Литературная Газета 6349 ( № 48 2011) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти темы глубоко проанализированы Дмитрием Фоминым. Обращаясь к поэмам "Полтава" и "Медный всадник", к маленьким трагедиям и "Дубровскому" Пушкина, братья показали себя тончайшими знатоками-пушкинистами. Всё это скрупулёзно исследовано Лидией Кудрявцевой в главе, посвящённой работе Трауготов над пушкинскими текстами. Каждому из великих произведений, о которых десятилетиями спорят учёные, они давали собственное прочтение, напоминая читателям факты пушкинской биографии, - поэт нередко зашифровывал их в сюжете или деталях происходящих событий.
Обратившись к творчеству Трауготов, Л. Кудрявцева (автор проекта) ощущает их особую преданность родному городу - его великой и трагической истории: где с монументальным Медным всадником и решительным гением Петра Великого соседствуют не менее важные для понимания петербургского характера наших героев события ленинградской блокады. Через "блок-ада" (эту драматическую расшифровку известного всему миру слова предложил петербургский писатель Михаил Кураев) семья Траугот прошла почти в полном составе. Только маленького Валерия удалось отправить в эвакуацию в далёкое сибирское село (где он полюбил и научился рисовать животных). Иллюстрируя двухтомник прозы героини блокады легендарной Ольги Берггольц, они передают собственные ощущения от трагедии, пережитой городом (Александр стал её невольным свидетелем). Создавая поэтические листы-развороты к книге любительницы пеших прогулок по Петербургу, нашей современницы поэтессы Майи Борисовой, художники заражают читателя любовью к родному городу, помогают почувствовать его своеобразное, богатое подтекстами обаяние, волновавшее Гоголя и Достоевского, Бенуа и Добужинского.
В эпоху триумфального возвращения России к православию Трауготы и здесь шли собственным, независимым путём. Они от христианства никогда, собственно, никуда не уходили. Неслучайно их изначальная фамилия "Трауготт" в переводе с немецкого означает "Доверяй Богу". На их рисунках и в советское время могли появляться храмы с крестами. Знаки тёмных сил - бесы и черти - всегда уместны и неслучайны как в иллюстрируемых ими сказках Андерсена, Шарля Перро и Гофмана, так и в изображениях сил зла на иконах и фресках древнерусских иконописцев.
"Чем выделяются Трауготы среди многих замечательных художников книги старшего поколения? - пишут авторы. - Прежде всего - лёгкостью, изяществом, артистизмом. Готовностью браться за самые неожиданные проекты. Уменьем синтезировать далёкие друг от друга традиции в глубоко индивидуальный, узнаваемый собственный стиль. Это понятие включает в себя широкий спектр приёмов - от ажурного плетения линий, от тончайшей игры акварельных разводов до создания того особого цветового пространства, которое они именуют "книжной живописью". Они населяют свои книги несметным множеством образов, тысячами лиц-портретов, никогда не повторяющихся".
Читать эту солидную монографию интересно даже человеку, далёкому от проблем книжной графики. И - что очень важно! - можно сразу проверить своё впечатление от рассказа и трактовки искусствоведов неторопливым рассматриванием оригинальных работ Трауготов, многие из которых являются подлинными шедеврами и впервые повторены в этой замечательной книге, выпущенной петербургским издательством "Вита Нова" с большой любовью и уважением к авторам.
Лола ЗВОНАРЁВА
Обсудить на форуме
В тине беспамятства
В тине беспамятства
О ВРЕМЕНА!
Пётр ТКАЧЕНКО, издатель авторского литературно-публицистического альманаха "Солёная Подкова", КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ
Бывают такие встречи, которые не просто остаются драгоценными воспоминаниями, а преподносят некий важный урок, который осознаётся лишь со временем. Именно такой стала для меня встреча тридцать пять лет назад с выдающимся конструктором артиллерийских систем Василием Гавриловичем Грабиным (1900-1980). Когда в журнале "Октябрь" были опубликованы воспоминания Грабина "Оружие Победы", я с удивлением узнал, что в юности он жил на Кубани, в моей родной станице Старонижестеблиевской, работая помощником у своего отца на мельнице. И что именно со станицей был связан крутой поворот в его судьбе. Но ещё более удивило то, что о выдающемся конструкторе, в том числе знаменитых пушек ЗИС-2, ЗИС-3 для танков КВ и Т-34, Герое Социалистического Труда, генерал-полковнике технических войск, четырежды лауреате Государственных премий, никто не знал ни в станице, ни в Краснодаре.
