Литературная Газета 6349 ( № 48 2011) - Литературка Литературная Газета

Эта картинка вспомнилась, когда услышал в автобусе от попутчицы знакомую формулу - "сутки тут, трое дома". Поинтересовался, где работает.

- Да всё там же, в охране.

- Теперь уже и женщин берут? - удивляюсь.

Оказывается, берут, такая в Москве "нехватка кадров". Учат обращаться с сигнализацией, контактировать с милицией и - не спать по ночам. Время от времени руководство организует ночные набеги специальных проверяльщиков - не спят ли охранники? Кого застанут спящими - увольняют.

- И как вам удаётся не спать?

- Привыкла.

Вот откуда у неё синие подглазья и мужиковатость в жестах.

Пикник со стрельбой

Разговорилась в конце концов, рассказала: у неё двое взрослых дочерей, одна вышла замуж, внучка растёт, а жилья нет, снимают комнату. И с работой у молодых не ладится, надо помогать. Вот и мотается моя попутчица через каждые три дня на четвёртый в Москву и обратно, выгадывая, как бы проехать за полцены. Попытался узнать, сколько же ей платят за бессонное патрулирование по ночным коридорам московского предприятия. Не сказала. Секрет. С этим условием на работу брали.

- Денег всё равно не хватает. Хорошо, огород есть, он выручает.

Ну да, как же у нас без него, без кормильца!

...Но "охранников"-мужиков, конечно, выручает не огород. Те, что попредприимчивее, отоспавшись, берутся за пилу и топор. В наших окрестностях конкурируют две строительные бригады, действующие стихийно - строят дома и бани в дни, свободные от дежурств. Одна из таких бригад превратила купленный нами восемь лет назад старый бревенчатый дом в двухэтажный особнячок с тремя печками и одним камином.

А те, кто к такому - подвижному! - образу жизни не расположен, довольствуются тем, что есть. Они не только теряют прежние профессиональные навыки. Резко ограничивают свои интересы. И - регулярно взбадривают себя алкоголем[?] Гуляют!.. Как?.. Широко!.. Вот один эпизод.

[?]Возвращаюсь с рыбалки. Вижу: причаливает к берегу моторная лодка - Семёныч ездил проверять вентеря. Пока он выволакивал на пологий берег свою старенькую дюралевую посудину, переворачивал, пряча под ней вёсла и какой-то рыбацкий скарб, а потом примыкал её к металлическому штырю, мы разговорились. Я спросил его, увидев на перевёрнутом днище лодки металлические заплаты, откуда они. Семёныч, усмехнувшись, поднял голову, глядя куда-то вверх.

- Во-он оттуда!

Я проследил за его взглядом. За моей спиной круто поднимался холм, чьи склоны заросли дубами. На его вершине когда-то (согласно летописям - почти восемьсот лет назад) стояла древнерусская крепость Осовец. От неё остался вал правильной формы с глубоким рвом со стороны поля. Сейчас к этому городищу привозят на экскурсии школьников. А в погожие дни к нему тянутся любители шашлыков - подъезжают на автомобилях, располагаются шумным табором, жгут костры под громкую музыку (любимая их радиоволна - "Шансон", а обожаемая музгруппа - "Лесоповал").

Как-то Семёныч, причаливая лодку, увидел торопливо спускавшихся с холма, по петлявшей под дубами тропинке, двух грузных мужичков, машущих ему руками и что-то кричавших. Подошли. Заметно выпившие. Просят покатать. Следом за ними с холма спустились две визгливые девахи. Все четверо были так возбуждены, что откажи им сейчас Семёныч, конфликт был бы неизбежен.

Усадил. Покатал по Клязьме. Девахи что-то пели, мужики пугали их, будто бы собираясь столкнуть в воду. Высадившись на берег, один из них подошёл к мотоциклу с тележкой (для перевозки лодочного мотора). Предложил:

- Ну что, девчонки, слабо в тележку влезть?

Но им оказалось не слабо. Влезли. Покатались в тележке вдоль берега. А когда выгружались, тот, что катал, сказал:

- Эх, сейчас бы ещё пострелять, да утки почему-то не летают!

Из их реплик Семёныч понял, что ездят они в Москву, устроившись охранниками, работа скучная, оружие не дают, а вот сюда, на свой "пикник", прихватили охотничье ружьё, чтоб "отвести душу", оно у них наверху, у непотушенного костра.

Расстались мирно. Семёныч примкнул перевёрнутую на берегу лодку, погрузил мотор в тележку и поехал, в объезд холма, в деревню. И уже когда ехал по деревенской улице, услышал выстрелы. Подумал: там, на городище, эти четверо палят по бутылкам.

