Моряки - Гаральд Граф

Первой заботой в Порт-Саиде было погрузить уголь для дальнейшего плавания. Свободные от службы офицеры стремились поскорее съехать на берег и только ждали разрешения командира, строя планы, как бы лучше провести время. Прежде всего хотелось хорошенько пообедать в приличном ресторане, так как еда в кают-компании изрядно надоела. Потом предполагалось осмотреть город и где-нибудь провести вечер. От драгомана были получены все необходимые сведения, заодно пригласили и его самого.

Так как за границей офицеры должны съезжать на берег в штатском платье, а не все из нас им запаслись, то возникло затруднение, во что одеться, и пришлось по-братски поделить наличный гардероб.

Я тоже уже приготовился было ехать на берег, как вдруг меня потребовали к командиру Когда я явился, он приказал мне немедленно принять ревизорство от лейтенанта Ч. Менее всего я ожидал такого сюрприза, тем более что о заведовании корабельным хозяйством имел слабое понятие. Придя в себя, я стал объяснять, что едва ли сумею справиться с этим сложным делом, но командир ответил, что это пустяки и Ч. всему, чему надо, научит При этом пришлось выслушать много лестных похвал, и невольно припомнилось, как восемь месяцев назад, когда я впервые являлся на корабль, ко мне презрительно отнеслись. За это время неопытному мичману доверяли ходовые вахты и ротное командирство, а теперь предлагалось принять и самую сложную отрасль на транспорте — ревизорство. Отчего же неопытному мичману последнего выпуска оказывалось такое доверие, когда на корабле было хоть отбавляй офицеров запаса, умудренных опытом долголетних плаваний на коммерческом флоте?

На военной службе много рассуждать не приходится, да я и сам не привык долго колебаться в тех случаях, когда судьба меня куда-либо толкала. Я ответил командиру: "Есть" и вместо веселого вечера на берегу пошел в каюту Ч. принимать ревизорство. От Ч. я узнал, что командир получил приказание из Главного Морского штаба списать старшего офицера, кажется, по его же ходатайству, как офицера запаса, перешедшего известный возраст Это распоряжение только случайно нас не застало в Либаве, и потому Шмидт совершил переход в Саид. Вместо него пришлось назначить старшего из офицеров -— Ч., а вместо Ч. ревизором меня.

Узнав о том, что Шмидт нас покидает, все офицеры страшно опечалились, так как за переход еще больше с ним сжились и оценили в нем опытного моряка и доброго человека. Как часто от мелких обстоятельств могут происходить крупные события: если бы распоряжение Главного штаба нас не застало в Саиде и пришло только тогда, кода мы уже присоединились к эскадре, то Шмидт не попал бы в Россию, не опозорил бы своего имени печальной славой "красного лейтенанта" и не погиб бы смертью казненного.

В тот вечер мне не удалось попасть на берег, а наша компания так увлеклась, что вернулась только часов в К) утра. Механический же прапорщик Н., хотя и приехал к подъему флага, но не один, а с огромным рыжим котом, которого поймал где- то на берегу Этот кот, по его мнению, питал любовь к морю, так как бродил по набережной и жалобно мяукал. Оттого Н. сжалился над ним и взял с собою. Командир страшно рассердился, так как, имея предписание идти в Джибути не задерживаясь, он боялся оставаться в Саиде даже лишний час, позднее же возвращение офицеров могло задержать погрузку угля. Он чуть с места не отправил всю опоздавшую компанию под арест, и только то обстоятельство, что среди них оказался старший механик, удержало его от этого.

С утра мне уже пришлось действовать как ревизору, и я не имел свободной минуты. Все время и со всех сторон меня тормошили: артельщики, комиссар, содержатели, поставщики различных фирм и, наконец, Роидис. Он не давал покою со своими ценами, доказывая, что они ниже городских и справочных консульских. Хотя было ясно, что он на всем страшно наживается и эти пресловутые "справочные" цены совсем не могут служить мерилом, так как искусственно повышены. С непривычки у меня от всех вопросов и предложений голова шла кругом. Я с ужасом думал, как-то разберусь со всем, и не на шутку опасался, что наделаю глупостей.

Как курьез нельзя не упомянуть, что наш консул в Саиде был настоящий немец, германский подданный, который одновременно являлся и японским консулом, то есть двух воюющих сторон. От этого ли или действительно от старости и хворости, но он так к нам на корабль и не появился, и мне пришлось несколько раз его посещать для различных справок. Очевидно, приход "Иртыша" доставлял ему много докучливых хлопот, и он все время убеждал скорее уйти.

Как ни торопил командир, но баржи с углем подвели только после полудня, и, следовательно, уход немного задержался. По местному обычаю команде помогали грузить чернокожие от фирмы, поставляющей уголь, и оттого погрузка облегчалась и шла быстро, но все же была окончена только ночью.

