Модницы - Линн Мессина

Я мудро улыбаюсь, показывая, что многому научилась, но самую большую свою глупость оставляю при себе. Когда-то я верила, что шик, как пыльцу фей, можно подцепить, если держаться к нему поближе.

— Бирливилл, да? — спрашивает Алекс, ища информации о моем прошлом. Оно у меня не особенно богатое, но я все равно несколько минут разглагольствую о Бирливилле: население 1244 человека, половина из которых потомки зерновых магнатов Бирли, основавших город в 1873 году. Хотя мы с Алексом за последние несколько недель часто встречаемся, о прошлом до сих пор не разговаривали. Обычно мы цепляемся за настоящий момент. Так обычно и бывает с зацикленными мужчинами — если у тебя нет прошлого, ты не можешь иметь будущего.

— Там был только один светофор, в центре города, и возле него останавливались, только когда сдавали на права. В остальное время это было украшение, вроде мигающего стакана с мартини перед входом в местный бар, — говорю я.

В ответ на историю о моей короткой бесславной карьере в молочном кафе («Поменьше накладывайте мороженого, миз Морган!») Алекс рассказывает о своем детстве в пригородах Нью-Джерси. Он милый и забавный. Наконец мы собираемся уходить. Он платит, несмотря на мои протесты, и провожает меня домой.

Когда мы подходим к моей двери, я останавливаюсь, крепко сжимая ключи. Инстинкт подсказывает мне пригласить его зайти. Инстинкт подсказывает мне отпереть дверь и броситься к нему в объятия, но я пытаюсь хоть раз проявить мудрость.

Алекс опускает голову и целует меня. Губы у него мягкие, и я наклоняюсь к нему поближе. Я обвиваю руками его шею. Я запускаю руки к нему в волосы. Я знаю, что надо бы отодвинуться, но его поцелуй заглушает голос, вечно гудящий у меня в голове — насчет его эмоциональной замкнутости. Его мягкие губы заставляют этот голос замолчать, и я забываю о мудрости.

Ответный ход мажордомом

Дворецкого Джейн не нанимает, но она находит человека, который ведет ее дела и называет ее «мэм». Стикли родом из Англии, и родословная у него толщиной со словарь. Когда Джейн представляет Стикли сотрудникам на особом совещании, созванном специально для этого, она зачитывает лист благородных особ, которым верно служили он и его предки, но скоро этот список превращается в упражнение по счету (довольно сомнительное — Георг I, Георг II, Георг III, Георг IV, Гарольд I, Гарольд II, Елизавета I). Похоже, при каждом важном событии английской истории — Гастингс, Каллоден, подписание Великой хартии вольностей — присутствовал очередной Стикли, чтобы утереть пот историческому лицу и предложить чашечку чая. Они вездесущи, как Форрест Гамп, только без философии и растянуты на много поколений.

Джейн называет его мажордомом — это куда больше, чем дворецкий, напоминает оперетты Гилберта и Салливана и вообще соответствует театральности ее манер. У Стикли могучая фигура, руки он засовывает в белые перчатки, будто сосиски в пленку, и выглядит в точности как человек, привыкший управлять Дворцами. В нашей небольшой редакции на двадцать втором этаже ему не развернуться — зарезервировать столик в «Джадсон Гриль» — это тебе не организовать прием в честь герцогини Большого Северного Честерборо, — и он страдает от проклятия большинства трудолюбивых выскочек — слишком много свободного времени. Джейн дала ему большой угловой кабинет без всяких стопок брошюр и старых номеров, но он часто сидит в коридоре, где оборудован кабинет миссис Беверли, и болтает с ней.

Вот и сейчас они сидят вместе в углу, пока Лидия ведет еженедельное совещание.

— Эллисон, — говорит она, — у тебя готова та статья о спускающемся вырезе?

— Виг обещала сделать это за меня, — невинно отвечает Эллисон, делая честные глаза. — Она знает, как я загружена.

Я впервые слышу о собственной щедрости, но киваю, будто ждала этого вопроса.

— Я почти закончила, только надо кое-что подправить. Сколько там нужно слов?

Лидия смотрит в свои записи. Она не сразу находит нужную информацию.

— Похоже, нам понадобится всего три сотни. Тогда сдай материал к концу дня. Не забывай, упор должен быть на знаменитостей, — говорит она, будто такое можно забыть. Ни на что другое у нас упора не бывает.

Я добавляю статью в список дел, которые нужно сделать до конца рабочего дня, и начинаю чувствовать себя Золушкой. Дел столько, что для них потребуется целый отряд фей-крестных.