А на следующий день обнаружил пробоины в дюралевом днище перевёрнутой лодки: её с холма хорошо видно, отличная мишень.

- Намытарился я, пока нашёл материал для заплат, пока их накладывал, - говорит Семёныч обречённо, и я его спрашиваю:

- А этих свинтусов найти не пытался?

- Нет. Зачем? Разве таким что-то объяснишь?! Они ж отупелые.

А в отпуск на Канары

День тёплый. Еду с реки. Бренчат примотанные к велосипеду удилища. А посреди деревенской улицы, напротив дома, выкрашенного в нежно-салатовый цвет, лежит в выбитой выемке рыжий пёс. Старый и глухой. На мой трезвон не реагирует. Здесь его все объезжают. Вижу возле дома хозяина пса - Юрича. Невысок, улыбчив. С суковатой палкой в руке. Пасёт коз, объедающих нижние ветви низкорослых верб, растущих здесь у каждого дома. Здороваемся.

- Хлопотно с ними?

- С коровой было хлопотнее.

В прошлые годы, помню, его громкоголосая супруга Татьяна, рослая, решительная женщина, превратила свой дом в мини-молокозавод, обеспечивала окрестную ребятню, приехавшую на летние каникулы, сметаной, сливками и творогом. Трудилась от зари до зари, покрикивая на мужа. Но и она со своей неуёмной энергией устала всё-таки. Сменила корову на коз.

- А как ваша молодёжь во Владимире? - спрашиваю Юрича. - Редко их вижу.

- Некогда им. Работают. А в отпуск то на Канары, то в Турцию.

Вздохнул.

- Они себе коттедж под Владимиром поставили. Там, понимаешь, хоть и красоты такой нет, как у нас здесь, зато все коммуникации подведены - газ, вода, канализация. А у нас тут вода в колодцах к концу лета зеленеет, газ привозим в баллонах[?]

И вдруг, вопреки своему покладистому нраву, взрывается обличительной речью:

- Не понимаю я наших начальников[?] Запустили область!.. Я в Мордовию часто ездил, в Рязани у меня родственники, там почему-то смогли газифицировать все деревни. А у нас лет десять назад дотянули ветку до Заречного и остановились. Почему? Не говорят. А с водой что? В полутора километрах от нас, в Осовце, водонапорная вышка. Ну протяните вы от неё в нашу деревню трубы, поставьте колонку, народ вам в ноги поклонится. Ведь вы, начальство наше, для народа поставлены! Или не для народа?

Разделяю я его сердитое недоумение. Европе мы свой газ не жалеем, а провести его в деревни своим пожилым соотечественникам скупимся. Обеспечить же водой дальние сёла и деревни было решено несколько лет назад, приняли федеральную программу, выделили деньги. Но до таких, как наша деревня, ни вода, ни деньги не дошли.

- Ты за молоком-то заходи, - говорит мне на прощание повеселевший Юрич, быстро успокоившись.

- Зайду как-нибудь.

Скрипит велосипедная цепь, бренчат удилища на дорожных выбоинах. Ну до чего ж отходчив наш деревенский народ, главное ему - выговориться.

Здесь жить интереснее

Возвращаюсь задами с ключика, с полным ведром. Вижу: на зелёном пятачке, у своего огорода, постукивая топором, поднимает сруб новой избы Николай Михайлович Жиряков. Он известный здесь плотник, сруб этот, видимо, готовит на продажу.

Ему далеко за шестьдесят. Высок. Крепок. У него самая ухоженная в деревне усадьба: сад, две застеклённые теплицы, дровяной сарай, чисто выметенные дорожки. И - многолюдная семья: жена Валя, взрослые сын и дочь со своими шумными семьями, внучка-студентка; по пятницам, покинув городские квартиры, все съезжаются в родительский дом. На улице, у их окон, врытый в землю стол с длинными скамьями - для желающих потолковать о деревенских и прочих новостях; здесь по выходным что-то вроде деревенского схода - перебивающие друг друга голоса, реплики, смех.

Николай кладёт топор, я опускаю на тропинку ведро.

- Ну что, антенну-то будешь ладить? - напоминает он наш давний разговор.

Идёт к дальнему своему сараю - там щетинятся прислонённые десятиметровые высушенные хлысты, выбирает самый ровный и, положив на плечо, несёт ко мне во двор.

Там мы прислоняем хлыст к дому, и я звоню по мобильнику в райцентр мастерам, обещавшим установить антенну. Докладываю - мачта есть. Условились - приедут. А пока сидим с Николаем на кухне, разговор - о его теплицах, о засушливом лете, предсказанном синоптиками, о том, почему он, Николай, выйдя на пенсию, окончательно вернулся из города сюда, в родительский дом.