Пленница в раю - Марианна Лесли

Мягкое и ровное журчание ручейка, чьи струи слегка морщили поверхность пруда, в который впадали, монотонно отдавались у нее в голове, где в сумасшедшем ритме кружились сейчас ее мысли.

Когда быстро наступивший тропический рассвет разлился над островом во всем великолепии розовых и золотистых красок, она все еще стояла у окна, любуясь прекрасными белыми лилиями, раскрывающими свои лепестки навстречу восходящему солнцу.

Луису, который в эти минуты шел по дорожке, ведущей от большого дома, она казалась нежным призраком.

Когда он вошел в эту чудную, напоминающую о недавно пережитых наслаждениях комнату, она не обернулась, ничем не показав, что заметила его приход. И только когда он подошел ближе и встал рядом, подняла на него свои огромные зеленые, полные печали глаза. Он был одет так же, как и накануне – только рукава его рубашки были закатаны до локтей, – и в неярком свете раннего утра казался холодным и суровым. Эвелин внутренне съежилась, приготовившись к самому худшему. Приготовившись к боли.

– Итак, сколько ты хочешь? – резко, почти грубо спросил он.

Она ничего не ответила, только ресницы ее слегка дрогнули и опустились. Она знала, что будет боль, была готова к ней, но не ожидала, что боль окажется настолько невыносимой.

– Ну так сколько? – продолжал настаивать он. – У некоторых мужчин девственность пользуется большим спросом. Меня это, правда, никогда не волновало, но я готов возместить тебе потерю невинности. К тому же сегодня ночью ты была такой обворожительной, такой соблазнительной распутницей, что, не скрою, я получил огромное удовольствие. А за удовольствия, как известно, надо платить, – цинично добавил он.

Она почувствовала, как что-то сдавило ей горло, голос не слушался ее, от боли и обиды перехватило дыхание, и единственное, что она смогла, – это произнести его имя.

– Или, затевая все это, ты надеялась на более крупный куш? Быть может, ты считаешь, что, являясь сестрой Сандры, имеешь полное право претендовать на наш семейный капитал?

Глаза ее вспыхнули яростным огнем. Он улыбался. Как он смеет?! Как может быть настолько бездушным, настолько жестоким?! Выражение его хищного ястребиного лица сковало ледяным холодом ее сердце, ведь совсем недавно на этом лице была страсть и даже нежность.

– Нет, – проговорила она настолько твердо, насколько позволил ей ком в горле размером с футбольный мяч. – Не бойся. Я ни на что не претендую. Мне не нужен ни ты, ни твои деньги. – Он собирался что-то сказать, но она сделала останавливающий жест рукой и, с трудом проглотив комок в горле, продолжила более твердым, бесстрастным голосом: – Я приехала на Катанау в надежде, что увижу ее. Это все, чего я хотела, что мне было нужно. Когда я узнала, что смогу встретиться с ней, я не могла упустить такую возможность и уехать, не обмолвившись с ней ни единым словом. Я не собиралась говорить ей, кто я. Я даже не знала, известно ли ей, что ее удочерили и кто на самом деле ее родители. Я бы сама никогда не сказала ей об этом. Я просто… просто очень хотела ее увидеть. – Эвелин зло смахнула набежавшие на глаза слезы. – Ведь она единственный во всем мире родной мне человек.

– А твой биологический отец? Где он?

– Его уже давно нет в живых. Он был рокером и разбился на мотоцикле еще до моего рождения. Об этом я узнала из письма Арабеллы.

