Инспектор и бабочка - Виктория Платова

Все может быть.

Несколько секунд инспектор вертит «Иконту» в руках, и даже щелкает крошечной заслонкой, за которой обычно прячется пленка.

Опс.

Пленка на месте.

Как вытащить ее, не засветив, если есть что засвечивать? Подумав секунду, Икер решает не рисковать: он просто заберет фотоаппарат с собой и передаст умельцам из управления, а уж они-то смогут извлечь пленку и проявить фотографии. Не факт, что на фотографиях окажется что-то интересное. Что-то такое, что придаст следствию толчок, но…

Виктор Варади занимает воображение Икера все больше и больше.

Странный тип.

Странное место, странные костюмы на вешалке, странный вид из окна. Сто против одного, что фотоальбомы забиты фотографиями Риты Хейворт в самых разных ракурсах и самых пикантных позах. Вопрос только в том, что считалось пикантным в сороковых?.. Или пятидесятых. Или… в те времена, когда фотоаппарат «Иконта» только поступил в магазины фототехники и сопутствующих товаров. Почему Икера не покидает ощущение, что времена эти не такие уж отдаленные? Что фотоаппарат был куплен не на блошином рынке и не в антикварной лавке, а именно в магазине и совсем недавно?

Все дело в запахе.

От узкого ремешка на ребре «Иконты» так и тянет свежей кожей. К запаху кожи примешивается еще один, и он смутно знаком Икеру. Где-то (где?), когда-то (когда?) они уже сталкивались. Но вспомнить никак не выходит, и Субисаррета переключается на изучение альбомов.

Вопреки ожиданиям инспектора, в первом альбоме, который он открывает, оказываются вовсе не фотографии, – аккуратно сброшюрованные плотные листы бумаги. Пяти секунд достаточно, чтобы понять:

это комикс.

Не купленный в магазине – самодельный, вот почему пластиковые стаканчики забиты фломастерами! Автор рисунков – не самый изощренный рисовальщик, до Альваро Репольеса ему далеко, но рисунки смотрятся забавно. Основные цвета – красный, синий, желтый.

И черный.

Черного, пожалуй, даже больше, чем остальных.

В качестве главных героев фигурируют блондинка, в которой Субисаррета без особого труда узнает Риту, и мрачный мужчина в шляпе и двубортном костюме с широкими плечами. Шляпа – сестра-близнец той, что красуется сейчас на голове инспектора. Костюм старательно срисован с костюма на вешалке, с той лишь разницей, что под пиджаком легко просматриваются контуры пистолетной кобуры.

На Виктора Варади рисованный герой не похож.

Сюжет комикса ускользает от Икера (он вообще не любитель комиксов), но, очевидно, речь идет о crime-истории. Условной Рите понадобилась помощь мужчины в шляпе (полицейского инспектора? частного детектива?) – вот она и завернула в его тесный офис. Кроме главных героев в комиксе фигурируют ламповые радиоприемники, старые телефоны с дисками вместо кнопок («Ding-Ding-Ding!»), китайская лапша в бумажных коробках: почему-то именно ее любит детектив, – ее, а не мармеладки. Второстепенные персонажи прорисованы чуть менее тщательно, чем коробки из-под лапши: пара комических негров, десяток ушлых типов в костюмах с накладными плечами; крупье из казино, китаец в традиционном халате, шапочке и при косице. Китаец вроде бы приятельствует с детективом, уважительно называя его «ши-фу Эл»; он снабжает детектива лапшой и всякий раз предлагает «пирожок судьбы» в качестве комплимента от ресторанчика, которым владеет. В задних комнатах ресторанчика расположилась опиумная курильня, и «ши-фу Эл» (не то чтобы ее завсегдатай), не прочь провести там пару часов в рассуждениях о самых разных вещах.

Преимущественно философских.

Начинка «пирожков судьбы» – главный двигатель истории. Тонкие полоски бумаги – стоит только вынуть их из теста – предупреждают, увещевают, подсказывают. Ши-фу Эл, поначалу относящийся к предсказаниям довольно скептически, неожиданно (по-другому в такой поверхностной вещи, как комикс, не бывает) начинает верить в их силу и непогрешимость. Примерно с десятой страницы он и шагу ступить не может, не выпотрошив начинку очередного пирожка.

Рисованной блондинке угрожают подельники ее покойного мужа: владельца казино и, по совместительству, оружейного барона, связанного с нигерами и латиносами. Ушлые типы в костюмах и есть подельники, но они не единственные, кто не дает красавице спокойно жить. На полах ее шикарной шубы нависли продажные полицейские, – и ши-фу Эл (выбранный блондинкой не иначе как по наущению других «пирожков судьбы», поданных совсем в другом ресторане) призван спасти сексуальную дамочку и от подельников покойного мужа, и от продажных полицейских.

