Белорусский набат - Дмитрий Черкасов

«Дал Бог фамилию, — Владислав продвинулся чуть ближе к возвышению, на которое уже лез толстяк со следами трехдневного запоя на изрытой оспинами лоснящейся физиономии. Толстяка заметно качало. — Почти как Голубых...»

Историю про зубного техника по фамилии Голубых[37]ему рассказал незабвенный Димон Чернов. А Димону ее поведал корешок по кличке Глюк, сопровождавший братка с погонялом Комбижирик в районную стоматологическую поликлиннику.

Дело было так.

У Комбижирика разболелся зуб. И не просто зуб, который при наличии обычной для «правильного пацана» силы воли и стакана водки можно выколупнуть примитивными плоскогубцами, а корень под коронкой.

Пришли Комбижирик и Глюк на прием. В ту самую поликлинику, где признанным специалистом в зубной ортопедии считался доктор Евсей Филимонович Голубых. Но сие братанам было неведомо. Им как то не пришло в голову просматривать список врачей, вывешенный в вестибюле.

Да и не до того было. Комбижирик за щеку держится, верный «кунак» Глюк вокруг суетится. Денег сунули в кассу — и все дела.

В осмотровом кабинете две милые женщины усадили больного в кресло и повели меж собой непринужденную беседу на профессиональную тему.

— Да а, — сказала одна из них, глядя прямо на пациента. — Боюсь, просто так не справимся. Надо «опускать»...

Стоит заметить, что на стоматологическом жаргоне слово «опускать» имеет значение «снять коронку». А совсем не то, что подумали мгновенно напрягшиеся Глюк с Комбижириком.

— Как это «опускать»? — тихо поинтересовался забывший о больном зубе браток.

— Так со всеми поступают, — спокойно отреагировала врач.

— Может, не надо?... — в голосе пациента послышалась угроза.

— Это не больно. «Опустим» так, что вы ничего и не почувствуете, — успокоила громилу медсестра. — Без этого никак нельзя. Вы же не хотите осложнений...

Комбижирик сел прямо, а Глюк привстал, готовый прийти на помощь товарищу.

— Лежите, больной! — резко приказала врач, не привыкшая к тому, что пациенты игнорируют ее распоряжения. — Сказано: «опускать» — значит, «опускать». Хотите вы этого или нет. Вера Ильинишна, позовите Голубых!..

Финал у истории оказался несколько скомканным.

Гоблин лишь сообщил давящемуся от хохота Рокотову, что коллективу пришлось оплачивать ремонт кабинета, приносить извинения сильно избитому Евсею Филимоновичу, которого разбушевавшиеся братки приняли за «старшего насильника педераста», и выкупать Глюка с Комбижириком из местной ментовки...

Украинский гость взобрался на место оратора, окинул толпу мутными глазками и громко рыгнул.

«Неплохое начало, — Влад передвинулся вправо. — Самостыйно и нэзалэжно. Украинская культура дискуссии во всей красе... Мужичонка, судя по всему, бухает по черному, и не первый день. Эдак он может и толпу облевать, ежели животик перенапряжет. Так что ближе трех метров к трибуне лучше не подходить...»

Лидер националистической организации «Шлях Булави» наконец сфокусировал зрение, мотнул головой и что то просипел.

— Громче! — крикнули из задних рядов. Орест прокашлялся.

— Братья и сестры! Славяне! — патетически начал Педюк. — Над Беларусью собрались тучи! И имя им — москали! Вы не видите, как эти клятые кабысдохи разворовывают вашу ридну землицу! А мы, патриоты, видим!..

Предыдущий оратор в сопровождении кучки последователей пошел прочь по аллее. Рокотов проводил его взглядом и вновь повернулся к трибуне.

— В нашем ридном крае, на Львовщине, мы давно покончили с москальскими пережитками. И вам, я уверен, надо гнать их взашей. Лукашенко продался масонам! И жидам! Это я вам говорю! Хороший жид — мертвый жид! Всех жидов и москалей мы перевешаем на фонарных столбах! — было видно, что Педюк плохо понимает, где находится, и несет околесицу просто по привычке. Митингующие слушали молча и недоуменно переглядывались. — Москаля на кол, жида на виселицу! А первый жид — ваш диктатор! И я это докажу! Он тайный жид! Настоящее имя Лукашенко — Израиль Лейбович Коган!

— Любо! — в восторге завопил Влад и захлопал. Ободренный неожиданной поддержкой, Педюк разошелся еще больше.

— Да, Коган! И мать его жидовка, и папаша! А дедушка и подавно! Знаете, как его звали? Абрам Моисеевич Гарфункель! Вот!

— А второго деда? — громко спросил Рокотов.

