Тайный агент - Грэм Грин

— Отсюда, — сказал носильщик.

— А долго ждать?

— Да уж с часок — это точно... Если не опоздает.

Д. поежился от холода и похлопал себя по бокам, чтобы согреться.

— Многовато, — протянул он.

— А что ж вы хотите? — откликнулся носильщик. — Здесь и по будням так же.

— А может, какой-нибудь проходящий есть?

— Были, когда работали шахты... А теперь кому надо в Бендич?

— А нет ли тут ресторана? — спросил Д.

— Ресторана! — воскликнул носильщик, внимательно приглядываясь к нему. — Да на что же тут, в Виллинге, ресторан?

— Ну, посидеть...

— Я вам открою зал ожидания. Если хотите, — сказал носильщик. — Только там холодно.

— Печка не топится?

— Не знаю, может, еще и топится. — Старик вынул из кармана здоровенный ключ и отпер коричневую дверь. — Вроде и не так уж холодно. — Он зажег свет.

На стенах желтели выцветшие фотографии отелей и курортов, по бокам тянулись деревянные скамьи, а в центре — три или четыре громоздких стула и тяжелый стол. От печки едва тянуло теплом. Не тепло, а одно воспоминание. Носильщик взял чугунный совок и кинул угольную пыль на едва тлевшие угольки.

— Так-то оно будет лучше.

Д. сказал:

— А стол? Для чего здесь стол?

Носильщик посмотрел на него удивленно:

— Чтобы за ним сидеть. А то для чего же?

— Но ведь скамьи-то к нему не подвинешь.

— Это точно. Скамейки не сдвинешь. Смотри-ка, двадцать лет я здесь, а этого не замечал. Вы, наверное, иностранец?

— Верно.

Вы, иностранцы, народ сообразительный! — Он угрюмо уставился на стол. — У нас на нем сидят, — сказал старик.

Снаружи послышался резкий, как окрик, гудок паровоза. Потом проплыло облако пара, простучали и смолкли вдали колеса.

— Это четыре пятьдесят пять, — сказал носильщик.

— Экспресс?

— Товарняк.

— На шахты?

— Нет, в Вулхэмптон.

Д., нахохлившись от холода, расхаживал по комнате. Над печкой поднималась тоненькая струйка дыма. Д. стал рассматривать фотографии, висевшие на стенах. Одна из них запечатлела сценку на пристани: джентльмен в спортивном костюме беседовал с дамой в белом муслиновом платье и замысловато украшенной шляпке. В отдалении виден был тент летнего кафе. Д. ощутил, что атмосфера счастья и безмятежности, разлитая в этой картине, коснулась и его. Казалось, он покинул свое время и теперь принадлежал прошлому — как этот джентльмен в костюме для гольфа. Не было больше войны, боли и насилия. Другая фотография изображала громадное готическое здание с вывеской «Отель Мидлэнд». Рядом были трамвайная линия, свинцово-серая статуя человека во фраке и общественная уборная.

— Вот-вот, — заметил носильщик, помешивая угольную пыль сломанной кочергой, — это и есть Вулхэмптон. Я там был в тысяча девятьсот втором году.

— Как будто неплохое местечко...

— Это точно. А гостиница — в нашей округе лучше не найдешь. Мы там тогда как раз обедали. Одна леди пела песенку — будь здоров... И еще там есть турецкая баня.

— Скучно здесь, наверное?

— Да нет. Я так думаю, везде по-своему интересно. К рождеству, бывает, потянет туда повеселиться. Ну, а здесь зато для здоровья полезно. — Он вовсю орудовал кочергой.

— И бойкое у вас место?

— Ага. Когда шахты работали. Вот в этой самой комнате ожидал поезда сам лорд Бендич. И дочка его, мисс Роз Каллен.

Д. поймал себя на том, что, как влюбленный мальчишка, жадно ловит каждое слово.

— Здесь была мисс Каллен?

Опять пробасил паровозный гудок, вдалеке на него откликнулся другой. Вот так перекликаются в деревне дворовые псы, если по улице идет чужой.

— Точно, была, последний раз я видел ее здесь за неделю до того, как ее представили ко двору, королю и королеве.

Ему стало грустно — светская жизнь — та жизнь, которой жила она, — проходила мимо него, он не принимал в ней участия. Он чувствовал себя как человек, который, разведясь, был вынужден отдать ребенка в другую семью. Сейчас у этого ребенка новый отец — богатый, влиятельный. А ему остается только читать в газетах о его успехах. Что ж, он попробует отсудить свое дитя. Он вспомнил, как она стояла на платформе в Юстоне. Она сказала тогда: «Не повезло нам — мы не верим в Бога. Если б я верила, я бы помолилась, а так что остается — плюнуть через левое плечо». В такси она, по его просьбе, вернула ему пистолет и сказала: «Ради бога, берегите себя. Не делайте глупостей. Вспомните Бернскую рукопись; вы не Роланд. А поэтому, ради бога, осторожнее, если вам перебежит дорогу черная кошка...»

