Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле - Джон Бэррон

Вы должны немедленно прекратить явное и скрытое соучастие в преступлениях американского империализма и разорвать предательские по отношению к вьетнамскому народу политические сделки с Соединенными Штатами; вы должны перестать сотрудничать с американским империализмом в попытках надувательства «мирными переговорами» и прекратить подрыв революционной борьбы народа Вьетнама».

Как заметил Суслов, после брани и обвинений Советов во всевозможных актах предательства и вероломства, китайцы закончили письмо насмешливо-презрительным «С братским приветом!». В отчаянии пожав плечами, он бросил:

— Это безнадежно.

В дополнение к документам Моррис привез из Москвы сведения, добытые в доверительных беседах. Среди «коллективного руководства» продолжалась борьба за верховную власть, и Брежнев по-прежнему оставался наиболее вероятным в ней победителем. Советская экономика едва держалась на плаву, вину за это состояние, как положено, возлагали на Хрущева. Из-за нехватки твердой валюты Советы смогли передать американской компартии только около 700 тысяч долларов, в то время как в 1965 году они раскошелились более чем на миллион.

В ходе XXIII съезда КПСС в марте-апреле 1966 года Советы подробно информировали Морриса о масштабах и характере своей военной и материальной помощи Северному Вьетнаму и о своих планах привлечь западных интеллектуалов к пропагандистской кампании с целью заставить США вывести войска из Вьетнама. Ему передали еще один мрачный обзор отношений с Китаем, которые, казалось, ухудшались с каждым месяцем.

С 7 августа по 15 сентября 1966 года Моррис вместе с Гэсом Холлом совершил поездку по Восточной Европе и Советскому Союзу, проведя беседы с президентом Чехословакии Антонином Новотным, главой Восточной Германии Вальтером Ульбрихтом и Брежневым.

Брежнев преуспел в борьбе за пост высшего лидера Советского Союза, и теперь его власть никто не оспаривал. Так получилось, что новому лидеру очень импонировал Моррис, и в будущем, сам того не подозревая, он станет в операции «Соло» важным источником разведданных.

Во время первой встречи с Холлом Брежнев вел себя гораздо официальнее и сдержанней, чем наедине с Моррисом, и хотя он щедро воздал должное американской компартии и Холлу, но не сказал ничего такого, о чем нельзя было прочесть в «Правде». За него это сделали Суслов и Пономарев. Они сообщили Моррису, что Брежнев победил в схватке за верховную власть в Советском Союзе и что никто на его власть не посягает. Оба они казались уверенными в своем будущем при новом правителе, и Суслов сказал, что Моррис тоже может быть спокоен, поскольку Брежневу он очень нравится.

По мнению Суслова, Пономарева и, как понял Моррис, всего советского руководства, Китай представлял собой наиболее насущную и опасную международную проблему, стоявшую перед Советским Союзом. Еще больше, чем прежде, они были убеждены, что Китай пытается втянуть Советский Союз, Западную Европу и Соединенные Штаты в ядерную войну, в которой сам останется в стороне и после которой станет господствовать на всем земном шаре. Все в советских верхах, начиная с Брежнева, были сыты по горло китайцами, или «желтыми», вообще и Мао в частности. Отрывки из советских отчетов и аналитических записок, которые Моррис скопировал или переписал, поясняли причину:

«Антисоветская кампания в Китае вспыхнула с новой силой. 20 августа 1966 года улицу, на которой расположено советское посольство, переименовали в улицу «Борьбы против ревизионизма». Здания, заборы и дороги вокруг посольства были разрисованы антисоветскими лозунгами в самом грубом тоне, как, например: «Сметем ревизионистских собак и чертей» или «Отомстим за все, когда придет время». Плакаты, висевшие возле посольства, гласили: «Когда придет время, мы сдерем с вас кожу, выпотрошим вас, сожжем трупы и пепел развеем по ветру».

Памятники, символизирующие дружбу советского и китайского народов, были обезображены или разрушены (например, памятник Александру Пушкину в Шанхае, монумент советско-китайской дружбы в Шанхае, Дом советско-китайской дружбы в Гуанчжоу и другие). Советские граждане, постоянно проживающие в Китае, подвергались бандитским нападениям, обыскам, избиениям и унижениям…

Две недели советское посольство осаждали толпы антисоветских демонстрантов. Громкоговорители не смолкали сутками, устраивая советским гражданам настоящую пытку. [Китайские] служащие покинули посольство, заявив, что они бастуют. Антисоветские демонстрации в Пекине, сопровождавшиеся оскорбительными выходками, продолжаются и по сей день. Именно поэтому СССР решил отозвать семьи советских сотрудников посольства, а также торговых представителей, экономических советников и персонал отделения ТАСС.