– Что ж, мне очень жаль, но, как я уже сказал, единственное, чем я могу тебе помочь, это вот… – Он вынул из нагрудного кармана чековую книжку и ручку, черкнул на ней несколько слов, оторвал листок и подал ей. – Возьми. Это с лихвой покроет твои расходы на эту поездку, ну здесь и плата за моральный ущерб, разумеется. Ты уедешь и никогда больше не сделаешь ни одной попытки увидеться или тем или иным образом связаться с Сандрой. – В его холодных глазах не было ни капли понимания или сострадания. – Тебе незачем с ней встречаться. Даже если я и поверю, что у тебя нет никакого меркантильного интереса, посмотри на это с ее точки зрения. Вряд ли она будет в восторге от того, что у нее появилась сестра, с которой ее ничто не связывает, кроме, быть может, того, что они случайно родились от одной матери.

– Как ты можешь? – выдавила она побелевшими губами.

Он продолжал холодно смотреть на нее, держа чек в руке, но не делая попытки всучить его ей.

– Я думаю, для всех будет лучше, если ты просто уйдешь из ее жизни, останешься для нее случайной знакомой, туристкой, с которой ей однажды довелось встретиться. Забудь о том, что ты видела ее.

– А то, что было между нами? – прошептала она, обнимая себя руками, чтобы унять сотрясающую ее дрожь, но прохлада раннего утра была тут ни при чем. Дрожь сотрясала ее изнутри. Дрожь нестерпимой боли от сознания того, что ее снова – в который раз за ее недлинную жизнь! – предают, бросают. Она боялась, что ее сердце не выдержит, разорвется.

Он тяжело вздохнул.

– И это тоже. Конечно, было бы лучше, если бы ничего подобного не произошло, но… это было неизбежно. Мы оба это прекрасно понимали с той самой минуты, когда впервые увидели друг друга, не так ли?

Она промолчала, и он продолжил:

– Ты же понимаешь, что при сложившихся обстоятельствах между нами ничего не может быть. Разве что короткая интрижка… Но ты ведь на это не согласишься?

– Не соглашусь, – отозвалась она бесцветным голосом.

– Я так и думал, – сказал он голосом, в котором, как ей показалось, прозвучало облегчение.

Впрочем, ее хваленое благоразумие, которым она всегда так гордилась и которое на время отступило под напором страсти, сейчас вновь вернулось и сказало ей, что он прав. У них действительно нет и не может быть никакого совместного будущего. Они совершенно разные люди из разных миров, и единственное, что их ненадолго объединило, – это безумная, неукротимая страсть, которая пронеслась словно разрушительный ураган, разбив ее бедное сердце, которое сейчас так жестоко и безжалостно топчет этот человек. Человек, которого, на свою беду, она успела полюбить.

– Что ж, – холодно произнесла она, отворачиваясь, чтобы не видеть любимого, но жестокого лица. – Я сегодня же уеду. – Она сделала шаг в сторону от него.

– Постой, – резко бросил он и, схватив ее за руку повыше локтя, развернул к себе. – Ты забыла вот это. – И вложил ей в руку чек.

Эвелин невидящим взглядом уставилась на бумажку в своей руке, краем сознания отметив, что сумма непомерно большая. Так вот, значит, во сколько он оценил ее девственность и ее молчание! Стало быть, он считает, что все на свете можно купить, вопрос лишь в цене? Что ж…

Когда она подняла голову, глаза ее, потемневшие от гнева, метали молнии.

– Мне не нужно ни цента твоих денег, ты слышишь, Луис Ламберт?! Если для тебя они так много значат, выходит, тебе они нужны гораздо больше, чем мне! Не все можно купить за деньги, заруби себе это на своем надменном аристократическом носу! Я приехала сюда, чтобы увидеть свою сестру, а не для того, чтобы жить за ее счет, и уж тем более не для того, чтобы продавать себя за деньги даже такому, как ты. Все, что ты получил от меня, я дала тебе сама, по собственной воле, и не подсчитывала, сколько я с этого буду иметь. Мне ничего от тебя не нужно. Потому что ты все равно не в состоянии дать мне даже той малости, которая согрела бы мое сердце… – Она медленно разорвала чек пополам, потом еще и еще, до тех пор пока он не превратился в горсть мелких клочков, и швырнула их прямо в его холодное, злое лицо.