Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле - Джон Бэррон

А теперь позвольте мне представить эту историю детально. Как вы знаете, информация из Китая не всегда полная и достоверная».

Высшие советские руководители информировали Морриса и разрешали ему изучать сверхсекретные документы по нескольким причинам. Они хотели объяснить свои проблемы, позиции и цели; они хотели, чтобы он понимал соображения, лежавшие в основе советских директив американской компартии, и мог более эффективно претворять их в жизнь; иногда они нуждались в его советах. Подразумевалось, что он мог делать заметки для памяти; он не должен был копировать документы или записывать сообщаемую ему устно информацию. Как правило, у них с Евой было некое правдоподобное объяснение на тот случай, если переписанные от руки копии и более чем внушительные тома записей будут обнаружены: материалы предназначены для Холла; спрятаны они на теле для того, чтобы не нашли таможенники на Западе; он просто не подумал, что нельзя переписывать документы в таких огромных количествах.

В этой (двадцать первой) поездке подобные оправдания не проходили, поскольку Холл находился вместе с ним, и по мере того как возрастали масштабы контрабанды переписанных советских секретов, возрастали опасения Морриса.

Просидев над составлением записок почти до четырех утра, изнуренный работой, он отправился спать, но тревога и нервное напряжение долго не давали заснуть. На следующее утро Пономарев, обеспокоенный его болезненным и изможденным видом, предложил, прежде чем улететь домой, отдохнуть в кремлевском санатории. Пономарев даже готов был составить ему компанию.

— Вы знаете, мы всегда заботимся о вашем здоровье; мы с вами оба слишком много работаем.

Моррис чувствовал, что Пономарев говорил искренне, как настоящий участливый друг. Однако этот жест совершенно его не тронул.

Внешне принимая дружбу Пономарева, Суслова, Андропова и Брежнева, в душе Моррис отвергал расположение любого из советских партийных бонз. В своих бесчисленных беседах с агентами ФБР он взял за правило и считал делом чести никогда не упоминать ни о ком из них как о друге или товарище либо употреблять другие слова, подразумевающие уважение и дружелюбное к ним отношение. Однажды он сказал Бойлу:

— Бог может простить им все то, что они сделали, я — не могу.

Ева вспомнила за всю их долгую и счастливую семейную жизнь лишь один случай, когда Моррис вспылил и обрушился на нее. Отдыхая в Женеве, чтобы снять напряжение, ясным свежим вечером они прогуливались по берегу озера. В разговоре она упомянула, что некий член Политбюро, на дачу которого их приглашали, души не чает в своих внуках.

— Кто так сильно любит детей, наверняка хороший человек, — простодушно заметила она.

— Не смей так говорить! — вскричал он. — На руках этого человека кровь сотен тысяч людей, и никогда ему их не отмыть. Как, по-твоему, он взобрался туда, где он сейчас находится? Всегда помни об этом. Мы имеем дело с убийцами, сгубившими массу людей.

Тем не менее при иных обстоятельствах он бы поехал с Пономаревым, потому что за несколько дней на Черном море многое удалось бы узнать. Однако два месяца, проведенные в Советском Союзе и Восточной Европе, нервное напряжение от необходимости притворяться безразличным, исподволь выуживая секреты, бремя подлаживания к невыносимому характеру Холла опустошили его физически и морально. Кроме того, у него накопилось более чем достаточно информации, в которой нуждалось правительство США. Поэтому он сказал Пономареву, что заказал гостиницу и билеты для отдыха во Флориде и что Ева будет ужасно разочарована, если придется отменить планы и потерять внесенный аванс.

Поскольку Советы не хотели, чтобы Морриса видели на публике в обществе Холла, который по всему Западу фигурировал в таможенных и иммиграционных досье как бывший преступник и известный коммунист, Моррису удалось вернуться в Соединенные Штаты в одиночестве. Холл всегда летал первым классом и настаивал, чтобы Моррис, его «государственный секретарь», и Ева поступали так же. Каждый раз, устраиваясь в просторном носовом салоне «Боинга-707» или «747», Моррис чувствовал себя немного виноватым. Принимая во внимание его возраст, состояние здоровья, количество совершаемых им перелетов и преодолеваемые расстояния, а также тот факт, что его билеты обычно оплачивались деньгами Советов, подобное чувство казалось необоснованным. И все же он думал: «Страна, которая не может накормить большинство своих детей апельсинами или бананами, тратит деньги на билеты первого класса…»

В Швейцарии он рассортировал все, что узнал, и составил для ФБР анализ состояния советско-китайских отношений.

