Инспектор и бабочка - Виктория Платова

Исмаэль (если это действительно был Исмаэль) и Виктор Варади – не друзья. Что сказал инспектору Исмаэль об утренней встрече на ресепшене? Он и Виктор перебросились парой слов о красоте Сан-Себастьяна, портье посоветовал саксофонисту посетить Аквариум, что еще? Ах, да: «Кажется, его звали Виктор. Во всяком случае, это имя было написано у него на бейдже». Просмотренная Субисарретой пленка подтверждает показания Исмаэля. Он действительно вернулся в отель около семи утра и ненадолго задержался у стойки. Постоял несколько минут, облокотившись на нее и склонив голову набок. Виктор отреагировал на пришедшего так же, как отреагировал бы и Аингеру, и любой другой из персонала: почтительное внимание, дежурная улыбка, никаких других эмоций на лице не прочитывается. Жаль, конечно, что разговор, пусть и короткий, записан не был, но вряд ли оба молодых человека говорили о чем-то судьбоносном. О чем-то таком, ради чего имело смысл приехать в Ирун, внедриться в сомнительный цыганский квартал, подняться по захламленной лестнице и выдернуть портье из квартиры. Ни Аквариум, ни другие достопримечательности Сан-Себастьяна этого не стоят.

А что – стоит?

Если это был Исмаэль, почему он не сказал инспектору о визите сюда? Почему упирал на то, что в состоянии идентифицировать Виктора Варади лишь по бейджу на рубашке? В любом случае, отправиться на поиски малознакомого человека Исмаэля могли заставить лишь крайние обстоятельства. Связаны ли они с променадом Виктора на второй этаж, – в то самое время, когда произошло убийство?..

На стук в дверь никто не отвечает, ни единого шороха за дверью.

Подъезд, до сих пор живший своей жизнью, тоже притих в ожидании: что-то теперь ты будешь делать, инспектор? Вторжение в чужое жилище – уголовно наказуемое деяние, а санкции на обыск у Субисарреты нет. Неужели придется убраться восвояси, поджав хвост?

Как бы не так!

С замком Икер справился довольно быстро, мысленно похвалив себя за то, что прихватил конфискованные когда-то отмычки. Но прежде чем толкнуть дверь в жилище Виктора Варади, бросил взгляд на лестничные пролеты.

Никого.

Неприятных объяснений можно не опасаться, но даже если за ним и наблюдают, местные жители не из тех, кто станет беспокоить звонками полицию. Тем более из-за такого пустяка, как гипотетическое квартирное ограбление. Вот если в квартире окажется сам хозяин – щекотливой ситуации не избежать.

Да и черт с ним.

У Икера найдется о чем поговорить с ним помимо открытой с помощью воровской отмычки двери.

Просочившись внутрь и плотно прикрыв дверь за собой, Субисаррета перевел дух и огляделся: никаких сюрпризов при входе и планировка довольно стандартная – маленький тесный коридор и две двери, выходящие в него. Одна из дверей приоткрыта, за ней угадываются очертания совмещенной с салоном кухни: мойка, переполненная грязной посудой, и боковая панель холодильника.

В коридоре не было ничего интересного: вешалка, обувница и какой-то постер на стене. Единственное, что удивило Субисаррету, – обилие шляп на вешалке. Он насчитал целых пять, все одного фасона: мягкий фетр, обвитый лентой, не слишком широкие поля. Три глубокие вмятины на тулье. Фасон называется «федора», он давно вышел из моды. Даже во времена Икерова детства «федора» казалась безнадежным ретро, таким же как и Жюльетт Греко. Но деду Икера было плевать на быстротечность моды, вот он и слушал Жюльетт.

И носил «федору».

В своей ретрошляпе дед был похож на гангстера. Или на частного детектива, использующего в своей работе самые что ни на есть гангстерские методы. А шляпа была одной из немногих вещей, которые сидели на деде идеально. Проблемы с подагрой исключали модельную обувь, проблемы с позвоночником и отвисший живот делали недостижимыми щегольские твидовые костюмы. Зато шляпа компенсировала все видимые недостатки.

Она была неподражаема.

Если бы случилось чудо и на пороге их дома появилась Жюльетт, дед элегантно приподнял бы шляпу, прикоснувшись к тулье тремя пальцами, как и положено по этикету. Этот – слегка киношный – жест наверняка сразил бы Жюльетт наповал.

Жаль, что она так и не узнала о своем верном поклоннике из испанского города Памплона.

Ближняя к Икеру шляпа – точь-в-точь как дедова, даже цвет такой же, темно-серый. Матерчатый кант на несколько тонов светлее, зачем Виктору столько почти одинаковых головных уборов? Он коллекционирует шляпы? Или они достались ему в наследство от такого же сентиментального деда, каким был дед Икера? Или были унесены из реквизиторского цеха той самой венгерской киностудии, где работал один из его дальних родственников? Цыганский засранец назвал Виктора «странным».