Китайцы не обеспечили нормальных условий для выезда советских людей. В отношении женщин и детей совершались акты насилия, унижения и издевательства. Были нарушены самые элементарные нормы международного права и человеческих отношений…

Пропаганда [китайского] радио, нацеленная на СССР, становится все более интенсивной. Почти каждая передача призывает к свержению советского руководства. По почте в адрес советских учреждений и частных лиц направляется антисоветская литература. При этом используются всевозможные уловки, чтобы обойти контроль со стороны государственных органов СССР [КГБ]. Антисоветские брошюры размещаются между страницами или внутри обложек книг, в том числе и детских изданий.

Китайское посольство в Москве стало источником и распространителем среди советских людей антисоветской литературы и слухов. Советское министерство иностранных дел протестует против этой незаконной деятельности, но китайские дипломаты продолжают свои провокационные действия. Китайских студентов, обучающихся в СССР, и граждан Китайской Народной Республики, проживающих в нашей стране, общественных деятелей и туристов используют в качестве проводников антисоветских настроений.

На международной арене китайцы ведут разнузданную антисоветскую кампанию, так или иначе нацеленную на дискредитацию советской внешней политики. Китайское руководство стремится очернить советскую помощь героическому вьетнамскому народу…

На советско-китайской границе постоянно совершаются провокации. В 1966 году отмечено более 450 нарушений границы с китайской стороны».

Наиболее откровенным и показательным документом, который Советы предоставили Моррису для изучения всего на одну ночь, была стенограмма, присланная КГБ или министерством иностранных дел из Пекина. Выдержанная в профессиональном и объективном тоне, она воспроизводила беседу, состоявшуюся между премьером Косыгиным и председателем Мао в феврале 1966 года. Читая ее, Моррис как бы стал участником этой встречи, вслушивался в прозвучавшие слова и ощущал в них всю чудовищную глубину пропасти, разделявшей Советы и Китай. Он знал, что каждый из маленькой команды «Соло», как называла Ева кружок сотрудников ФБР, тесно с ними работавших, доверял ему и верил в него. Но сомневался, что другие поверят в стенограмму в его собственном изложении, если не прочтут ее дословно. У него не было фотоаппарата, поэтому он трудился всю ночь, переписывая ее от руки. Почти три десятилетия спустя некоторые отрывки этой копии, сделанной им для ФБР, стали достоянием гласности:

«По мнению Мао, война учит людей стойкости и закаляет, следовательно, нечего бояться войны… Мао сказал, что, хотя налеты [американские бомбардировки Северного Вьетнама] действительно сопровождаются жертвами, он тем не менее чувствует, что этот опыт закаляет вьетнамский народ… Затем Косыгин спросил Мао, присоединится ли Китайская Народная Республика к СССР в скоординированном плане действий, чтобы помочь Демократической Республике Вьетнам. Мао ответил, что китайцам не следует об этом заботиться. Народ Северного Вьетнама должен сам приобрести свой революционный опыт. Такой опыт им необходим… Затем Мао язвительно заявил, что СССР может улаживать свои проблемы с Западом, пока китайцы занимаются Востоком… Продолжал Мао в очень грубом и оскорбительном тоне, совершенно не выказывая традиционной восточной вежливости. Мао заявил, что Коммунистическая партия Китая не расположена к урегулированию этих проблем [между Китаем и Советским Союзом]… По мнению Мао, китайская коммунистическая партия и советская коммунистическая партия занимают противоположные позиции и китайцы хотят четко обозначить эти различия… Мао саркастически заявил: «Мы — догматики. Мы — сторонники войны. Мы не верим в разоружение. Вы собираетесь вместе и обсуждаете общее и всеобщее разоружение. Обсуждаете свои гигантские иллюзии». Затем Косыгин спросил Мао, согласится ли тот на встречу коммунистических партий, чтобы уменьшить трения между ними. Мао ответил: «Может быть, через тысячу лет»… Затем Мао заговорил в очень странной манере. Он стал разъяснять, какой крепкий народ китайцы. Говорил о том, как китайцы ходят без пальто при температуре ниже нуля, потому что они крепкие люди. Его тон давал основание полагать, что Мао верит: китайцы — «высшая раса». Очень по-детски он продолжал распространяться на эту тему».