Франкенштейн - Мэри Шелли

Поглощенный своими мыслями, я пробирался по опасным горным тропам, то и дело рискуя оступиться или угодить под камнепад. Была уже глубокая ночь, когда я проделал половину пути и решил сделать привал у источника, выбивавшегося из-под скалы.

В просветах рваных облаков время от времени показывались сосны, ветер шумел в их темных кронах. Часть деревьев была повалена недавней лавиной. Суровая и мрачная картина вызвала к жизни бессвязные и мрачные думы. Мне хотелось одного: лишиться чувств и памяти, превратиться в ничто.

Уже светало, когда я добрался до местечка Шамони и сразу же, не давая себе передышки, направился в Женеву. При этом я чувствовал себя так, словно на меня навалилась огромная, как гора, тяжесть и мне приходится постоянно носить ее с собой.

В таком состоянии я вернулся домой. Мой изможденный вид страшно встревожил родных, но я не отвечал на вопросы и был почти не в состоянии говорить. Теперь я твердо знал: надо мной тяготеет проклятие и я не имею ни малейшего права на сочувствие. Мне казалось, что уже никогда я не смогу быть искренним с отцом и Элизой.

Но и теперь я любил их больше жизни. И ради их спасения был готов снова окунуться в ненавистную мне работу. Все остальное отступило, словно покрывшись туманом. Я видел перед собой только одну цель.

2

Но проходили день за днем, неделя за неделей, а я все не мог набраться мужества и взяться за работу. Меня пугала возможность мести разочарованного монстра, но я не мог преодолеть отвращение к тому, что он мне навязал. К тому же мне стало ясно, что я не смогу создать ему подругу, не посвятив несколько месяцев исследованиям и изысканиям. До меня дошел слух об открытиях, сделанных одним английским ученым, – они могли иметь огромное значение для начатого мною дела, и я уже раздумывал о том, как уговорить отца позволить мне ненадолго отправиться в Англию.

Невероятно трудно было заставить себя сделать первый шаг. Я пользовался любым предлогом, чтобы отложить разговор с отцом, да и сама срочность дела казалась мне все более сомнительной. Кое-что изменилось во мне самом: я окреп и пребывал в ровном расположении духа, по крайней мере тогда, когда не думал о данном монстру обещании. Отец с радостью следил за этими переменами и готов был сделать все, чтобы у меня опять появился интерес к жизни.

Однако временами тоска вновь накатывала на меня, и тогда мир вокруг тускнел. В такие минуты я снова искал одиночества и целые дни напролет проводил в лодке на озере, молчаливо следя за движением облаков и слушая плеск волн. Но свежий ветер и яркое солнце возвращали мне уверенность в себе и душевный покой.

Как-то раз, когда я вернулся с прогулки по озеру, отец отозвал меня в сторону:

– Я радуюсь, Виктор, что ты мало-помалу приходишь в себя. Однако ты все еще выглядишь подавленным, избегаешь общества близких. Я долго раздумывал о причинах этого, и вчера мне пришла в голову одна догадка. Если она близка к истине, умоляю – скажи об этом. Молчание в таких делах не только бесполезно, но и может навлечь на нас новые несчастья.

От такого вступления я вздрогнул, а отец продолжал:

– Скажу тебе прямо: я всегда считал твой будущий брак с Элизой вершиной нашего семейного благополучия, опорой моей старости. Вы знаете друг друга с раннего детства, вместе играли и учились, ваши вкусы и склонности во многом сходны. Но взгляд со стороны порой видит совсем не то, что есть на самом деле, и то, что мне казалось прямым путем к счастью, на самом деле – нечто иное. Быть может, ты относишься к Элизе по-братски и даже не думаешь взять ее в жены? Может, ты встретил другую девушку и полюбил ее, но считаешь себя связанным словом с Элизой и борешься со своими чувствами? Ответь – не это ли заставляет тебя страдать?

– Успокойтесь, дорогой отец. Я по-прежнему всем сердцем люблю свою кузину. Мне никогда не приходилось встречать женщин, которые вызывали бы у меня такое искреннее восхищение. Все мои надежды и планы на будущее связаны только с нею.

– Благодарю тебя, Виктор! Ты доставил мне радость, какой я давно не знал. Если все обстоит именно так, то все мы, несмотря на недавние горестные события, будем утешены. И я хотел бы как можно скорее прогнать тот мрак, который окутал твою душу. Может быть, нам, не откладывая больше, в самом скором времени сыграть вашу свадьбу? Подумай сам: при твоем состоянии ранний брак ни в чем не помешает тебе добиться того, к чему ты стремишься. Ты молод, и у тебя есть время, чтобы многого достичь и принести пользу людям. Нет, я не хочу ничего навязывать тебе, и никакая отсрочка меня не обеспокоит. Сейчас я говорю без всякой задней мысли и прошу только об одном: ответь мне чистосердечно – готов ли ты к этому?

Я молча слушал взволнованную речь отца, а когда он остановился, чтобы перевести дух, не смог ответить сразу. Тысячи мыслей вихрем проносились в моей голове. Я колебался. Брак с Элизой, еще недавно такой желанный, сейчас внушал мне только страх. Я был связан обещанием, которое даже не начал выполнять, но и не мог нарушить. Мог ли я праздновать и веселиться, когда на плечах у меня лежал невероятный груз, гнувший меня к земле? Прежде всего я должен был исполнить то, что посулил монстру, а затем дать возможность чудовищу и его подруге покинуть эти края. И лишь после этого я получу право соединиться с Элизой.

В эту минуту я вспомнил о настоятельной необходимости посетить Англию. Переписка с учеными, от которых я должен был получить нужные мне сведения, могла затянуться надолго, а без этого нельзя было твердо рассчитывать на успех в предстоящей работе. Помимо того, мне претила мысль устроить лабораторию в доме отца. Сама по себе эта работа омерзительна, к тому же ничтожная случайность могла бы раскрыть мою тайну. Вот почему на это время мне надо оказаться как можно дальше от тех, кого я любил и пытался оберегать. Я должен взяться за дело со всей энергией, быстро закончить его и, устранив опасность для близких, вернуться к семье. В глубине души у меня теплилась еще одна надежда: вдруг за это время произойдет нечто такое, что уничтожит монстра и положит конец моим мучениям…

Наконец я смог ответить отцу. Я сказал ему, что в интересах моей научной работы должен посетить Англию, для меня это совершенно необходимо. Я говорил так убедительно, что отец неожиданно легко согласился. Его даже порадовало то, что после долгого периода безразличия и мрачного уныния я способен радоваться предстоящему путешествию. Он надеялся, что перемена обстановки и новые впечатления окончательно приведут меня в себя.

Я полагал, что мое отсутствие будет продолжаться несколько месяцев, от силы – год. Однако возникло непредвиденное обстоятельство: отец, заботясь обо мне, обеспечил меня спутником. Идея эта принадлежала Элизе: вместе с отцом они устроили так, что в поездке меня сопровождал Анри Клерваль. Мой старый друг должен был присоединиться ко мне в Страсбурге.