Франкенштейн - Мэри Шелли

– Никакие пытки, – ответил я, – не смогут вырвать у меня согласия на это. Ты можешь сделать меня несчастнейшим из людей, даже убить, но я не стану создавать существо, вместе с которым вы будете представлять страшную угрозу для людей. Мой ответ – нет.

– Ты несправедлив, – ответил монстр. – Но я догадывался, что так и случится. Я не стану ни угрожать тебе, ни подвергать тебя пыткам. Я попытаюсь тебя убедить. Я полон злобы, потому что несчастен. Разве все не отвернулись от меня? Ты сам, мой создатель, охотно уничтожил бы меня. Но объясни тогда, почему я должен щадить и жалеть людей больше, чем они меня? Ты ведь не считал бы себя убийцей, если бы тебе удалось сбросить меня в одну из ледяных расселин. А если бы человек жил со мной в согласии и дружбе, я бы служил ему до последнего вздоха и со слезами благодарил только за то, что он принимает мои услуги. Но это невозможно – между нами стоят непреодолимые человеческие чувства, а я не могу с этим смириться. Я не жалкий раб и отомщу за все обиды и оскорбления, причиненные мне. Уж если мне не дано вызывать любовь, я стану нагонять ужас, и в первую очередь это касается тебя – моего заклятого врага. Берегись: я сделаю все, чтобы раздавить тебя, как насекомое, и не успокоюсь, пока ты не начнешь проклинать день своего рождения.

В этих словах звучала адская злоба. Лицо монстра искажала отвратительная гримаса, которую не мог выдержать человеческий взгляд. Однако ему удалось взять себя в руки, и он продолжал:

– Я хотел кое-что объяснить, но вижу, что тебе никогда не понять, что ты и есть причина моей злобы. Если бы хоть кто-нибудь отнесся ко мне ласково, я отплатил бы ему глубокой привязанностью; ради одного этого человека я помирился бы со всем родом человеческим. Однако это мечта, а то, что я у тебя прошу, – всего лишь скромная малость. Я нуждаюсь в существе другого пола, причем столь же безобразном, как и я. Радости в этом мало, но это все, на что я могу надеяться. И этого будет вполне достаточно. Оба уроды, мы будем словно скованные одной цепью и отрезанные от всего остального мира. Наша жизнь будет чиста и свободна от страданий, которые я постоянно испытываю. О мой создатель! Сделай меня счастливым: позволь убедиться, что я могу хоть в ком-нибудь возбудить сострадание, и не отказывай в моей мольбе!

Как ни странно, но я больше не чувствовал ненависти к этому существу. Его доводы казались убедительными. И разве я не был обязан, создав его, наделить хотя бы крупицей счастья, если это было всецело в моей власти?

Заметил перемену во мне, он продолжал:

– Если ты согласишься и выполнишь то, о чем я прошу, то ни ты, ни любое другое человеческое существо никогда больше нас не увидит. Мы покинем Европу и отправимся в лесные дебри Южной Америки. Моя пища отличается от вашей, мне не требуется мяса и хлеба. Желуди, орехи и ягоды – вот и все, что мне нужно. Моя подруга будет довольствоваться той же пищей. Джунгли станут нашим домом, солнце будет светить нам, как и остальным людям, и растить для нас дикие плоды… Как ты ни безжалостен ко мне, но сейчас я читаю в твоих глазах сострадание. Пообещай же мне то, чего я так горячо желаю!

– Ты намерен, – проговорил я, – поселиться там, где твоими единственными соседями будут дикие животные. Но как ты, страстно жаждущий человеческой любви и привязанности, сможешь выдержать такое изгнание? В конце концов ты вернешься и опять столкнешься с людской ненавистью. Твоя оскорбленная душа снова наполнится злобой, и ты примешься крушить все, что попадет под руку. А твоя подруга поможет тебе в этом… Нет, что бы ты ни говорил, я все равно не могу согласиться.

– Зачем ты настраиваешь себя против меня? Ведь еще мгновение назад ты принял мои доводы – хотя бы из чувства справедливости. Могу поклясться землей, на которой живу, и тобой – моим творцом, – что, если ты дашь мне подругу, мы с нею покинем эти страны и поселимся в самых отдаленных от людей местах. Если кто-то станет любить меня, злоба и ненависть уйдут, мои дни наполнятся покоем, и в свой смертный час я не прокляну того, кто заставил меня жить.

Его слова странно подействовали на меня. В глубине своего сердца я испытывал сострадание, но стоило мне взглянуть на отвратительного монстра, на то, как он двигается и говорит, как все во мне переворачивалось и все добрые чувства сменялись ужасом и ненавистью. Но я продолжал твердить себе, что не имею права отказывать своему творению в той доле счастья, которую мог ему дать.

– Сейчас ты клянешься не причинять никому вреда, – наконец проговорил я, – но разве ты не совершил злодеяния, которые не позволяют верить твоим словам? Откуда мне знать, что все это не уловка, не притворство, а ты в результате не получишь новые возможности для осуществления своей мести!

– Что бы ты ни думал, скажу одно: если у меня не будет привязанностей, я окончательно превращусь в чудовище. Любовь другого существа устранит причину моих преступлений, и никто обо мне и моей подруге больше ничего не услышит. Мои злодеяния – результат вынужденного одиночества, которое я ненавижу всей душой. Обретя привязанность равного мне мыслящего создания, я стану частью этого мира, звеном в цепи живущих, в которой для меня сейчас нет места.

Я молчал, размышляя о добрых семенах, которые дали всходы в начале его жизненного пути, о том, как все лучшее в нем было уничтожено отвращением и презрением, с которым к нему отнеслись люди. Не забывал я и о его физической мощи и угрозах. Создание, способное месяцами жить в ледяных пещерах и легко уходить от погони по краю неприступной пропасти, обладало сверхчеловеческой силой, и справиться с ним было не по плечу ни одному человеку. Наконец я решил, что ради справедливости, а главное – ради безопасности моих ближних, следует согласиться.

Повернувшись к нему, я сказал:

– Хорошо. Я выполню твое желание, но ты должен поклясться навсегда покинуть Европу, как только получишь женщину, которая разделит с тобой изгнание.

– Клянусь солнцем и сводом небес, – воскликнул он, – клянусь любовью, свившей гнездо в моем сердце, что, исполнив мою просьбу, ты больше никогда меня не увидишь. Возвращайся домой и берись за дело. Я буду пристально следить за ходом работы; и можешь быть уверен – как только все будет готово, я окажусь рядом.

С этими словами он торопливо покинул меня, словно опасался, что я могу спохватиться и передумать. Я видел, как он невероятно быстро спускался с горы; вскоре его громадная неуклюжая фигура затерялась среди волн ледяного моря…

Встреча с монстром и его рассказ заняли почти весь день. Когда он скрылся из виду, солнце уже почти касалось вершин далеких хребтов. Я знал, что мне нужно без промедления спускаться в долину, поскольку вскоре все вокруг поглотит тьма, но на душе у меня было так тяжело, что я едва переставлял ноги.