Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор

— Окей, — хмыкнул я. — Психи и неадекваты с тобой не прокатывают. Это мы выяснили. Я тогда пойду придумаю что-нибудь пооригинальнее, а ты не уходи далеко. Минут через десять вернусь и ещё раз попробую заполучить твой номерок. Окей?

Махнув рукой на прощание, я сделал пару шагов в сторону столиков и обернулся на окрик:

— Эй, неадекватный псих Никита. Восемь, девятьсот одиннадцать…

— Подожди, — перебил я Алёну, — Давай сперва определимся с завтраком. Заказываем доставку или сгоняем в кафешку?

— Завтрак? — поперхнулась Листвина. Критично осмотрела меня с головы до ног и поинтересовалась: — Ты всегда такой борзый, Никита?

— Поговорим об этом за завтраком, — улыбнулся я и протянул ладонь Алёне: — Уходим?

И когда она, подумав несколько секунд, кивнула, нас будто закоротило и сорвало с тормозов.

Завтрак в Москве и неделя сумасшествия на съемной квартире на Патриках.

Скандал по возвращении домой и обещание отца Листвиной убить меня, если я ещё раз увезу его дочь без предупреждения.

Три дня домашнего ареста Алёны, а после него — выходные в Питере.

Снова арест, запрет встречаться и неудачный побег.

Истерика у Алёны из-за того, что отец лезет в наши отношения. Приставленный к ней телохранитель.

Упаковка слабительного в стаканчике с кофе и такси в аэропорт, где мы с Алёной взяли два билета на ближайший рейс, но не успели улететь. За пять минут до взлета нас вывели из самолета и заперли в комнате для досмотра до приезда взбешенного Листвина.

Никакого здравомыслия.

Ни намека на адекватность.

Только этим можно было объяснить, почему я не заметил тревожные звоночки в поведении Алёны и поверил ее первому обещанию завязать с наркотой. Второму уже не смог. Я не верил в сказки о безопасной наркоте и требовал пройти лечение. Не верил в заверения бросить самостоятельно и, когда наткнулся на спрятанный пакетик с «безопасными таблетками» в сумочке, сдал Алёну отцу.

Мы разругались в пух и прах из-за этого звонка, но сейчас, услышав, где находится Алёна, я жалел о том, что не позвонил Родиону Михайловичу раньше.

* * *

— Привет. «Выглядишь ужасно». Знаю.

Алёна рвет неловкое молчание первой. Подходит ближе и тюкается лбом мне в грудь. Пожимает плечами, будто извиняется за свой вид, а я ловлю флешбэк за флешбеком и произношу единственное, что в состоянии сейчас выдавить из себя:

— Привет.

Узнав о том, что Алёне разрешены посещения и Родион Михайлович не против моего визита к ней, я взял билет на ближайший рейс и улетел в Москву.

Без раздумий.

Без сомнений.

Без мыслей.

Я сорвался в аэропорт, послав Димона с его предложением напиться, и, только выйдя из такси у ворот реабилитационного центра, поймал себя на том, что не поинтересовался, что у него стряслось. Оборвал его, не вникая в бред про ссору с Лилечкой, и выключил телефон. Забыв о том, что мы с Алёной разбежались и она может послать меня к чертям. И будет по-своему права.

Ни капли уверенности в том, что она захочет меня увидеть. Ни малейшего понятия, как буду объяснять ей свой визит. Даже представления, с чего начать разговор, у меня не было. И дежавю из прошлого, когда мы говорили то, что думаем, не подбирая слова, выбило меня из колеи. Я не ждал от Алёны ничего, кроме вопросов, а она… послала все к чертям.

— Привет, неадекватный псих.

— Привет, Алёнка.

Две фразы и снова тишина. Неловкая и дискомфортная. Она давила на мозг и натягивала нервы до звона, сквозь который едва пробился отголосок знакомого смеха:

— Никита, иди на хрен. Я не настолько хреново выгляжу.

Вздох.

Удар кулачком в грудь.

И ебучая тишина.

Ни слов, ни мыслей.

Пропитанный ничем вакуум.

— Ненавидишь?

— Нет.

— Как вообще?

— Хуево, Никит. Я думала, что сдохну. Сейчас уже полегче, но хочется курить до ужаса.

— У меня на входе отобрали сигареты. Сказали, что нельзя.

— Нельзя.

Кивок.

Вздох.

И царапающее мозг прикосновение бесплотного призрака безысходности.

Положив ладони на плечи Алёны, я отодвинул девушку и несколько мгновений рассматривал ее лицо. Глаза, губы, щеки, даже рыжие волосы потеряли свой цвет. Алёна стала напоминать старую фотографию самой себя. Той девушки, которую я когда-то знал и запомнил.

— Дерьмово, да? — спросила она, не убирая мои руки, но умоляя взглядом не смотреть на нее и не искать что-то, что не тронула наркота.

— Дерьмово, — кивнул я. Провел костяшками пальцев по впавшим щекам девушки и помотал головой: — Ну зачем, Алёнка? На кой хрен ты в это вляпалась?

— Думала, что соскочу, — усмехнулась она. — Как и все, кто здесь оказался. Правда… — обернувшись, Алёна пожала плечами и заглянула мне в глаза: — Знаешь, у меня не самый худший вариант, как оказалось. Я даже радуюсь, что на таблетках тормознула, а не попробовала что-нибудь повеселее.

— Повеселее? — прорычал я. — Может, ещё спасибо сказать, что Игнатов тебя на подсадил на что-то повеселее?!

— Боже, Никит, выключи нотации, — закатив глаза, Алёна оттолкнула меня и негромко рассмеялась: — Ничего нового ты мне не скажешь. Наслушалась уже до блевоты. Да, я идиотка. Да, у меня не было мозгов. Я считала себя умнее всех, а теперь смотрю в зеркало и охуеваю от того, что вижу. Доволен?

— Был бы доволен, если бы ты бросила сразу, как обещала.

— А ты думаешь, это просто? — огрызнулась Алёна. — Проснулась с утра и ушла в завязку. Телефоны потерла, пару дней отходняков пережила, а дальше велкам в мир, где никто ничего не знает про наркоту, и ты внезапно забыл про ее существование. Так, по-твоему?!

— Алёна, — обведя рукой рекреацию, я собрался напомнить о существовании другого варианта, который предлагал, но замолчал от раздражённого возгласа:

— Даже не начинай, Никита! — тряхнув головой, Алёна прижала ладони к вискам и негромко выдохнула: — Все вокруг говорят, что станет проще, но нихрена. Мне по ночам снится, как я звоню, чтобы мне привезли колеса. Каждую, блядь, ночь! Я помню все номера, знаю, куда поехать… Никит, если бы можно было стереть все это из памяти, я бы стерла, — подняв взгляд, Алёна посмотрела на меня и вымученно улыбнулась: — Никит, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Поэтому не надо. Лучше расскажи, как у тебя дела.

Глава 21. Амели

— Паршиво выглядишь, Мелька, — заметил Клим, когда я открыла дверь после, наверное, десятой трели звонка.

Поплотнее завернувшись в плед, я поежилась от сквозняка, столкнувшегося с моими голыми ногами. Недоуменно уставилась на друга и Асю, которая улыбалась мне из-за его спины

— Не хочу показаться негостеприимной… — прокаркала