Раньше на еженедельных совещаниях я боролась с зевотой, но сейчас приходится быть начеку. Когда Эллисон впервые скинула на меня свою работу, я осторожно пыталась отразить атаку. Джейн тут же устроила мне показательную порку, превратив нежелание делать чужую работу в наплевательское отношение к общему делу. Когда я была ее ассистентом, это повторялось каждый день (унижение — дело публичное), так что ко мне вернулись ужасные воспоминания. Весь остаток дня я боролась с ними и дрожала.

— Маргерит, как у нас дела с платьями подружек невесты? — спрашивает Лидия.

— Миссис Беверли сегодня заберет последнее. — Маргерит смотрит на своего фактотума. — Когда вы это сделаете?

— Вообще-то Стикли обещал съездить вместо меня, — говорит миссис Беверли, с благодарностью глядя на нового друга. — Он всегда готов помочь.

— Спасибо, Стикли, — говорит Маргерит.

Стикли слегка кланяется.

— Не за что, мэм.

До сих пор Джейн явно сходила с ума от скуки, но сейчас она ожила. Ей ни к чему, чтобы ее мажордом кланялся Маргерит, называл ее «мэм» и забирал для нее платья подружек невесты.

— Стикли сегодня некогда бегать по поручениям.

— Некогда, мэм?

— Да, мне нужно, чтобы вы разобрали папки и навели в них порядок.

— Я уже это сделал, мэм.

— Эти документы в бухгалтерии, — быстро импровизирует она и довольно смотрит на Маргерит. Она даже не подозревает, как надо изображать сожаление. — Простите, но это задача на весь день.

— Это ничего, — говорит миссис Беверли. — Я могу и сама забрать платье. И, Элтон, если тебе понадобится помощь с документами, ты только скажи.

Такой дух межпартийного сотрудничества «Моднице» несвойствен, и как Джейн, так и Маргерит пытаются подавить его в зародыше. Следует короткая резкая дискуссия по поводу того, кто именно займется разборкой бухгалтерских документов, а я все жду, пока Эллисон предложит на это дело меня.

Хотя Стикли и миссис Беверли наблюдают за всем этим с одинаково безмятежными выражениями лица, я невольно чувствую, что за фасадом вежливого безразличия они в ужасе. В ужасе от скрипучего голоса Джейн и язвительного тона Маргерит, а еще от того, как мы за ними наблюдаем, будто зрители в Колизее. Они двое будто вышли из серии «Наверху и внизу»[16], и иногда мне кажется, будто я горничная снизу.

Снова заговор

Кейт вызывает меня в уборную. Шлет мне и-мейл с подмигивающим смайликом и велит прийти ровно в полчетвертого. Последнее наше совещание было несколько недель назад, и обстановка изменилась. Теперь Эллисон меня ненавидит. Теперь она в моем присутствии кипит, а у меня за спиной отпускает язвительные замечания. Рядом с ней мне не по себе, особенно на ограниченном пространстве. Надо бы поговорить с ней на эту тему.

Сара сидит на кушетке и немедленно сдвигается вбок, чтобы освободить мне место. Кейт стоит у раковины. В руках у нее планшет и красная ручка; она перелистывает стопку бумаг и время от времени покачивает головой. Кейт ведет безмолвную беседу сама с собой, и мы с Сарой уважаем ее право на это, а пока она разберется, обсуждаем проблему Беверли и Стикли.

— Ладно, — говорит наконец Кейт. У нее командный тон — это что-то новое. Спина прямая, а голова высоко поднята. Несмотря на туфли без каблука от Стюарта Вейцмана, она кажется выше. — До главного события осталось несколько недель, и нам надо кое-что обсудить.

Я оглядываюсь, удивленная тем, что мы начинаем встречу без основного солдата нашей модной армии.

— Она не придет, — говорит Кейт, правильно понимая мой жест.

— Не придет?

— Не придет, — подтверждает Сара. — Мы вывели ее из круга.

Меня это несколько шокирует. Я еще никогда никого не выводила из круга, и идея меня смущает.

— Да, она теперь вне круга, — энергично кивает Кейт.

— Но это же ее план. — Я не могу не выразить свой протест, хотя в душе чувствую облегчение от того, что Эллисон больше не будет меня изводить. Она злопамятна, как Джейн, и многому научилась, пока здесь работала.

Сара разглядывает бахрому на своей юбке в ковбойском стиле и старается не смотреть никому в глаза. Ей явно не по себе из-за изъятия Эллисон из круга.

Кейт не теряет нить беседы.

— Мы знаем, что это ее план, — говорит она, явно раздраженная моим напоминанием. — Но она неестественно зациклилась на твоем повышении, а план требует всего нашего внимания. Эллисон не может держать себя в руках и сосредоточиться, так что мы изъяли ее из круга. — Кейт делает паузу и смотрит на Сару. — Она вредила нашему делу.