Носильщик вспомнил:

— Ее мать из здешних мест. Говорят, что...

Итак, он здесь. На какое-то время он отрезан от зловещего мира. Но в этой маленькой холодной комнатке, где так спокойно и тихо, он лишь яснее почувствовал, как чудовищен этот мир.

И кто-то еще говорит о предначертаниях свыше! Какая безумная мешанина — Роз представляют к королевскому двору, его жену расстреливают в тюремном дворе, журнал «Татлер» печатает картинки из светской жизни; самолеты бомбят города, и все это безнадежно сцепилось в те минуты, когда они с Роз стояли рядом над телом мистера К. и разговаривали с Фортескью. Будущая сообщница убийцы удостаивается приглашения на прием в королевском саду... Он словно обладал способностью соединять в химической реторте абсолютно несоединимые элементы. А его собственная жизнь? Какой долгий путь нужно было пройти от чтения лекций по средневековой литературе до абсурдного выстрела в мистера К. в ванной комнате подвальной квартиры, принадлежащей незнакомой женщине! Как же после этого можно было без самых мрачных опасений строить жизненные планы и заглядывать в будущее?

Но ему от этого не уйти, он обязан планировать свои будущие действия.

Он рассматривал теперь фотографии пляжа. Кабинки для переодевания, зáмки, возведенные мальчишками из песка, кучи мусора — рваные газеты и банановая кожура. Он думал: если меня поймают — будущего у меня нет, и тогда все просто. Но вот если удастся как-нибудь ускользнуть и вернуться домой — вот тогда начнутся проблемы. Она ведь сказала: «Теперь вы не можете от меня просто отмахнуться».

Носильщик продолжал:

— Когда она была еще совсем малышкой, она вручала нам призы за лучший палисадник при станции. Это еще до того, как умерла ее мать. Эти призы лорд Бендич придумал — уж очень он розы любил.

Она не может вернуться с ним туда, в его жизнь, жизнь человека, которому не доверяют, в страну, охваченную войной. Да и что он мог ей обещать, в конце концов? Он остался с той, что была в могиле.

Он вышел на платформу. Было еще темно, но чувствовалось, что совсем рядом уже начинается новый день. Где-то далеко, за гранью видимого мира, тревожно звонил колокол. Д. расхаживал по платформе: взад-вперед, туда-обратно. Выхода не было — впереди тупик. Он остановился у автомата. Конфеты, спички, жевательная резинка. Он бросил монетку, но пакетик с жевательной резинкой не выскочил. Сзади вырос носильщик и укоризненно сказал:

— Наверное, сунули погнутую монету.

— Да ладно, пустяки...

— Есть такие ловкачи, — ворчал носильщик, — что только отвернись, он за свой пенни три пакетика вытащит. — Он постучал по автомату. — Пойду за ключами. Как же так? Нехорошо получается, — сказал носильщик и пошел за ключом.

По краям платформы горели два фонаря. Д. расхаживал взад-вперед по платформе. Медленно и словно бы осторожно поднимался рассвет. Казалось, природа совершает некий ритуал: свет фонарей становится тусклее, поют петухи и небо подергивается серебром. Из темноты стали медленно выступать товарные вагоны, стоявшие на запасном пути. На каждом была надпись: «Шахты Бендича». Рельсы тянулись до самой изгороди, за нею виднелось что-то темное (вскоре уже можно было разглядеть, что это просто сарай). Дальше было поле — безобразное, еще не покрытое снегом, черное зимнее поле. Стала видна и вторая платформа — безлюдная, словно вымершая. Вернулся носильщик и открыл автомат.

— Так и есть, все отсырело. Он теперь редко когда работает. Вот. — Он протянул пакетик с жевательной резинкой, влажный и липкий.

— Вы же говорили, что тут отличный климат?

— Точно. Мидлэндский климат — для здоровья самый полезный.

— Откуда же сырость?

— Так понятное дело, — объяснил тот, — станция в низинке... Глядите.

Ночная темнота таяла, как туман на склонах холмов. Вдалеке, за сараем и полем, над станцией, запасными путями, над холмами поднималась заря. Домики виднелись уже не сплошной массой, а каждый по отдельности. Пни спиленных деревьев напомнили Д. поле сражения. Теперь можно было разглядеть и странную металлическую конструкцию, возвышающуюся над гребнем холма. Д. спросил:

— Что это?

— А, так, — ответил носильщик, — это они тут открытие сделали.

— Надо сказать, безобразный вид у этого «открытия».

— Безобразный? Вы так думаете? Не знаю. Мы тут привыкли к этой штуке. Если б она вдруг исчезла, мне бы чего-то не хватало.