Невольница: его добыча (СИ) - Семенова Лика

— А, это ты, — она широко улыбнулась. — Как спала?

Я едва посмотрела на нее. Хотелось вцепиться в жирную розовую шею и тряси, пока толстуха не захрипит.

— Что ты насыпала мне в стакан?

Она опустила голову, изменилась в лице:

— Кристаллы зельта. Он велел.

— Ты могла сказать.

Санилла покачала головой:

— Ты милая девочка, но как пришла, так и уйдешь. А мне здесь жить. И помирать здесь. Я что могла — сказала: никому не верь. Дальше — дело твое.

Что ж, толстуха права.  Она поставила передо мной тарелку с вчерашним пирогом и стакан с чем-то горячим и пряным:

— Ешь спокойно — здесь ничего нет.

Даже если и есть. Глупо чего-то опасаться, когда здесь в любой момент мне могут свернуть шею. Днем, ночью — не важно. Не помогут ни деньги, ни засовы. Я придвинула к себе пирог, но от запаха скрутило. А травяной чай пришелся по вкусу. Я хлебнула дымящийся отвар, чувствуя, как горячая ароматная жидкость скатывается в горло.

— Санилла, мне нужен Мартин. Где его искать?

— Лучше сиди здесь, без надобности не слоняйся. По вечерам все здесь собираются.

— Они могут отправить меня в Змеиное кольцо?

Толстуха опустила кастрюлю и повернулась:

— Ты же на Норбонн хотела. Разве нет?

Я покачала головой:

— Нельзя на Норбонн — найдет.

Санилла вытерла руки, вышла из-за своей стойки и села напротив:

— Боишься?

Я кивнула. Нет смысла врать, да и просто хотелось с кем-то поговорить. С кем-то, хоть немного похожим на друга.

— Что же он делал с тобой, что так бежишь? Уж мы-то, бабы, много стерпеть можем. И все нам ничего…

Я усмехнулась и просто покачала головой:

— Кажется, сегодня он должен вернуться… Что будет, если придет сюда?

Санилла накрыла мои пальцы теплой мягкой ладонью:

— Не бойся, не придет. Имперцы не суются в Котлован, хоть мы у них и под самым носом.

— Почему?

— Бесполезно. Одиночек отстреливают еще на границе тумана. А при любой опасности все быстро уходят по тоннелям на темную сторону. Имперцам достаются лишь пустые дома. Несколько раз здесь все ровняли с землей, но это ничего не изменило. Да и не выгодно это им — кто тогда грязную работу делать станет?

Рядом звякнули жестяные тарелки. Я повернула голову: в темном углу сидел широкоплечий лигур — я совсем не заметила его: темное на темном. Темная кожа, темные волосы, темная одежда. Он слышал разговор.

Лигур отставил приборы, поднялся, скребя пол ножками отодвигаемого стула, и пошел к выходу. Поравнявшись с моим столом, остановился, уперся в столешницу литым кулаком цвета графита и склонился к моему уху:

— Не жди корабля ни на Норбонн, ни в Кольцо. Лети первым же судном, куда придется. Чем быстрее — тем лучше. У тебя часы, если не минуты.

Я посмотрела в резкое темное лицо, значительно темнее, чем лицо Ларисса, рассеченное длинным глубоким шрамом, сползающим на шею и уходящим в ворот рубашки. Встретилась взглядом с неожиданно светлой зеленью глаз:

— Почему?

— Пока не передумал, — он усмехнулся.

Я сглотнула:

— Кто?

— Мартин, — лигур сверкнул зубами, развернулся и вышел.

Я посмотрела на Саниллу:

— Кто это?

— Гектор, — Санилла скривилась и едва не плюнула ему в спину. Судя по всему, не слишком его жалует.

— Но, он же высокородный?

Санилла пожала пухлыми плечами:

— Ты тоже, так что с того? Много вас здесь… ни к месту. А что до высокородства — так одно красивое название. Ничего о человеке не говорит, уж прости. И сама по породе никогда не суди — мой тебе совет. Скверный человек завсегда скверным останется, во что его не обличи. Главное — нутро, а все остальное… — она махнула пухлой рукой.

— Ты его не любишь?

— Я не восторженная девица, чтобы его любить. И ты поостерегись. Мой тебе совет — не больно-то с ним любезничай. Сама не заметишь, как завязнешь.

Я пожала плечами, подперла кулаком подбородок:

— Почему он так сказал?

Санилла махнула рукой:

— Не слушай его.

— Мне кажется, он что-то знает. Иначе бы так не говорил.

