Туман войны - Алексей Колентьев

Александрийский посол закончил, и в зале повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь работой сервоприводов боевой брони синтетов. Приготовившийся к любому развитию событий Калистрат неожиданно услышал негромкие хлопки и смех. Глянув в зеркальную поверхность плит пола, он увидел, что царь смеется и хлопает в ладоши:

— Правильно ли я понял предложения Феоктиста, раб? Ты говоришь, что твой хитроумный господин сможет даровать мне власть, сравнимую по полномочиям с непримиримым Павлантием, моим извечным гонителем? И жрецы воскурят жертвы мне, как одному из Олимпийцев?

В голосе Митридата не слышалось недоверия. Скорее, возникало нехорошее чувство, что это существо заранее знало, что хотел передать через своего посла Феоктист.

— Точно так, Бессмертный царь, — александриец согнулся в низком поклоне, коснувшись лбом отполированной обсидиановой поверхности пола.

Митридат на мгновение замер, ни единым движением не выдав своих эмоций, и без того недоступных для прочтения никакими методами, коим Калистрата, как всех представителей дипкорпуса, обучали в «Янусе». Мгновения тянулись, словно застывающая патока, заставляя посла внутренне содрогаться в предчувствии ожидающей его участи. Будь его воля, близко бы он не подплыл к Эвксину! Ну почему его жребий оказался так жесток? Сидел бы в тихом болотце консульской службы где-нибудь в Фивах, попивал тамошнее охлажденное вино…

— Не терзайся страхом, раб, — громоподобно раскатился по залу голос царя, вновь ставшего похожим на свои изображения. Эвксинские фарты с голографическим изображением сидящего на троне Митридата были самой ходовой валютой на Элисии. — Я не казню почтительных послов вроде тебя. Приходи завтра на праздник Диониса, там я и дам тебе ответ.

Мгновенно возле посланника оказались двое дюжих прислужников в синих камзолах, чьи лица были скрыты за масками черненого серебра. Это были личные телохранители царя. Их набирали из числа наиболее отличившихся офицеров отдельного корпуса морской пехоты «Посейдон», где служили только ветераны, прошедшие через большие и малые войны, которые вел их повелитель.

— Проводите посла до ворот, вручите ему триста солариев в знак того, что мы удовлетворены его поведением и выказанным почтением. Не благодари меня, раб! Будь ты хоть каплю менее вежлив, твоим уделом стала бы жаровня на моей кухне. Передай своему господину, что малейшая ложь с его стороны обернется для него лично и для его города неисчислимыми бедами. Ступай, и да пребудет с тобой милость Олимпийцев.

Дождавшись, когда посла выведут, Митридат дал охране знак удалиться. Затем неспешно поднялся и прошел в дальнюю часть зала, задрапированную тяжелыми, черного бархата портьерами. За ними открылась небольшая, только-только по росту царя, потайная дверь, в которую Митридат привычно скользнул, растворившись для сенсоров охранной системы дворца. Зная, что синтеты тоже захотят быть в курсе всех его дел, Бессмертный не переходил в кибернетическую оболочку насовсем. Свои истинные мысли и дела он открывал лишь двум доверенным советникам, чей необычный вид мог бы напугать рядового жителя континента.

Скоростная платформа, окруженная слабо мерцающим ореолом защитного силового поля, опустила царя на пять километров ниже уровня поверхности. Тут, в естественном лабиринте скального основания острова, располагалось жилище Митридата. Три десятка комнат и никакой охраны, только возведенная группой казненных позже инженеров и строителей автономная система безопасности и жизнеобеспечения. Царь прошел в изолированную комнату с единственным ложем на невысоком постаменте и возлег на него. Глаза его потускнели, тело дернулось и застыло…

Но теперь у него было очень много глаз, он слышал и знал все, что происходило в бункере, и одновременно не мог двинуться с места. Бронированный танк с множеством нитевидных световодов, опутывающих комок серого вещества, парящего в питательном растворе. Вот каково было истинное лицо повелителя Эвксина. Механическая кукла синтетов осталась в надежно экранированной каверне у входа в истинное убежище Бессмертного.

— Мой грозный господин, спектакль, который вы разыграли для александрийских шпионов, выше всяческих похвал, мы с Дарнуром до сих пор под впечатлением.

Эти слова принадлежали странному существу, более всего похожему на рептилию, вставшую на задние лапы и отбросившую хвост. Плоская, треугольная голова его чрезвычайно напоминала змеиную. И если бы не большие ярко-голубые глаза и широкая, полная немаленьких клыков пасть, существо вполне могло бы походить на ящерицу. Но очертания тела под мешковатой черной рясой с откинутым за спину капюшоном говорили о том, что существо вполне способно быстро двигаться на двух ногах.