Не в шляпах ли заключается странность?

Сам не зная почему, Икер снял с вешалки темно-серый клон дедовой «федоры», водрузил его себе на голову и уже после этого отправился осматривать жилище ночного портье.

Пространство, скрывающееся за полуотворенной дверью, оказалось совсем небольшим – метров пятнадцать или около того. Подобие кухни – слева, подобие жилой комнаты – справа. В кухонном закутке помещались мойка, разделочный стол и старый холодильник c нашлепкой «General Motors» на передней панели. Именно старый, а не какой-нибудь новодельно-винтажный; желтовато-белый, с облупившейся местами эмалью. На какой только свалке Виктор откопал этого монстра?..

Чтобы открыть дверцу холодильника, Субисаррете пришлось приложить некоторое усилие, но ничего выдающегося за ней не обнаружилось: вздувшийся пакет молока, половинка лайма, сморщенное яблоко, огрызок пережаренного стейка на тарелке из пластика, упаковка кока-колы в стеклянной таре и початая бутылка виски.

Негусто. И молоко здесь явно лишнее.

И фотография красотки, прижатая к фасаду магнитом, имитирующим крышку от все той же вездесущей кока-колы, такая же старая, как и сам холодильник.

Фотография старая, а красотка, изображенная на ней, – молодая.

Отличная фигура, упакованная в узкое черное платье. Зажженная сигарета – в правой руке, меховая накидка – в левой; длинные светлые волосы уложены по моде сороковых годов, а плечи – вызывающе обнажены. «Шикарная телка», – сказал бы судмедэксперт Иерай Арзак. «Сэкси-пэкси», – сказал бы норная собака Микель. За комментариями последовало бы обильное слюноотделение и пара неприличных жестов. Альваро Репольес – тот обязательно потянулся бы за карандашом и блокнотом, а сам Икер… Сам Икер предпочел бы не смотреть в сторону красотки, если бы она появилась в поле его зрения.

Слишком уж откровенна ее сексуальность, слишком ослепительна – того и гляди, сожжешь себе роговицу. Но и оставаться безучастным тоже не получается.

– Добрый день, – сказал Икер фотографической красотке, машинально приподняв шляпу тремя пальцами: большим, средним и указательным. – Никогда не видел вас прежде. Каким ветром вас занесло в эту дыру?

Ответа не последовало, да и глупо было ожидать его от фотографии на холодильнике.

– Кто вы?

Одна из голливудских кинодив, кто же еще?

– Как вас зовут?

Подписи под фотографией не было, но если вызволить снимок из-под кока-кольной нашлепки… Может быть, что-то и найдется на тыльной стороне. Что-то вроде «ВИКТОРУ ОТ ДЕВУШКИ ЕГО МЕЧТЫ…».

– Вы подруга Виктора?..

Жаль, что ответа никогда не последует, но диапазон голоса приблизительно понятен, он идет в комплекте с откровенной сексуальностью: низкий и чувственный. Неважно, что именно говорят такие красотки, пусть и глупости; важно – как они это делают. Плетут корабельные канаты из ничего не значащих слов, связывая ими собеседника по рукам и ногам. Иногда в ход идут наручники – «Вы не могли бы проводить меня до лифта, милый?» — бедняга и глазом моргнуть не успеет, как оказывается прикованным ими к батарее.

В доме Виктора нет лифта.

И красотка с фотографии никогда бы не заглянула сюда по собственной воле. Слишком уж непрезентабельно жилище ночного портье.

Самая настоящая крысиная нора.

Даже от единственного окна мало проку: оно не мылось несколько лет. Мутные стекла обезображены грязными разводами, на приспущенных жалюзи лежит пыльный налет с палец толщиной. Узкий и такой же пыльный подоконник завален пустыми пакетиками от мармелада, – мишки, очеловеченные цифры с круглыми глазами и дурацкие crazy fruits издевательски улыбаются Икеру с пакетиков.

За окном неплохо просматривается пустырь с грузовиками и мотельчик на краю пустыря. Теперь можно разглядеть и его название:

D.O.A.

Инициалы владельца? Или просто первое попавшееся сочетание букв? Впрочем, дальнобойщикам (а именно они, судя по всему, составляют основной контингент мотельчика) все равно, как он называется. Важно, чтобы нашлась свободная комната с душем, телевизором и кроватью, где можно трахнуть снятую за небольшие деньги шлюху. Не исключено, что шлюхи живут тут же, в этой цыганской клоаке. Не исключено, что одна из них состоит в близком родстве с малолетним засранцем: тетка или старшая сестра. В душе Субисарреты поднимается запоздалая злость на мальчишку: как мастерски он развел его, как нахально выудил пятнадцать евро! Сумма, учитывая совсем не заоблачную зарплату инспектора, довольно внушительная.