Хроника - Закарий Канакерци

— на [старшин] сел и, собрав [налоги] при помощи приставов, относили их на дом к хану. А калантар Кара-Кубад все мелкие налоги писал на начальников областей, а те, что были покрупнее, он записывал неверно, и наоборот. Так, на Эчмиадзин он выписывал уголь, на Апаран — тростник, на Канакер — бревна из чащи, на Цахкунацдзор — зеленый виноград. Так истязаниями мучил он простолюдинов. И много раз укорял его [за это] католикос Филиппос, но он не слушал его.

Имел он слугу одного, которого звали Гыса-Ахмет. Отправил его /171б/ калантар по какому-то делу в село Франканоц, и стал он притеснять [там] сельчан. Пришли они к католикосу и пожаловались на Махмета. Католикос написал ему любезное письмо. Но этот нечестивый Махмет (Ахмет) плюнул на письмо, разорвал его и крепко обругал католикоса.

Узнав об этом, калантар стал смеяться. Когда рассказали об этом католикосу, он смертельно оскорбился. Отправил он нарочных, и собрались все старосты областей и танутеры. Расследовали они [дело сбора] княжеских налогов, и оказалось, что он (калантар) должен безмерно /172а/ много [денег]. Когда увидел он, сколько за ним накопилось и что не может он рассчитаться, стал он жалобно молить и просить через посредника, чтобы с ним помирились, но ничего не вышло. И потерял он всякую надежду, ибо требовали, чтобы всю сумму вернул сполна. Тогда написал он своей рукой такое заемное письмо: “Я, Кубад, даю сию расписку армянскому народу в том, что если я или кто из моих родичей пожелаем стать калантарами или вступим в эту должность, то тогда уплатим семь тысяч туманов казне и [пусть] голову нам отсекут”. Написал эту бумагу и отдал католикосу; и поныне она хранится в Эчмиадзине. А Кара-Кубада изгнали, и стал он жить, как простолюдин.

/172б/ После этого случилось, что наклеветали царю Аббасу на Хосров-хана. Отправил царь в Ереван некоего мужа по имени Махмет, дабы остался он там наместником и прислал к нему Хосров-хана. И отправился Хосров в Исфахан, а Махмет остался наместником. Этот Кара-Кубад и некий вельможа, назначенный царским двором сборщиком налогов, вдвоем сговорились с Махметом и, взяв его, повели в дом Хосрова и показали ему его жен. Говорят, что Махмет насильно прелюбодействовал со старшей женой хана и она забеременела. А хан поспешно вернулся в Ереван. Узнав о возвращении хана, Махмет /173а/ предупредил его, поспешно бежав из страха перед ним.

Приехал хан в крепость, и рассказали ему обо всем, что сделали Кубад и вельможа. Разгневавшись, повелел он поймать его, одеть ему на шею колодку, а на ноги оковы и бросить в темную, мрачную и зловонную темницу. Издох он, покрывшись язвами, от вшей и грязи, множества червей и удлинившихся волос. Затем [хан] поймал его товарища — царского слугу, велел повесить с собакой и, жестоко избив, убил. Затем он /173б/ стал истязать разнообразными способами свою жену, избивая ее и всячески притесняя.

У жены его был племянник, который написал [письмо] деду своему, отцу жены хана, и, отправив со скороходом, сообщил ему о страданиях дочери. И был он важным лицом при шахе, ибо был стольником, которого они зовут супрачи-баши. Рассказал он царю об этом деле не так, как было. Узнал царь и об убийстве слуги. Поэтому, разгневавшись, отправил он того же Махмета править Ереваном, а Хосрова [велел] изгнать. Хосров не поехал к шаху, а, приняв вид авдала, бежал в Индию /174а/ и там умер.

Глава XXVI

О СМЕРТИ ТАХМАСП-КУЛИ-ХАНА

Мы писали [уже] о том, как во времена царя османов Мурада был взят в плен Тахмасп-Кули-хан, который остался в Стамбуле. После Мурада сел [на престол] сын его Ибрагим. А после шаха Сефи сел [на престол] сын его Аббас. В его царствование написал Тахмасп ходатайство к эхтимал-довлату с мольбой сообщить о нем шаху, дабы шах попросил за него хондкара и мог бы он вернуться в родную страну и там умереть. И сообщил о нем эхтимал-довлат /174б/ шаху. А шах через послов попросил за него хондкара, и хондкар сам дал указ об его отправлении.

Правитель Тавриза Рустам-хан [ничего] не ведал обо всем об этом. А когда узнал, был смертельно уязвлен, ибо был он врагом Тахмаспу и не желал его возвращения сюда. Он знал, что, когда Тахмасп станет старшим и главою всех ханов, будет Рустам ниже его по положению, и оказался он в затруднении. Поэтому написал он письмо османскому везиру, а именно: “О чем вы думаете, позволяя ему приехать сюда? В тот день, /175а/ когда ступит он на землю Персии, ускользнет Стамбул из ваших рук, ибо узнал он входы и выходы вашей страны и обо всем осведомлен”.

Когда письмо Рустама было получено везиром, прошло уже три дня с тех пор, как Тахмасп выехал из Константинополя. Отправили вслед за ним всадников, которые догнали его в городе Никомидии, что ныне зовется Изнимут, убили его и там и похоронили. И воздвигли над ним памятник.

Люди, бывшие с ним, приехав [в Персию], рассказали шаху, что Тахмаспа убили по наущению Рустама. Разгневанный шах отправил /175б/ к нему [людей], изрубили они его на куски и бросили собакам. Так и сгинул он. Какой мерой мерил, тою и сам был отмерен, что уготовил другу, то и сам получил взамен.

Глава XXVII

О ЗАТМЕНИИ СОЛНЦА

В 1103 (1654) году, третьего августа, в среду, накануне поста успения Богородицы, [когда] пребывал я в столице Персии Тавризе, в седьмом часу дня затмилось солнце и день стал подобен облачной ночи. Покрыл мрак вселенную, и засверкали необычным блеском звезды. Ремесленники /176а/ и купцы заперли двери своих лавок и мастерских, ибо тотчас появилось много воров. Затрепетали птицы, что были в городе, страх и ужас объял всех людей. И продлился этот мрак полчаса, а потом появился свет. Тогда правитель города, имя которого было Бечан-бек, собрал всех персидских мудрецов, дабы выяснили они причину затмения солнца. Одни сказали, что умрет царь, другие — что будет война и пролитие крови, иные же сказали — наступит мор. Говорили и так и эдак. Но правитель не поверил /176б/ сказанному ими и отправил [людей] в армянскую церковь, чтобы армянские священники объяснили.

И находился там вардапет по имени Закарий из села Астапад, и мы с ним вместе. Справились мы согласно науке томара и узнали, что луна проходит свой путь не в тридцать дней, а в двадцать девять с половиной, а другую половину