К двадцатой странице ши-фу влюбляется в псевдо-Риту (сердечки на белом облачке над шляпой); к тридцатой – Рита отвечает ему взаимностью (сердечки на белом облачке над копной волос). Первый робкий поцелуй (MMMMMMMM Smack) случается на пятидесятой, сразу же после перестрелки (Bang-Bang-Bang), в которой ши-фу удается убрать сразу нескольких врагов. Затем следует ночь в сомнительном мотеле, целомудренно выкрашенная в черный.

Ahhhhhhh! Ooooooo! – количество сердечек зашкаливает.

Вдохновленного таким поворотом дела ши-фу уже ничем не остановить. Все враги дамочки отходят в мир иной самыми затейливыми способами и в самых неподходящих местах. Места по доброй традиции диктуются бумажными клочками из «пирожков судьбы», а способы… Изобретательности влюбленного детектива можно только позавидовать:

он ломает врагам шеи (Snap[13]),

крушит затылки монтировкой (Thwack[14]),

топит в мутной в мазутной воде у причалов грузового порта (Gurgle[15]),

решетит из первого, подвернувшегося под руку, дробовика (Ka-Blam[16]),

душит атласной подарочной лентой (Gasp[17]),

сует под ребра разделочный нож, случайно унесенный из китайского ресторана вместе с очередным пирожком (Thrack! Splat! Sizzle[18]) —

словом, ведет себя, как самый настоящий мясник.

Субисаррета и сам не заметил, как втянулся в разглядывание самодельного комикса, интересно, чем все кончится?

Безоговорочной победой над злом и отбытием на пээмжэ в Рио.

Так поступают все замешанные в хрясь!бульк! щелк!ты-дыщ! – засовывают в нагрудный карман пиджака билеты на рейс к пляжам Копакабаны, моральный аспект проблемы не рассматривается вовсе. Утешительный финал в духе Лусии, вот чего она всегда ждет перед заключительными титрами – поцелуя в диафрагму, это вызывало у нее слезы умиления. А у русской?

Он снова думает о русской, вот черт!..

Он ничем не лучше нарисованного ши-фу, которого любовь к сомнительной дамочке сделала мясником.

И что бы сделал он сам, если бы русской угрожала опасность и она обратилась бы к нему за помощью?

Хрясь!бульк!щелк!

Крысиная нора Виктора Варади действует на инспектора самым странным образом, он почти забыл, зачем вообще оказался здесь. Ведь зачем-то он здесь оказался? Уж точно не затем, чтобы изучать говенный комикс. Он ищет связь между Виктором и убийством в «Пунта Монпас».

Ты-дыщ!

Неплохо также было бы отыскать следы пребывания Исмаэля (если это был Исмаэль) – гость Виктора пробыл здесь около получаса. Слишком долгое время, чтобы тупо стоять посреди комнаты; наверняка Виктор предложил гостю чего-нибудь выпить. Тем более что в холодильнике стоит бутылка виски. Предложить выпить – жест вежливости, так поступил бы сам Субисаррета, завались к нему кто-нибудь без звонка.

Не слишком знакомый.

Так поступил бы ши-фу Эл из комикса.

Предложить выпить – жест вежливости, а Виктор, по уверениям Аингеру, очень вежливый парень. Инспектор вертит головой в поисках двух (или хотя бы одного) стаканов, – тщетно. Зато находится телефон, стоящий на полу, возле дивана. Теперь понятно, что телефон из комикса срисован именно с него, осталось только найти ламповый радиоприемник и китайца с недельным запасом «пирожков судьбы». Черный аппарат с рогатиной, на которой висит массивная трубка, выглядит так же хорошо, как и «Иконта». Так же стильно. И единственное, о чем жалеет Субисаррета, – старые модели телефонов не снабжены автоответчиком. Нет его и здесь.

Инспектор вынимает из кармана носовой платок, снимает трубку и прикладывает ее к уху: в трубке слышны длинные гудки.

Аппарат работает, что совсем не удивительно.

Удивляет лишь то, что все старые вещи в квартире Виктора выглядят как новые. Не знай Субисаррета, что на улице двадцать первый век, он легко мог бы поверить, что сейчас середина двадцатого. Идеальную винтажную картинку портят лишь пакетики от мармелада. Впрочем, не исключено, что дизайн пакетиков за последние шестьдесят лет не претерпел существенных изменений.