Вне закона - Андрей Круз

— А в Доусоне от этих… ну, с секретки, есть кто-нибудь?

— Не слыхал. Может и есть, но шифруются.

— А как узнают что срок закончился?

— Так почтой, — удивился вопросу Колян. — Заранее письмо приходит, чуть не за год, с навигацией, что мол к такому-то числу будь здесь, в Доусоне, срок твой выйдет. С шаландами едешь к секретке и там тебя забирают.

Сам себе удивляюсь что раньше ничего этого выяснить не пытался. Как-то мысленно смирился с тем, что я тут может и пожизненно. Может даже и правильно они делают что из мозгов твой срок стирают, а то сидел бы и маялся, сколько осталось там? Цифры бы в календаре зачеркивал. А так живу и живу, устраиваться пытаюсь, о будущем думаю.

Интересно все же, а мне письмишко о том, что к такому-то числу надо быть в Доусоне для последующего освобождения придет? Или уже нет? Ладно, хрен с ним, только об этом думать и осталось. И так проживу, ни черта со мной не случится. Живу же, и далеко не хуже других.

— Колян, а ты про золотое ограбление в Желтухино слышал?

— А кто не слышал? — даже удивился он вопросу. — Там такой Цигель был, он вроде как первый положенец у них… даром что беспредел там полный. Вот он золото у старателей скупал. И его тогда там и привалили, вместе с двумя его торпедами. Прямо дома. Собак потравили и ночью вломились.

— И много золота взяли?

— Много. В Желтухине песочек-то мимо Цигеля не пронести было, — усмехнулся Колян. — Можно было потом в болоте проснуться, без башки. Он его скупал за две трети того, что в Доусоне получить можно. Так что плакать там не стал никто.

— А кто грабил-то? Слышал что их же потом положили, так?

— Свои грабили, опознали их. Желтухинские. Они с год как оттуда съехали, а потом за Цигелем вернулись.

— А куда съехали?

— Да откуда я знаю? — удивился Колян. — Что слышал, то и рассказал. За это кто только не тер, позапрошлым годом за стаканом только за это и базарили. И Цигель был фигура, и взяли много, да еще и грабителей самих привалили. Тема!

Ну да, это тема для обсудить, сомнений нет.

— А насчет того кто их привалил разговоры были?

— Да всякое несли, — Колян снова отхлебнул пива. — Опять же за «висельников» твоих любимых тоже базар был. Кстати, вчера двоих тут нашли, завалил их кто-то. Не ты часом? — Колян усмехнулся.

— А я тут причем? — удивился я. — С «висельниками» у меня никакого бифа не было.

«Биф» — это уже местное. По-русски бы «тёрок» прозвучало, но американский аналог был короче и прижился даже у русских. Тут уже новая версия фени вырабатывается.

— Да спрашивал ты вчера за них, а потом оказалось, что двоих привалил кто-то, — не слишком принял во внимание мое заявление Колян. — И как раз возле того места где ты винтовки брал. И что я думать должен?

Я просто промолчал, но Колян добавил:

— Если и ты — у меня с этим проблем никаких, «висельники» сами те еще беспредельщики. Просто ты аккуратней тогда. Потому как если я догадался, то кто-то еще может.

— Так я больше ни у кого и не интересовался ими, так?

— Так то оно так…, - Колян скривился словно лимон разжевал, — но всяко бывает. Ты бы лучше в Нарым переехал тогда. И со своими, и «висельники» в наших краях даже не показываются.

— И торговля у меня там такая как в Батлере будет? — усмехнулся я.

— Не, — Колян покачал головой. — Не будет, это точно. Место у нас все же похуже.

— Вот и я о том.

Тут еще одна мысль в голову пришла, которую я как-то обходил до этого:

— А как вообще узнали что тех привалил кто-то?

— Так гонялись за ними.

— Желтухинские?

— Гм…, - Колян озадачился. — От не знаю. Как-то мимо меня это дело прошло. Знаю шо гонялись и по следам дошли дотуда, где их положили, а кто… Это Васька может знать, к слову. Это он мне тогда первый сказал. А от кого он узнал — ты у него поинтересуйся.

Возможность поинтересоваться предоставилась скоро. Толяну надо было на «Бурлакъ», а я к Ваське зашел с четырьмя бутылками пива, пригласив его посидеть на палубе, на что Васька с готовностью согласился.

— Я еще и за серегиной шаландой присматриваю, — пояснил он, показав на соседнюю баржу, ту самую, с которой тогда меня окликнул парень в клетчатой рубашке. — Сегодня его очередь на гульки.

— В бордель небось ходил? — подколол я Ваську.

— В бордель, а как же, — легко согласился он. — Нарымские-то шлюхи за зиму надоесть успели, на новенькое потянуло.