Вечером другой группе офицеров разрешили съехать на берег Меня тоже отпустили, но нам удалось съехать после ужина, когда стало темно, так что, собственно, от города почти никакого впечатления не осталось. Поели мы на корабле основательно и больше есть не хотелось, гулять по плохо освещенным улицам скучно, так что ничего больше и не могли придумать, как пойти в кафе-шантан, на набережной же. В этом примитивном заведении, кроме доброго вина, ничего хорошего не имелось, но все же играл оркестр и на сцене были какие-то выступления.

Запомнилась красивая француженка-шансоньетка. Скитаясь по разным портам Средиземного моря, она часто встречала русских морских офицеров Средиземноморской эскадры, которые, по ее словам, ей очень нравились. В искренность ее можно было верить, потому что русских офицеров за границей любили, во-первых, как наиболее щедрых, а во-вторых, веселых и добродушных. Нам она показалась красивой, да и кроме нее других женщин не было, так что все принялись ухаживать, и, не будь тут при ней какого-то молодого человека, которого она называла братом, наверное, с ней долго бы не расстались. Но он незадолго до того, как ресторанчик закрылся, ее увел, и нам пришлось думать о новых развлечениях. К счастью, местный старожил драгоман Д. предложил нам поехать дальше, чтобы познакомиться с тем, что в Саиде было еще интересного. В сущности, там ничего интересного не было, но не возвращаться же так рано, и совершенно неизвестно, когда опять удастся побывать на берегу. Во всяком случае, хотелось использовать вечер насколько возможно. То, что показал Д., было то же самое, что можно видеть в каждом порту всего земного шара и где за деньги получают женщин и вино.

К подъему флага мы уже все стояли на своих местах, к большому удовольствию командира, который, по-видимому, побаивался, как бы и мы тоже не оказались "нетчиками" В этот день мы могли закончить расчеты с берегом, которые главным образом производил я как ревизор, и двинуться дальше. Пришлось еще раз съездить к консулу, расплатиться за уголь, так как он же его и поставлял.

На корабле с раннего утра толкались самые разнообразные личности: торговцы страусовыми перьями, цветными шалями, драгоценными камнями, фруктами и т. п., прачки, поставщики провизии и, конечно, вездесущий Роидис. Наконец приехал лоцман. Я со всеми расплатился, и мы начали сниматься с якоря. Плыть по Суэцкому каналу было так интересно, что не хотелось уходить с верхней палубы. Отсутствием растительности, песчаной равниной и встречающимися караванами верблюдов берега напоминали о близости пустыни.

Шмидт решил покинуть "Иртыш" в Суэце, чтобы продлить с нами прощание, тем более что пароход на Константинополь уходил только через несколько дней. Ему тоже было тяжело расставаться с нами. Прощались тепло и сердечно, и, так как кают-компания сдружилась и сжилась, было, как всегда в таких случаях, грустно, точно теряли члена родной семьи. Вечер провели вместе за бокалами вина, вспоминая прожитое и не заглядывая в будущее, которое казалось полным неизвестности и предвещало много опасностей.

На следующее утро "Иртыш" пришел в Суэц, и после прощального обеда, на котором присутствовал и командир, все вышли на палубу проводить Щмидта. Команду поставили во фронт, и Шмидт сказал ей несколько слов, затем началось расставание с нами. Стало так тяжело, в горле появились спазмы, и было совсем недалеко до слез. Шмидт спустился в катер, а "Иртыш" снялся с якоря. Когда дали ход машинам, матросы закричали "ура" и офицеры замахали фуражками. Расстояние все увеличивалось и наконец виднелся только катер, который все еще ждал, пока "Иртыш" скроется. Так мы и расстались с лейтенантом Шмидтом, чтобы больше уже никогда не увидеться. Но услышать о нем пришлось много.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Красное море проходили при полном штиле и ясной погоде. При приближении к выходу стали встречаться скалистые островки, и на некоторых из них виднелись маяки. Эти маяки невольно привлекали внимание своей одинокостью, так как все окружающие островки были необитаемы да и находились сравнительно далеко друг от друга. А ведь на них всегда жили люди: смотрители и несколько служителей. К ним, наверное, не чаще одного-двух раз в год заходили лоцманские пароходы, чтобы доставить необходимые материалы и провизию. Месяцами, а может быть, и годами, жили эти люди на скалах, окруженные морем. Как они жили, что думали в таком одиночестве? Мне рассказывали, что в смотрители таких маяков идут обычно престарелые одинокие моряки, которые уже не могут больше плавать и здесь доживают свой век. Часто среди них встречаются безнадежные пьяницы, коротающие одиночество за рюмкой вина и окончательно спивающиеся. Из-за этого на маяках разыгрывались драмы: обитатели, обезумев от беспрерывного пьянства, затевали кровавые ссоры.