Толстуха поднялась и вернулась к кастрюлям:

— А что тут знать? Даже тут слышали, что твой хозяин на Форсе устроил. Такой просто так не отпустит, уж поверь. И прорицать не надо. Насколько я мужиков знаю — крепко ты влипла, девка. Честно скажу — я сильно удивилась, когда Мартин согласился тебе приют дать. Думала, сразу тебя упакованную и вернет, для того и в стакан подсыпать велел. А оно видишь как… оставил. Пожалел, видать — вот уж не думала, что может.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Меня передернуло. Если уж до этой дыры докатилось…

— И ты ничего не сказала, когда стакан принесла…

— Ты уж не стыди, нечего. Каждый живет, как может.

Она права: что я для нее — чужой человек.

Но брошенные слова вновь вселили страх, о котором я на короткий миг забыла. Что если лигур прав, и де Во уже идет за мной? Прямо сейчас. Я живо представила, как он пересекает пустырь и заходит в дымное марево. Как выходит из тумана и надвигается прямо на меня белесым призраком. С перекошенным от гнева лицом, безумными глазами. Меня передернуло. Сердце заколотилось. Нет!

Я замотала головой, стараясь отогнать ужасное видение, уткнулась лицом в ладони. Нет!

— Санилла, куда ушел лигур?

— Ох, и дурочка… — она всплеснула руками, покачала головой. — Думаешь, великие секреты тебе откроет? Секрет тут один — деньги. Это я тебе и сама скажу.

Я опустила голову и молчала, где-то глубоко в душе понимая, что она права.

— Посмотри на улице. Он обычно курит на лестнице, у портала.

— Это где?

— По коридору, потом налево. Сама увидишь.

Я кивнула и решительно поднялась из-за стола. Если этому лигуру что-то известно — я должна это знать.

Санилла не соврала. Гектор сидел на грязных ступенях портала и курил, положив руки на согнутые колени. Он заметил меня, точнее, почувствовал, обернулся, окинул быстрым взглядом и продолжил сидеть, как ни в чем не бывало.

Я молча стояла, разглядывая его мощную фигуру. Поникшие плечи, спутанные черные волосы. Я никогда не видела высокородного лигура. Лигур-Аас уничтожили несколько лет назад, об этом слышали даже на Норбонне. Он выделялся здесь так же, как я. Чужак. Может, за это его и не жаловали.

— Вас зовут Гектор?

— «Тебя зовут Гектор». Тебя.

Я повторила:

— Тебя зовут Гектор?

Лигур затянулся и выпустил струйку дыма, глядя прямо перед собой, в пустоту. Он курил обычный табак, не вонючие красные листья.

— А ты зверушка де Во, — не вопрос — утверждение. — Смотрю, он любит красивые вещи.

Внутри закипала горячая волна:

— Я не «зверушка». Не вещь.

— Хорошо, — лигур кивнул, по-прежнему глядя перед собой. — Тогда кто ты?

Вопрос поставил в тупик: что значит «кто»?

— Я… Я Эмма. Просто Эмма.

— Чего тебе надо, просто Эмма?

— Почему ты сказал, что у меня есть лишь часы?

— Потому что это правда, — он обернулся и улыбнулся уголком темных губ.

— Ты что-то знаешь.

— А тебе какая разница? Может, знаю. Может, нет. Я много чего знаю.

— Пытаюсь понять, стоит ли тебе верить.

Лигур затянулся последней порцией дыма и отшвырнул сигарету щелчком длинных темных пальцев. Красный уголек мелькнул крошечным фейерверком.

— А ты не обязана мне верить. Но настоятельно советую верить во все самое худшее — так никогда не ошибешься.

— А ты веришь только в худшее?

Он смерил меня льдистым взглядом, резко поднялся и пошел в дом:

— Вот уж не твое дело.

Может, и впрямь, не мое. Зря я к нему подошла. Но он прав — нужно бежать, как можно скорее, здесь нечего дожидаться. Вечером поговорю с Мартином — пусть отправляет куда угодно, если нет ближайшего корабля в Змеиное кольцо.

43

Я просидела до вечера в столовой, наблюдая, как Санилла кашеварит в своем углу. От безделья помогала перебирать какую-то серую продолговатую крупу, которую раньше никогда не видела. По залу плыл тягучий запах горелого сала, паенового масла и жареных плодов капанга. Та еще вонь, но местные, видно, находили это вкусным. Мартин явился вечером — Санилла сказала, что это вечер.  В компании Окта, симпатичного чистокровного имперца, пожалуй, моего ровесника, и Бальтазара, с которым я встретилась при входе в туман. Все трое были изрядно помяты и  не слишком разговорчивы. Тут же попросили еды и выпивки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})