— Варуна, старый друг, — прошелестел из упрятанных под потолком динамиков искусственный тихий голос, — иногда мне кажется, что люди испытывают потребность в преклонении перед тем, кого я им показываю. Они хотят видеть грозное и спесивое божество, я им его даю.

Варуна, а таково было имя рептилии в черной хламиде, испустил тонкий свистящий выдох и проворно оказался возле низкого секретера. Проведя пятипалой когтистой рукой над поверхностью резной столешницы, он дискантом продолжил:

— Повелитель, мой народ рассказывает о людях много разных гадостей, но ни один дагонит[64] не заподозрит вас в самоуничижении.

— Ладно, оставим это для долгих вечеров сезона штормов. Что нам известно относительно предложения александрийца? Феоктист действительно готов выполнить все то, о чем говорит через своего посланника?

— Так, — пальцы Варуны порхали над сенсорной виртуальной клавиатурой, а голубые глаза с совершенно обычным, почти человеческим зрачком впивались в голубоватую мешанину цифр и текста, ежесекундно всплывающих и исчезающих на голоэкране его персональной консоли. — Миссия комеса Калистрата имеет высший приоритет секретности, никто, даже консул Ипатий, не знает о содержании его беседы с тобой.

— Бедняге промоют мозги по возвращении или тихо умертвят. — Голос царя прошелестел совершенно бесстрастно.

— Тебе жаль этого чиновника, Бессмертный владыка?

— Да.

— Но его коллегу-имперца ты зажарил в печи, да еще сокрушался, что для репликации не осталось подходящего генетического материала, чтобы повторить это на празднике плодородия. Как тебя понять?

— Варуна, имперец пытался подкупить гвардейцев, чтобы поставить прослушку в моих покоях. Прихвостни этого потомка кровосмесительных связей не могут забыть своего поражения и толкают императора на любую авантюру, лишь бы во вред мне. А посол александрийского автарха пришел ко мне с открытой душой…

— Они просто знают, что прочитать вас с помощью их физиогномической программы невозможно, — перебил царя раздраженный его кажущимся легкомыслием секретарь. — А другие методы они уже использовали. Все они жаждут вашей гибели, повелитель!

В голосе слышались нотки неуверенности: царь на добрую сотню лет был старше, да и опыта в политических баталиях ему было не занимать. В ответ, словно шорох гонимой листвы пронесся по залу, голосовой интерпретатор изобразил укоризненный вздох Митридата.

— Он честный человек, старый друг. А это редкое среди дипломатов качество души. Мне нравятся прямые, откровенные речи, поскольку обычно только ты и твой брат говорите со мной без уверток. Пожалуй, я спасу этого чиновника от промывки мозгов. Отпущу его с тем условием, что Феоктист оставит его в ранге посредника.

— Это блажь, господин. Чем нам может пригодиться мелкий чиновник, к тому же из псарни этого александрийского олигарха с вуайеристскими наклонностями?.. Но воля ваша, я всего лишь секретарь.

— Ладно, давай о другом, — синтетический голос стал сух и деловит. — Каков прогноз дальнейшего развития ситуации?

— Все, как мы предполагали, мой царь: александриец потащит вас на нейтральную территорию в Дельфы, где потребует встречи с глазу на глаз. Затем начнет торговаться, требуя для себя особого статуса, но это сверхзадача. — Голубые глаза дагонита недобро прищурились. — Конфедераты слишком напуганы угрозой геноцида в случае полномасштабного конфликта с империей Ра. Феоктист пойдет на любые уступки, кроме потери собственного статуса.

— Жажда жизни… — голос Митридата вновь стал задумчив. — Я тоже был готов на все, но не потерял рассудка в критический миг, поэтому и обрел вечность. Надеюсь, что нам удастся получить доступ к Оракулу — информация о том, кто сидит у жрецов в подземелье, будет весьма кстати. Переговоры — хорошая маскировка. Как думаешь, александриец в отчаянии?

— Он человек, а люди импульсивны, мой господин. — Дагонит лишь на миг замедлил бег пальцев над клавиатурой, слова слетали с его языка неохотно. — Мы поклялись служить только тебе, потому что ты единственный из людей, приходивших к нам, смог возвыситься над своим естеством. Дагон учил, что нет рас и наций, есть лишь сияние разума, а ты явил единение с ушедшим богом и стал равен ему, поэтому мы с тобой. А этот человек, — Варуна презрительно оскалил желтые клыки, и голос его стал похож на рычание, — всего лишь слабая тень того, кем он желал бы стать. Нет, он не поставит разум выше животного начала. Сокруши его, повелитель.