Хроника - Закарий Канакерци

деньги, а кто не покупает, денег не дает”. “Если ты торговец, — говорит паша, — почему ругаешь и проклинаешь нас?” Ответил на эти слова вардапет: “Не мое это дело [браниться]”. Затем достал из-под рясы две свечи /153б/ и протянул их паше. Но когда паша взял свечи, вспыхнули они милостью Святого Духа и зажглись в его руке. Поразился паша и со страхом сказал вардапету: “Выйди и отправляйся к себе”. И блаженный вардапет, низко поклонившись, вышел. А паша сказал мужам: “Что означает это диво?” Ответили мужи: “Много чудес творит он, ибо свят он и справедлив”.

Приказал тогда паша вернуть вардапета и говорит: “Отче, ты видишь, у нас засуха, нет дождя и высохла вся земля. Если можешь, дай нам дождь”. /154а/ Отвечает вардапет: “Милость Божья бесконечна, но турки не позволяют нам молиться по нашему закону”. “Я дам тебе провожатых, — говорит паша, — если кто воспротивится, они убьют его, ты же молись по своему закону”. Дал он десять воинов и наказал им: “Ежели кто воспротивится ему, убейте его”.

Удалившись от паши, вардапет пошел в церковь, которая зовется “Богоматерь братии”, и повелел всем священникам облачиться. Сам он оделся как для литургии, накинул на себя эмифор, на голову возложил митру, взял в руки крест и вышел из церкви с крестом и Евангелием под звон /154б/ кимвал и колоколов. И начали петь шаракан “Святый Боже, Отец безначальный”[160].

Все горожане толпой направились в северную сторону города, которую зовут Холмом Святого Креста. Пока шли они под пение шаракана, небо стало затягивать облаками. Как дошли до назначенного места, стал накрапывать дождь. Когда стали читать Евангелие “ибо как молния исходит”[161], трижды прогремел гром. А когда начали крестный ход, разверзлись хляби небесные, и хлынул ливень, и, прежде чем кончился крестный ход, поле стало как море. И вернулись тогда в церковь, говоря: “И будет восседать Господь царем вовек”[162]. Войдя в церковь, спели /155а/ “Молим Святым Крестом”[163], “Сей твой народ сохрани”[164].

Как увидел два эти чуда паша, схватил он клеветника Минаса и заставил его уплатить тысячу марчилей, говоря: “Пусть это будет тебе наукой, не занимайся впредь клеветой”.

Рассказал нам это вардапет Ованн из Карина, ученик этого Минаса.

Глава XX

О ПОДВИГЕ ИЕРЕЯ ГАЛУСТА

После того как посольством Джагата-Котук Махмет-хана был заключен мир между двумя царями, персидским и турецким, шах Сефи пожаловал ему Ереванское ханство, ибо Кялбали-хан умер в 1088 (1639) году.

На втором году его правления прибыл из Басена некий муж со своей женою и поселился в селе Арахус, в области Котайк. И родила эта женщина сына. Отнесли его крестить к иерею Галусту, который крестил его как дитя христиан и ничего не взял с них из-за их бедности, но сам дал им двенадцать литров пшеницы, чтобы испекли они себе хлеб.

Спустя несколько дней пришли отец и брат этой женщины и говорят ее мужу: “Похитив нашу дочь, ты бежал сюда. Почему украли наше имущество[165] и припасы /156а/ и забрали с собой?” Надоели мужам долгие разговоры и отказы, написали они жалобу на зятя и дочь свою и отдали ее хану.

Хан вызвал их и говорит: “Отдайте им их добро”. Но так как они все промотали и не могли возместить, то муж и жена приняли мусульманство и, усугубив грех свой, донесли на иерея Галуста, говоря: “Мы давно хотели принять мусульманство, но иерей Галуст не позволял и даже крестил нашего сына и дал нам взятку — пшеницу, прибавив: “Я буду вас содержать, а вы не вступайте в мусульманство, /156б/ чтобы не погубить души своей””.

Отправил хан за ним жестоких мужей; привели они невинного священника и поставили перед ним. Говорит хан: “Ты почему крестил сына турка?” “Не знал я, что они турки, — отвечает иерей, — они попросили меня, и я поступил так, как велит наш закон. Подобно тому как многие христиане принимают мусульманство, так стали мусульманами и они. Чем же мы виноваты?” “А почему ты дал им пшеницу и взятку?” — спрашивает хан. “Разве милостыня — это взятка? — спрашивает иерей. — У христиан /157а/ в обычае давать всем милостыню, как велит нам Евангелие”. “Рассуждая так, ты хочешь ускользнуть от меня, — говорит хан, — но не быть тому. Либо прими мусульманство, либо умертвим тебя пытками”. “Не дай Бог отступиться мне от своей веры, — отвечает иерей, — но, если хочешь убить меня, невинного, я готов умереть”. Говорит хан: “Что может быть страшнее той вины, когда дитя мусульман превращают в христианина?” “Я уже сказал, — отвечает отец Галуст, — что я не знал, что они мусульмане; знай я, что он мусульманин, когда он пришел в наше село, не позволил бы я ему, заблудшему, вступить в истинную /157б/ веру нашу”.

Разгневанный хан приказал отвести его с побоями в тюрьму. Послал он к нему двух мугри, сказав: “Вразумите его, быть может, сумеете его обратить”.

Пошли они и стали говорить ему много плотоугодных речей. Но блаженный священник Галуст не был сведущ в книжной мудрости, [а потому] речами простонародными укорял он их, говоря: “Ваш предводитель находится в аду со всеми своими единомышленниками и с сатаной. Мне также предлагаете присоединиться к нему?” Рассерженные муллы[166], поднявшись, побили его ногами и пошли рассказали хану.

Отправил хан к нему воинов, чтобы связали они ему руки за спиной, /158а/ приказав: “Отведите к западным воротам и бейте его камнями”.

Пришли жестокие воины, вывели его из тюрьмы и, толкая, погнали к месту казни, то волоком, то на ногах; одни били его, другие давали тумаки, некоторые насмехались, а иные толкали, кто дергал за бороду, а кто за волосы; одни плевали ему в лицо, другие ругали, некоторые попрекали, иные давали дурные советы. Не выдержал святой священник Галуст и принялся бранить их пророка, говоря: “Будь проклят он и те, кто его принимают, и те, кто признают его пророком”.

И вот велели привести христиан, чтобы избили они его камнями, но все христиане скрылись. Поймали они некоего мужа /158б/ племени боша и сказали ему: “Бей его камнями, чтобы он умер”. Но он не стал бить. Сунули ему в руки конец веревки и говорят: “Тащи его”, но он не взял веревки. Избили они бошу до полусмерти, а затем, оставив его, набросились, как волки-людоеды,