Однажды в Марчелике 2 (СИ) - Сухов Лео

Когда слуга закона, наконец, ушёл, расстроенный Леопольд растерянно оглянулся на сестёр — и обнаружил что у него за спиной стоит тот самый глава вадсомада, который спас его во время нападения хаблов, помог выручить сестёр и снова спас уже здесь. А теперь зачем-то вернулся.

— Сдается мне, Леопольд Пастор, что у вас назрели проблемы… — заметил Дан.

Дефромаг-град, Марчелика, салун на площади Большого Рынка. 2 часа спустя, 29 апреля 1936 года М.Х.

— …Вот как-то так, — закончил свой рассказ Леопольд.

Он, две его сестры и три касадора сидели в салуне, который выходил дверями на Большой Рынок. Всё это время Леопольд рассказывал историю своей семьи и свою собственную. Полную позора, разбитых надежд и всякого человеческого дерьма…

— И что ты собираешься делать? — поинтересовался Дан, которому парень был симпатичен.

— Теперь даже не знаю! — признался Леопольд. — Куплю какого-нибудь старенького волла и всё-таки попробую уехать…

— Дерьмо… — высказался Иоганн. — Дом продал дешёво, деньги отдал ростовщику… Парень, это — дерьмо. Это полное дерьмо!

— Я согласен, но что ещё делать? — устало спросил Леопольд.

— Ну, во-первых, забрать деньги! — практично заметил Дан. — Ты их не в рост давал, чтобы ростовщик их зажимал сейчас.

— Как? — не выдержал Леопольд, но пока он собирался с мыслями, чтобы излить своё отчаяние, перед ним на столик лёг чистый лист бумаги, чернильница и перо, появившиеся на свет из поясной сумки странного главы вадсомада.

— Пиши: «Я, Леопольд Пастор, дата рождения и место рождения, вклад, отданный на хранение ростовщику Дефромаг-града…». Пиши, как его зовут. «…Передаю предъявителю сего за сумму» — и пиши сумму долга. «Расписку о вкладе от ростовщика прилагаю». Ниже ставь дату и подпись.

— А что, так можно? — усомнился Леопольд.

— Можно, — спокойно ответил Дан. — Ты даже не представляешь, как можно…

— А можно… Можно мне с сёстрами отправиться с вами? — неожиданно для себя спросил Леопольд, тут же почувствовав удивлённые взгляды родственниц.

— Да мы-то, может, и не против… — заметил Мигель, исподтишка глянув на Патрицию. — Вопрос только, зачем это тебе и твоим сёстрам?..

— Да, Леопольд. Ты всё же подумай получше… Мотаться по центральным равнинам, жить в фургоне… — добавил Дан. — Ты сам-то к такому готов?

— А что ещё остаётся? Мотаться по городам, где ты для всех чужой, а каждый второй норовит ограбить?.. — в тон ему ответил Леопольд. — Нет, метен Старган, боюсь, эта жизнь ни капли не лучше, чем с вами…

Дан задумчиво посмотрел на Леопольда, а затем переглянулся с Мигелем и Иоганном. Первый кивнул, пожав плечами, а второй чуть мотнул белобрысой головой, показывая, что не протестует. В принципе, право решать такие вопросы было только у Дана, и ничьё мнение его не должно было волновать. Но Леопольд был Дану симпатичен, и он не слишком доверял своему чутью. А раз его друзья тоже не видели причин отказывать, то оставался только один вопрос…

— А вы, мешо, поддерживаете решение брата? — спросил Дан у девушек.

— Дома у нас всё равно нет… И родственников нет… — ответила Патриция.

— А у вас хотя бы в фургоне можно жить! — согласилась Белла.

— Ну… Фургон ещё придётся поискать! — заметил Дан. — Лишних у нас нет. Но что-нибудь найдём, конечно…

В этот момент Старган думал о том, что вообще-то ему было комфортно путешествовать лишь с теми, с кем он провёл много лет вместе. С кем дрался, с кем получал наказания, с кем учился и играл. И вот теперь ему надо было принять в коллектив трёх совершенно незнакомых человек. Естественно, он не собирался пока посвящать их в свои планы, но что-то они узнают сами, что-то им придётся объяснить… Это вызывало опасения, и ему становилось дискомфортно. И всё же когда-то подобное должно было случиться…

— В общем, дело ваше. Особых возражений я не имею. Да и никто не имеет… Пока. Вы всегда можете покинуть вадсомад, если дикая жизнь придётся вам не по душе! — закончил Дан. — А сейчас подождите здесь немного. Надо закончить одно дело…

Дан положил в карман расписку Леопольда о передаче вклада, а вслед за ней и расписку от ростовщика — где тот, между прочим, обязался вернуть все деньги по требованию, сразу и немедленно. А затем молча покинул салун. Вместе с ним ушли Мигель и всё ещё хромающий Иоганн.

