяющей вовремя отойти от края пропасти.

Но мы знаем, что всегда есть другая сторона. Сторона, представленная великим Чжэном Хэ и многими ему подобными. Теми, кому хватало воли смотреть вперед.