В 1975 году я встретился с Василием Гавриловичем в подмосковном Калининграде (ныне Королёве), где он жил, и был поражён цельностью, широтой и масштабностью его личности. Позже я познакомил его со своим отцом Иваном Ефимовичем. Было трогательно наблюдать за перепиской ветеранов - генерал-полковника, создателя пушки, и сержанта, наводчика этого орудия[?] Потом письма и открытки Василия Гавриловича к отцу я передал в станичный Музей боевой славы, где его "хранитель" по халатности пустил их на прокорм мышам.
В память о Грабине мне захотелось установить в станице его детище, о котором крупный германский специалист по артиллерии В. Вольф писал: "Дивизионная пушка ЗИС-3 является лучшим 76-мм орудием Второй мировой войны, и можно без всякого преувеличения утверждать, что это одна из самых гениальных конструкций в истории ствольной артиллерии". Я, в то время сотрудник журнала "Пограничник", обратился к первому секретарю Краснодарского крайкома партии Георгию Петровичу Разумовскому, и он тут же распорядился доставить пушку в станицу. Да, были такие "тоталитарные" времена, когда молодой журналист мог не только запросто встретиться с главою края, но и положительно разрешить поднимаемую проблему[?]
Вот уже двадцать семь лет пушка ЗИС-3 красуется в станичном парке, у Музея боевой славы. Как памятник и выдающемуся конструктору, и всем станичникам, участникам Великой Отечественной войны, в том числе и моему отцу - наводчику этого орудия. Свою человеческую и журналистскую задачу я посчитал выполненной и уже не намеревался возвращаться к этой теме, но пришлось.
Как рассказала мне супруга Василия Гавриловича, после публикации одного из очерков о Грабине к ней вдруг стали наведываться некие люди, представляющиеся сотрудниками Красногорского музея Московской области. Пока расспрашивали пожилую женщину о конструкторе и производили съёмки, похитили четыре ордена Ленина и орден Суворова второй степени, подменив их муляжами. Благо Анна Павловна быстро обнаружила подмену, а сотрудники милиции сработали оперативно и профессионально. Устроив засаду в притоне по сбыту военных реликвий, они задержали злоумышленников. Два ордена Ленина были возвращены в семью конструктора, остальные, увы, "бизнесмены" успели сбыть[?]
Не только подобные проходимцы, торгующие всенародным подвигом в годы Великой Отечественной войны, покушаются на память о героях, но и люди, вроде бы респектабельные, более того, причастные к созданию артиллерии. В Израиле вышла книга бывшего главного инженера Горьковского артиллерийского завода Марка Зиновьевича Олевского "В тылу, как на войне" (Иерусалим, 2007). Автор задаётся вопросом: оправдана ли попытка приписать Грабину единоличную заслугу в увеличении производства пушек в восемнадцать (!) раз?..
Постановка вопроса более чем странная. В процессе создания артиллерийского оружия "спусковым крючком" является всё-таки конструкторская мысль. Беспрецедентные результаты на заводе были достигнуты благодаря скоростному методу проектирования и конструкторско-технологической модернизации, в результате которых значительно сокращалось количество деталей и время для изготовления опытного образца. На заводе впервые в истории производства пушек была решена задача их поточного производства и конвейерной сборки. А это - прерогатива главного конструктора. В том и состоял его научный подвиг, что для выпуска такого количества пушек понадобилось бы строительство пятнадцати новых заводов.
Самоотверженно работали все, но у каждого был свой вклад в общее дело. А дежурная апелляция к тому, что, мол, фантастический выпуск пушек - это "результат напряжённой работы многотысячного коллектива", и вовсе выглядит пустой декларацией. Это всё равно что говорить, что войну-де выиграл не Сталин, а народ. Народ, разумеется. Но мы-то знаем по нашим смутным временам, что происходит в обществе, когда нет государственной воли, генеральной идеи, цельной лидирующей личности[?]