— Польди, а мы так сможем? — тихо спросила Белла. — Ты не похож на касадора…

— Я и на пастуха не слишком похож был, — мрачно ответил Леопольд. — Но стал же… Пастухом.

— Бели, не переживай, как-нибудь справимся! — неожиданно сказала Патриция. — И уж во всяком случае, к нам с тобой не будут тянуть грязные руки всякие придурки… Я слышала, что касадоры к своим женщинам относятся с большой заботой.

— К своим? — переспросила Белла с иронией.

— А у них все свои! — пояснил ей Леопольд. — Все кто с ними — все свои. На том и держатся.

Дефромаг-град, Марчелика, контора ростовщика на площади Большого Рынка. 29 апреля 1936 года М.Х.

— И запомните, метен, все выплаты только с моего одобрения! — мэр Дефромаг-града, Шарль Уху, строго посмотрел на ростовщика. — А все деньги пойдут на восстановление города.

— Но… Так нельзя! — со вздохом попытался возразить ростовщик. — Мне же потом перед святыми отцами отвечать!..

— Пока у нас святых отцов тут нет! — напомнил рив, у которого день крупно не задался, и теперь он был мрачен и зол.

А потом искоса глянул на старшего жендарма — Пьера Ситадина, служившего ещё при его предшественнике. Утро не задалось ещё тогда, когда эта неприятная морда снова явилась на службу…

Целый день рив Дефромаг-града, которого звали Дон Рантье, был уверен, что старший жендарм сдох во время штурма — всё-таки тот был на первой линии баррикады. Но, как выяснилось, старый козёл выжил и даже отлично справился со своими обязанностями. К сожалению, этот факт подтвердили пятеро ополченцев, вернувшихся с Пьером Ситадином.

Всем, включая мэра, было глубоко наплевать, где Пьер потом пропадал ещё один день. Сам старший жендарм отговаривался тяжёлыми ранениями руки и ноги — мол, отлежаться надо было. И даже разок упомянул, что городским властям стоило бы позаботиться о его состоянии. Но это наглое замечание, конечно же, все проигнорировали. В первую очередь, сейчас надо было позаботиться о городе и его имуществе…

Утром риву пришлось вместе с подручными переносить сейф — из офиса ростовщика в мэрию. А всё потому что мэр прислал ему письмо с пометкой «Срочно». Конечно же, рив прекрасно понимал, что законности в этих действиях примерно столько же, сколько в срезании кошельков на рынке. Но что делать? Оспаривать приказ? Рив, конечно, не подчиняется мэру напрямую, но вступать в войну с избранным главой города он был не готов.

Притащив сейф, Дон Рантье ещё и получил выволочку от мэра. Потому что именно рив командовал на том участке, где случился второй прорыв — и где было больше всего жертв. Выволочка-то — ладно, ерунда… И не такое переживал Дон в старые времена, на Старом Эдеме. Но сам факт прорыва на самом защищённом участке прямо-таки выводил его из себя…

Затем случилась история у церкви, где риву пришлось прострелить ногу Кристоферу Лонги. А потом у него был пренеприятнейший разговор с отцом придурка — который никак не хотел понять, что рив спасал его сыночку жизнь. Затем новый разговор с мэром. И новая выволочка. Ни мэр, ни Питер Лонги не захотели понять его мотивы. Видите ли, только мэр здесь решает, «что законно, а что нет»!..

А теперь мрачный и злой Дон Рантье шёл извиняться перед сопляками Полем и Мартином в присутствии мэра. Однако по пути вынужден был стоять и слушать, как градоправитель, завернув в контору ростовщика, распекает её владельца. Тот и впрямь страшно опростоволосился, с точки зрения мэра: успел с утра получить вклад — и сразу же выдать займ на ту же сумму.

— Все вклады передавать мне! Займы не выдавать! Долги собирать самым жёстким способом! — наконец, закончил Шарль и грозно посмотрел на ростовщика.