— А второго... — Орест наморщил лоб. — Сейчас... Самуил Казарян! Нет, это другой... А а, вспомнил! Яков Мульевич Рабинович! Да, Рабинович! Как вы можете жить под властью жидов?! Они же масоны! Они все захватили!

«Эк тебя на солнышке то развезло!..» — подумал развеселившийся биолог.

— Все газеты, все телевизоры! — Педюк продолжал бушевать. — Они же всех зазомбировали! И диктатор с ними заодно! Эй, куда это вы пошли?! А ну, обратно! Что, жидам продались?!

Толпа стала быстро рассеиваться.

Возле трибуны остались лишь самые верные слушатели — полтора десятка молодых парней со своими девицами и Рокотов.

— Э эх! — Орест икнул. — Вокруг одни враги! Не понимают... А когда жиды всех под себя положат, поздно будет! Вот я, к примеру... Тоже не все понимал. Но ведь понял же! Москалей и жидов надо душить, душить и душить!

— Любо! — опять крикнул Владислав.

В подвале дома на Каширском шоссе одна посредническая фирмочка, находящаяся под патронажем ингушской преступной группировки, организовала склад поношенной одежды. Товар поступал прямо с таможни, где оборотистые чиновники московского правительства организовали вот такое вот «честное распределение» гуманитарной помощи. Малообеспеченным семьям и инвалидам доставались лишь грязные носки да рваные халаты, а все, что имело хоть какую нибудь ценность, отправлялось посредникам и перепродавалось.

За год «гордые горцы» и три десятка бюрократов во главе с Прудковым наваривали около пяти миллионов долларов.

В один из июльских дней к техническому входу здания подкатил грузовой микроавтобус «форд», доверху забитый очередной партией барахла. Водитель и экспедитор расположились на лавочке, а мешки начали таскать привлекаемые для подобных работ окрестные бомжи.

Когда кунг был на треть освобожден от груза, к экспедитору подошел озабоченный сторож.

— Слышь, Исмаил, там сахар еще. Куда его класть то?

— А а, — отмахнулся экспедитор, — в угол пусть свалят. Ты, Вася, только проследи, чтобы не украли. И чтоб на свободное место клали, отдельно от шмоток...

— Поближе к выходу?

— Без разницы...

— Завтра еще товар будет, — сказал сторож. — Так что, если сахар надо будет скоро вывозить, его лучше недалеко от двери класть.

— Нет, скоро вывозить не будем, — вмешался водитель «форда». — Это на осень. Магомед хочет пекарню открыть, запасается... Еще муку потом подвезем.

— Тогда, может, в отдельный отсек сунем?

— Давай в отдельный, — согласился экспедитор.

— Как тут вообще дела? — поинтересовался водитель.

— Нормально. Жильцы не беспокоят, участковый — наш человек... Ладно, пойду, надо ханурикам место показать...

Сторож обошел фургон и спустился по лестнице в глубь сумрачного подвала.

— Полторы тонны хватит? — тихо спросил водитель.

— Хватит. Тут и ста килограмм достаточно, — ответил экспедитор.

— А зачем тогда столько привезли?

— Для эффекта, — экспедитор кивнул на соседние дома. — Эти тоже должны повалиться.

— На нас потом не выйдут?

— Нет. Владельца склада мы за недельку до взрыва в лесу закопаем.

— А этот?

— Сторож?

— Ну...

— От него и косточек не останется, — ухмыльнулся экспедитор. — Он в самом центре будет.

— Не верю я русакам, — озабоченно произнес водитель «форда». — Вдруг попробует сахара себе отсыпать?

— Не попробует. Он Магу боится.

— А остальные?

— Мент участковый здесь свой работает, с санэпидемстанцией вопросы решены, мусарня районная на сто процентов наша. Никто не сунется. Когда надо будет, таймеры поставим и домой уедем. Так что нас в момент взрыва здесь не будет.

— Русаки тоже не дураки...

— А толку то? Кого ловить? К тому же кое что для них подготовлено... Через стукачков мы их на левых людишек наведем. Есть кандидатуры. Год уже покойники, — экспедитор хихикнул.

— Но нас тут тоже видели.

— Нас те видели, кто после взрыва уже никому ничего не расскажет, фургон в болоте утопим, он все равно уже старый. И записан на барыгу. Пусть задницу рвут, его разыскивают...

Водитель сосредоточенно закурил и уставился себе под ноги.

— Мент участковый остается...

— Э э, куда тебя понесло! — экспедитор сплюнул. — Да этот мент первый орать станет, что все в порядке было. И что он подвалы по три раза в день проверял. Ты что, русаков не знаешь? Трусливые, как собаки... Менту на зону точно не захочется.

— А как тогда он взрыв объяснит, если такой дисциплинированный? — в словах водителя был определенный резон.

Исмаил почесал затылок.

— Должен придумать... Типа того, что взрывчатку сюда принесли за полчаса до взрыва.