Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

— Вы были правы, матушка, — прошептал он, — это настоящее сокровище.

Затем он повернулся к брату, молча наблюдавшему за его действиями:

— Флорис вот твое наследство.

12

Флорис покачал чернокудрой головой.

— Ты хочешь сказать, Адриан, что все это золото принадлежит нам? У нашей матушки осталось в России такое огромное состояние?

— Нет, брат, эти сундуки принадлежат только тебе, — тихо ответил Адриан; зная вспыльчивый характер брата, он хотел постепенно разъяснить тайну его рождения. — Слушай меня внимательно, Флорис. Пока мы ждем Ли Кана, у нас есть время…

Флорис опустился на колени и стал перебирать сверкавшие в свете факела монеты.

— О, Петрушка, Петрушка! — пробормотал молодой человек, прервав речь брата, — вы были царем и нашим другом. Почему вы оставили это состояние мне одному? Мне стыдно, что я оказался в таком привилегированном положении. А вы, дорогая матушка, что за тайны оставили вы мне в наследство?..

Флорис резко встал и со свойственной ему порывистостью бросился в объятия Адриана.

— Что бы там ни было, это ничего не меняет, все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, брат.

На глазах у растроганного казака, смахнувшего с покрытой шрамами щеки скупую слезу, молодые люди нежно обнялись. Флорис первым взял себя в руки и сел на один из сундуков.

— Говори, Адриан, я тебя слушаю.

— Ты знаешь, Флорис, что я был один у изголовья нашей умирающей матери; такова была ее воля, потому что я был старшим. Тогда она вручила мне письмо, помнишь, то самое, которое я потом передал королю, где она почтительно просила его напомнить об имени де Вильнев, которому он сам обещал покровительство русскому царю, когда тот оказался во Франции. Она рассказывала ему о нашем семействе в надежде, что он призовет нас ко двору. — Адриан перевел дыхание, взглянул на брата, целиком поглощенного его рассказом, и продолжил: — Затем она поведала мне, что во времена нашего детства, в России, царь, который так любил тебя, что даже подумывал, не назначить ли тебя своим преемником, спрятал это золото, чтобы вручить его тебе, Флорис, когда ты вырастешь и сумеешь им воспользоваться. Матушка, когда дыхание ее уже было затруднено, объяснила мне секрет статуи Дианы, рассказала, как добраться до сокровищ и выйти из подземелья возле Петергофа. Исполняя волю нашей матери, я ничего не говорил тебе, потому что, пока мы жили во Франции, было невозможно приехать сюда и взять то, что принадлежит тебе по праву; приехав в Петербург, задача усложнилась еще более, ибо мы оказались окруженными недоброжелателями. Но сегодня, наконец, наши враги дали нам возможность получить твое наследство. Это счастливый случай, брат мой, и в нем я вижу руку Провидения.

— Прости меня, барин, — подал голос Федор, производивший осмотр содержимого сундуков, — но это сам царь сверху продолжает командовать, а барыня, что наверняка находится рядом с ним, защищает вас.

Братья умолкли, не в силах подавить смятение. Затем неожиданно, словно обращаясь к самому себе, Флорис заговорил:

— Я так мало знаю, Адриан, а еще меньше понимаю. Где был наш отец, граф Вильнев-Карамей, пока мы жили в России? Действительно ли он умер, как думала наша мать? Правда, что она вновь встретилась с ним ровно на то время, которое понадобилось, чтобы дать жизнь Батистине? Почему после смерти царя нам пришлось спасаться бегством от гнева императрицы? И почему сам Петрушка скрывал, что он был царем? Помнишь, как мы случайно узнали об этом в день его смерти? Ах, Адриан, во всем этом я вижу только разрозненные куски непостижимой головоломки. Если тебе что известно, помоги мне ответить на эти вопросы, терзающие душу. В голове у меня сплошные «почему», а ты так и не ответил мне прямо: зачем это золото завещано мне? Чем я заслужил такую честь? Скажи мне!

Адриан внезапно почувствовал себя необычайно старым.

Оказывается, Флорис, которого все считали юным бессмысленным щенком, давно носил в себе эти жгучие вопросы. Адриан, привыкший ко всему относиться серьезно, знал, что не может в один день ответить брату на все, что его интересует, это было бы слишком тяжело для его восемнадцатилетнего сердца. Надо дать Флорису возможность постепенно самому угадать, в чем же заключается истина.

— Я знаю, что царь, умирая, призвал своего верного друга, князя Ромодановского. Это ему Петр доверил тайну золота, которую он сообщил нашей матери перед отъездом во Францию. Мне кажется, что, прибыв в Марсель, матушка вновь встретилась с графом Вильнев-Карамей… — Адриан намеренно не сказал «с нашим отцом». На мгновение он умолк, потом спросил, глядя на Федора:

— Но где же Ли Кан, я начинаю волноваться.

Казак понял, что хозяин ищет у него поддержки, и подумал: «Да, на сердце молодого барина лежит огромная тяжесть, в его жилах течет горячая кровь. Я посею смятение в его душе. Нельзя рассказать ему все сразу, в один день».

— Посмотри, барчук, — воскликнул Федор, торжественно потрясая двумя шпагами, которые он нашел в одном из сундуков, гораздо большем по размерам, нежели остальные. Шпаги были предусмотрительно обернуты в промасленные тряпки, и ржавчина не коснулась их. Эфесы были совершенно одинаковы и искусно отделаны золотом, серебром и украшены двумя алмазами величиной с лесной орех. Флорис и Адриан подошли к Федору и с равным волнением прочли выгравированные на клинке русские слова: «Навеки вместе».

— О! Адриан, — облегченно вздохнул Флорис, — видишь, царь подумал о нас обоих.

— Идемте, барчуки, — промолвил Федор, — берите ваши шпаги, судьбе угодно, чтобы именно здесь я научил вас секретному удару царя. Итак, в позицию.

Адриан мгновенно понял маневр Федора и подчинился казаку. Флорис последовал его примеру, однако менее охотно; свинцовый груз неведения, давивший ему на плечи, было не так-то легко скинуть. Однако он смотрел шпаги, сверкавшие, подобно звездам, в их руках, и повторил: «Навеки вместе».

Лесник, о котором все забыли, зашевелился в своем углу. Федор подошел к нему:

— Прости, болезный, — произнес он, нанося ему удар, способный свалить быка; бедняга на какое-то время вновь потерял сознание. Успокоившись относительно непрошеного соглядатая, Федор вернулся к своим «воспитанникам».

— Это секретный прием одного великого венецианского фехтовальщика. Из чувства признательности он обучил ему царя, после того как тот в Амстердаме вытащил его из воды. Одно из преимуществ этого приема заключается в том, что вы можете использовать его как со шпагой в руках, так и во время дуэли на дагах — кинжалах с короткими клинками, а также сражаясь левой рукой.

— Это утерянное искусство, — удивился Адриан.