Клиника жертвы - Мария Воронова

Нейман поежился:

– Что ж вы чувствовали, Кристина Петровна?

– Да ничего! Я же точно знала, что жива. Так что с твоей девчонкой, Холмогоров, ничего не случится. Наоборот, сто лет проживет.

– Думаешь?

– Примета верная! Мы не так давно с Владимиром Валентиновичем клиническую смерть привозили, помните?

– Рад бы забыть, – буркнул Нейман.

– Мы ее в адресе откачали, привезли, а она в приемнике опять – брык! Мы давай снова качать! Владимир Валентинович у меня реанимацию делает не хуже любого фельдшера. Вышел дежурный анестезиолог, полюбовался на нас и говорит: если она сейчас оживет, это будет уже не реанимация, а реинкарнация. Давайте сворачивайтесь и пишем смерть за приемным отделением. Мы с капразом: ах так! Вот тебе ЭКГ с комплексами, получи, фашист! Пришлось ему забирать больную к себе, а она возьми да снова остановись. Все чин по чину, на мониторе изолиния, третья остановка, куда там дальше бороться? Смерть констатировали, во все журналы записали, труп выкатили в коридор. А ночью он взял и сел, как в фильме ужасов.

– Кошмар какой! – поразился Нейман.

– Ну, для доктора кошмар был не в том, что покойник сел, а в том, что документация уже заполнена! Но врачебная совесть победила, и он старушку не придушил окончательно, чтоб не нарушать отчетности. Она через неделю домой выписалась в хорошем состоянии. Кстати, Холмогоров, ты неправильную смерть исправил, а правильную-то записал?

– Ой… Побегу! Спасибо, Кристина, ты меня успокоила.

Прикрыв за ним дверь, Кристина покачала головой:

– Все же нет людей суевернее докторов…

– Да. Подводники если только, – кивнул Нейман.

Настроение испортилось, в душе зашевелилась ревность. Зеленоглазое чудовище, если верить Шекспиру. Вдруг у Холмогорова с Кристиной роман? И она вовсе не мужененавистница, а банально любовница женатого человека? Хотя парень жидковат. С другой стороны, она согласилась дежурить вторые сутки подряд. Уж не для того ли, чтобы провести праздник вместе с любимым? А тут он со своими дурацкими поздравлениями.

Нейман поднялся.

– Прошу вас, посидите еще. – Кристина улыбнулась. – Кофе попьем.

– С удовольствием. Но я боюсь, что мешаю вам работать.

– Что вы! Вы просто вернули меня к жизни. И я еще не насладилась вашим подарком. Какая прелесть все-таки! – Она вдруг кинула на него озорной взгляд. – В нашем парфюмерном бутике покупали?

– Да… – Нейман был слегка шокирован нескромным вопросом.

Кристина засмеялась:

– Мы уж наслышаны о ваших приключениях!

– Боже, откуда?

– Привыкайте, что вы популярная личность, так сказать, медийное лицо. Сейчас это сплетня номер один в городе. Вы хоть расскажите из первых уст, как все было.

Владимир Валентинович смутился:

– Ничего особенного. Пока выбирал подарки, познакомился с одной дамой. Она мне подсказывала, я ей духи с верхних полок доставал, в общем, взаимовыгодное сотрудничество. А на кассе она мне предложила воспользоваться своей дисконтной карточкой. Я согласился, все же десять процентов скидки…

Тут он замолчал, почти физически чувствуя, как падает его престиж в глазах Кристины. Настоящие рыцари жертвуют всем ради любимой, на все сто процентов! «Эх, Нейман, Нейман, старый ты жлоб», – выругал он себя.

– Дальше.

– Дальше там, оказывается, была лотерея для тех, кто с картами. И я выиграл главный приз. Здоровенный такой мешок с косметикой, они даже директора магазина вызвали в зал, чтобы мне его вручить.

– А вы, значит, отдали приз владелице карточки?

– Как же иначе?

– Могли бы себе оставить, – улыбнулась Кристина.

– Но карточка-то ее!

– А рука ваша билетик тащила! Всех бы знакомых женщин поздравили, не тратясь на подарки, разве плохо?

Нейману стало неуютно. На Камчатке он привык к публичности, но, перебравшись в этот город, думал, что ведет тихую жизнь незаметного труженика.

– Эта дама до сих пор убеждена, что встретилась с инопланетянином, – смеясь, продолжала Кристина. – Но если честно, мне было очень приятно узнать такое про вас. Она сказала, что получила на Восьмое марта самый лучший подарок – веру в человечество.

– Допустим. Но как она догадалась, что это был я?