К середине 60-х годов публичные демонстрации, публикации в прессе и столкновения на границе стали наглядным свидетельством враждебного отношения Китая к Советскому Союзу. Но среди американских интеллектуалов оставались такие, кто утверждал обратное, считая подобные внешние проявления надувательством, дьявольской хитростью, чтобы одурачить Запад. Другие аналитики придерживались мнения, что, несмотря на очевидные противоречия между Советским Союзом и Китаем, все еще существует гораздо больше факторов, объединяющих эти страны, чем разделяющих, и что ради общих интересов эти две самые могущественные коммунистические державы рано или поздно положат конец своим разногласиям путем переговоров.

Долгое время Советы разделяли подобный взгляд и лелеяли такую надежду. Документы, которые видел Моррис, и заявления советских лидеров, сделанные в беседах с ним, доказывали, что надежда эта утрачена. Пономарев недвусмысленно дал понять, что не видит возможности примирения. Советы были полны решимости не отступать от своих принципиальных позиций, даже если приверженность им означала расширение трещины между Советским Союзом и Китаем. Они рассматривали возможность усиления своего идеологического контрнаступления на Китай и настоятельно побуждали зарубежные компартии сделать то же самое.

Мао грубо заявил в лицо советским лидерам, что китайцы не желают урегулирования разногласий, что они твердо намерены сохранять раскол и что идеологическое наступление Китая будет продолжаться сто или тысячу лет. Китайцы стремились разрушить международное коммунистическое движение с Советским Союзом во главе и на его обломках построить коммунистическое движение во главе с Китаем. Они делали тонкие, завуалированные дипломатические и торговые реверансы в сторону Запада. Они сознательно шли на установление негласных коммерческих связей с Соединенными Штатами через третьи страны.

На явочной квартире отделения ФБР в Чикаго Моррис пытался объяснить Бойлу логику мышления Советов и китайцев, Советы завидовали экономическому и техническому прогрессу Соединенных Штатов и боялись их военной мощи. Они будут продолжать оставаться врагами США, будут пытаться сравняться с ними или превзойти их в военном отношении и переиграть их на международной арене. В лексиконе Международного отдела ЦК, КГБ и министерства иностранных дел для внутреннего потребления Соединенные Штаты много лет именовались «главным врагом», и менее осведомленные люди все еще пользовались этим термином. Но Советы считали, что Соединенные Штаты будут действовать рационально и что при необходимости Кремль сможет вести с правительством США разумный диалог. С другой стороны, сейчас Советы ненавидели китайцев и не верили, что те способны к рациональному поведению. Американцы не точили ножи у советской границы и не выдвигали нелепых претензий на огромные участки советской территории. Антисоветские заявления, исходившие из уст американских политиков, звучали вполне пристойно по сравнению с помоями, которыми поливали Советы из Пекина и китайских посольств по всему свету. Если бы Советы предприняли ядерный удар против какой-либо из стран, такой страной стал бы Китай.

Что касается Китая, то догматическая идеология привела его к открытой вражде с Соединенными Штатами и какое-то время он будет противодействовать американским интересам на многих направлениях, включая Вьетнам. Но его помощь Северному Вьетнаму будет соразмерной и ограниченной и не повлечет за собой действии, которые могли бы спровоцировать военный конфликт с Соединенными Штатами. Отсюда и отказ координировать помощь с Советским Союзом, отказ разрешить советским самолетам пролет над китайской территорией или советским кораблям разгружать поставки для Вьетнама в китайских портах. Китайцы не считали, что Соединенные Штаты угрожают их территориальной целостности или суверенитету. Моррис припомнил, как в 1958 и 1959 годах Чжоу Эньлай говорил ему, что если оставить в стороне политическую философию, то Китай и Соединенные Штаты как нации не являются естественными врагами. Китайцы были убеждены в том, что им угрожают Советы, и расценивали советских вождей как предателей коммунизма, как откровенных империалистов, еще более жадных, чем европейцы или американцы, оттого что они беднее. Изо дня в день китайская компартия старалась воспитать у всего населения Китая убеждение, что главный их враг — Советский Союз.