Он раскурил тонкую сигарку, которые здесь вместо сигарет были, выпустил облако дыма, затем обухом ножа сорвал с пива пробку.

— Это ты хорошо сделал, — щелкнул он ногтем по бутылочному горлышку. — А то весь день после вчерашнего, а до вечера нельзя. Как раз сам за пивом бежать думал, а тут ты, такие дела.

— Вась, у меня вопрос к тебе есть, — я тоже открыл себе бутылку, решив больше одной сейчас не пить, потому как с Коляном уже три кружки употребил. — Ты историю с тем как Цигеля грохнули и ограбили помнишь?

— А кто не помнит? — удивился он. — Все помнят. Тебя тогда здесь не было, вот ты и не помнишь.

— Вась, а кто за грабителями тогда по следу ходил? Кто узнал что их грохнули?

— Шарап и Костя Охотник ходили, — ответил он уверенно. — Наши, нарымские. Надежда же была что золото найдется. Мамон, что за Цигеля остался, треть с него пообещал в приз. Ну и приз призом, а если найдешь, так не обязательно за это Мамону сообщать.

— И Костя с Шарапом — они кто?

— Да охотники же. С ними еще увязаться хотели, но они не взяли никого тогда, сказали что самим проще.

— А они золотишко найти не могли? — спросил я осторожно.

— Не… тогда бы заметно стало. А так как жили охотой, так и живут.

— С трупами что сделали?

— Этого не знаю, не уточнял никто, — Васька откинулся на стенку «палубной избы» и с удовольствием вытянул босые ноги. Его сапоги с накинутыми на голенища портянками стояли рядом. — Рассказали что нашли убитыми, возле костра. Причем с разных стволов стреляли, кого из дробаша привалили, кого из винтовки. Вроде как встретились с кем-то, от кого такой беды не ждали.

— Если из разных, то…

— Ты же в Нарым едешь? Вот там их и расспроси, — прервал меня Васька. — Они мужики нормальные, проставься только для беседы. Я тя познакомлю.

— Не, я пока до Батлера. Но если так, то и до Нарыма доберусь, спасибо.

— А оно тебе зачем?

— Да пока сам толком не знаю. Интересно больше, — попробовал я уйти от конкретного ответа.

— Вот это не надо, — Васька даже хохотнул. — За простой интерес так не выспрашивают. Рыжье найти хочешь, что ли?

— Может и хотел бы, только хрен его найдешь, — отмахнулся я. — Его уже потратили давно, я думаю.

— Так наверняка, — согласился он. — Вот я и не пойму чего ты хочешь.

— Я пока и сам не пойму.

Ну не про карту же ему рассказывать, верно? Начну рассказывать всем подряд и рано или поздно меня за нее самого грохнут. Достаточно того, что с Кощеем информацией поделился. И хорошо что он на это дело сразу плюнул, решил не гоняться за журавлем в небе.

А я буду гоняться?

Да вот черт его знает. Я пока сам не решил. Пошустрю немного пока мне по пути, а дальше видно будет. Потому как этой карте без конкретного указания места даже не грош цена, а грош ломаный.

В любом случае с этими Костей и Шарапом поговорить надо.

«Бурлакъ» отвалил от причала в два пополудни, медленно выходя на середину реки и вытаскивая за собой длинный хвост шаланд. На этот раз смотрел я на отход не с баржи, а с кормы самого буксира, где собрались все владельцы влекомых посудин. На «Бурлаке» было четыре каюты если не считать хозяйской и капитанской, и в каждой по два жильца. Как выяснилось, свою я делил с Сашей, тем самым, с каким меня в ресторане Сом познакомил. Большинству людей известен он был не как Саша, а как Толстый, и я даже вспомнил что и сам про него как-то слышал за ужином в «Береге» — кто-то отзывался как о немалом авторитете. Почему Толстый — это было понятно, потому как был он на удивление тощ и жилист.

На баржах шла уже путевая жизнь. Где дымок из печки, где дрова кто-то рубит, где смотритель чем-то еще занят. На паре шаланд и пассажиры есть, какие груз сопровождают. На «Бурлаке» же на корме накрывался стол, собирались звать к обеду. Может еще и малость прохладно вот так на воздухе открытом над водой обедать, но к обеду подавали водку, естественно, так что ничего, согреемся. Я даже подумал о том, что надо было все же к Ваське на шаланду проситься, потому как тут сопьешься к черту, пока до места доберешься.

Пили здесь много, пили почти все. Трезвенников до сих пор не встречал. Пьянство было развлечением и стилем жизни, с учетом того, что большая часть пребывавшего здесь контингента богатством духовного мира обременена не была. Даже я, старавшийся блюсти меру, постоянно ловил себя на том, что деваться от пьянства по сути и некуда. Или хоть не общайся ни с кем. Без стакана или кружки пива и не поговоришь ни с кем.