Кристина засмеялась:

– Элементарно, Ватсон! Если даже отбросить тот очевидный факт, что благородство является вашей визитной карточкой, вас выдала канадка. Только у нас с вами есть эта роскошь.

«Друзья, просто друзья», – повторял про себя Нейман, заглядевшись на ее улыбку. И нельзя подойти и сжать ее в объятиях. Нельзя прижать ее к себе изо всех сил.

В последние дни со мной происходит что-то странное. Такое неуловимо-незаметное и непонятное даже мне самой. Подобное ощущение я испытала, когда бросала курить. Несколько дней после последней сигареты мир представлялся мне очень ярким, я все воспринимала гораздо острее. Вот и сейчас я чувствую, словно из меня уходит какая-то отрава. В старину, кажется, говорили: рассеялся дурман.

Не мне судить, так ли это на самом деле, или я выхожу на новый виток душевного расстройства. В конце концов, совершенно новое для меня чувство уверенности в себе – довольно характерный симптом шизофрении. Тем более что это чувство я обрела без всякой видимой причины.

Я пошла в магазин. В супермаркете возле нашего дома принимают только наличные, а банкомат не работал. Пришлось бежать в отделение Сбербанка. Я не люблю этот банк: несмотря на дань времени в виде глянцевых буклетиков и зеленых галстучков персонала, он твердо придерживается старых советских традиций, я имею в виду очереди и хамское обслуживание.

Там меня постигло очередное разочарование: здешний банкомат тоже не работал. Я встала в очередь. Ожидание заняло около двадцати минут, но девушка, когда я попросила выдать мне наличные, дико возмутилась и заявила, что на линии ведутся работы! Что я должна понимать всю неуместность своего требования! И разве это единственное отделение Сбербанка, где можно снять деньги?

Не такая уж уникальная ситуация. И раньше, поверьте, я извинилась бы (да, извинилась бы за беспокойство, и больше того, на самом деле почувствовала себя неловко). Вздохнув, я бы побрела по всей России в поисках того единственного банкомата, где можно снять деньги. Стыдясь, что не разобралась в ситуации и потребовала у девушки больше того, что она должна сделать.

Клянусь, так бывало тысячи раз. «Мне надо!» – никогда не было аргументом даже для меня самой, что уж говорить о других. Зато «обойдешься!» я понимала с полуслова.

Но сегодня я не сдалась. Изумившим меня саму склочным тоном я заявила, что никуда не уйду, пока мне не дадут денег. А ежели девушка профессионально несостоятельна, пусть позовет более опытного специалиста. Ибо обязана. И не волнует.

Через минуту деньги были у меня в руках. Из банка я вышла бодрая и свежая, как после морского купания. Запоздало сообразила, что, затевая склоку, не подумала о людях, стоящих за мной в очереди. Я их задержала, ну и что? Судьба такая! Между тем еще вчера я отказывалась от покупки, если кассирша не могла сразу пробить чек. Мне казалось невозможным заставлять людей ждать.

Неужели я меняюсь? Вопреки известной истине, что личность человека формируется к пяти годам и потом бесполезно пытаться его переделать?

Черт возьми! Превращение интеллигентной женщины в наглую бабу меня очень вдохновляет! Рано обольщаться, пока на этом пути сделан лишь крохотный шаг, но все впереди! Все впереди!

Полаяться с кассиршей – явление рутинное для большинства людей! И совершенно невозможное в моей семье. Узнай мама об этом прискорбном эпизоде, она заявила бы, что я опустилась, превратилась в быдло, в такой же тупой пролетариат, с которым мне приходится, увы, контактировать на работе. Возможно, она была бы права. Я опустилась. Но первый раз за… да, наверное, за всю жизнь я чувствую уверенность в себе. И знаете, что еще? Мне было весело. Я как девчонка, первый раз в жизни пригубившая шампанское.

Я радуюсь переменам во мне, хотя и понимаю, что происходят они помимо моей воли. Словно тектонические плиты смещаются в моем сознании, и я не могу управлять этим процессом. Наверное, психиатры хлопают в ладоши, читая мои откровения…

Я помню, что, начиная эту интернет-исповедь, преследовала цель помочь таким же, как я. Ведь ошибки тоже благо, если на них кто-то учится. Поэтому я тщательно проанализировала все, что со мной происходило последнее время, чтобы найти, образно говоря, толчок, приведший к сдвигам в моем самосознании.

Но в моей жизни ничего не менялось. Абсолютно ничего: дом – работа. Последние два месяца муж меня даже не бил. Разве только… Да нет, не может быть, впрочем, судите сами: я стала свидетельницей победы над мужем-беспредельщиком. Чужим мужем, конечно. Есть, оказывается, люди, готовые заступиться за женщину. И это так замечательно!