Искатель. 1968. Выпуск №6 - Игорь Подколзин

— Так вот кто был нарушителем! Начальник ГАИ! — почему-то обрадовался его сосед, тот же слушатель, который в первый раз прервал рассказчика.

— Надо вам сказать, что жизнь моя неудачно сложилась, — невозмутимо продолжал подполковник. — В Заполярье я не только из-за романтики поехал. Пока был на фронте, жена моя вроде как бы «замуж вышла» за эстрадного артиста. Я в отпуск приезжал и заставил себя побывать на их представлении. Увидел жену в серебряной кофточке с обнаженными ногами, руками и шеей. Она улыбалась, реверансы публике делала и подавала своему партнеру шары, трости, тарелки и прочий жонглерский инвентарь. И так мне от всего этого тошно стало, что я тут же пошел за кулисы и дал согласие на развод. Ну и пожелал жене новых радостей. Дочурка у нас была. Лада. Меня зовут Зосимой. А я ее по-старорусскому Ладой назвал, вопреки желанию жены. Характер у меня в ту пору, надо думать, не из лучших был. После развода нашего осталась девочка у бабушки, у моей матери. Бывшую жену это устраивало. Ей с новым мужем приходилось все время ездить. А потом… Случилось так, что не пожелал им кто-то «счастливых посадок». Разбился их самолет где-то в Сибири, куда они на гастроли летели. Дочка с бабушкой так и осталась.

Вернулся я с войны. Дочь подросла. Ни отца, ни матери как следует не знает. И не решился я ее у бабушки отнять. Потому и согласился в Заполярье ехать. Вот какая романтика, — с горечью добавил он.

— И попал я в один город на Севере. Заполярный индустриальный центр. Дома многоэтажные. Асфальт. Светофоры даже. Машин, конечно, меньше, чем на Большой земле, но тоже немало. Возглавил я там автоинспекцию. Да так и застрял на много лет. Дорог в тундре достаточно появилось. Соответственно и нарушителей прибавилось. Дел хватало. А личной жизни настоящей не было. Одна радость, когда в отпуск с Ладой отправлялся. Тут уж у меня с бабушкой договоренность была. Проводили мы с дочкой отпуск вместе. Расставаться с каждым разом труднее становилось. Задумался я о возвращении на Большую землю. Только вдруг Лада моя далекая пишет мне, что сама ко мне на Север летит. Вот, думаю, это настоящая дочерняя любовь! За отцом хоть на Северный полюс!

Не успел я ей место присмотреть, как получаю телеграмму. Летит ко мне моя Лада… бортпроводницей самолета.

Вот это сюрприз! Приехал я на аэродром. Начальником там был мой фронтовой товарищ боевой майор Куценко, здоровенный мужчинище, под стать Поддубному, и усы такие же, как у знаменитого борца, и борьбой так же увлекался. Я как-то на фронте попробовал с ним схватиться. Чуть не задавил меня, медведь этакий, еле вывернулся. А еще Олесем заставлял себя называть. Олесь — это что-то нежное. Я уж его Александром Федоровичем величал.

«Куда летишь?» — он меня спрашивает.

«А я никуда не лечу. Я дочь встречаю с рейсовым самолетом Красноярск — Игарка».

«Добре, добре, — пробасил он. — Зайдет к нам на посадку ИЛ-14. Двигай на поле. А потом отметим прибытие как положено». — И хитро на меня поглядывает.

Пришлось ему объяснить, что я теперь всегда за рулем — это раз. Во-вторых: дочь «пролетом», так сказать, мимо меня, а не ко мне.

«Значит, теперь частенько встречаться будем», — решил Александр Федорович и повел меня на летное поле.

Аэродром у него уже по всей форме сделан, с бетонированными дорожками, не то что во фронтовых условиях.

Вижу, снижается ИЛ-14. Аккуратно так. Коснулся колесами посадочной полосы, приземлился на три точки. Классно!

Сначала пассажиры выходили с чемоданами, с рюкзаками. А потом появилась в дверном проеме и моя Лада. Ладная такая, стройная, в облегающей форме, ну прямо регулировщица на улицах Берлина! Когда-то мы с Олесем, то бишь с Александром Федоровичем, на таких заглядывались. Пилотка на дочке чуть набекрень, волосы светлые пучком, глаза синие и улыбка. Ничто так не красит женщину, как улыбка! Улыбка Ладу мою красавицей делала.

Сойти ей на землю я не дал, сам с последних ступенек снял и сжал в объятиях.

Куценко по плечу меня колотит:

«Эй, Зосима Петрович! Придушишь бортпроводницу нашу! Рейс сорвешь, медведище!»

Я их и познакомил. Медведище-то не я, а он, конечно, был.

Но вскоре улетела моя Лада. Не успел я с ней наговориться. Тоскливо мне стало. Еду назад по шоссе и размышляю, не пора ли на Большую землю, ведь и бабка совсем плоха!.. Одна радость — самолет из Игарки завтра утром возвращается.

Поутру я на служебном мотоцикле к аэродрому выехал. Заодно рассчитывал шоссе проинспектировать. Выезжаю прямо на летное поле. Вижу — Куценко уже на месте около бензовоза.

Стоим мы с ним на густой траве, и оба дивимся, до чего же здесь, в Заполярье, травы густые и сочные. И везде словно голубые брызги рассыпаны. Это цветы. Лето короткое, и все растущее торопится набраться сил, щедрой жизнью расцвести.

«Ну, друже Зосима Петрович, сегодня твоей бортпроводнице проверка настоящая выходит».

«А что такое?» — спрашиваю.

«Качка там, болтанка, будьте ласковы! — и Куценко указал на низкие облака. — Ям в воздухе поболе будет, чем в тундре».

Но «воздушное бездорожье» Ладин самолет благополучно преодолел и из облаков вынырнул. На посадку идет.

Почему-то я вспомнил, что не пожелал Ладе «счастливых посадок». И сразу вижу, глазам не верю: у самолета только одно шасси под крыльями выдвинулось.

Дух у меня захватило. Пугливым меня на фронте никто не считал, но тут… Пот у меня на лбу выступил. Посмотрел я на друга своего Куценко. И у того лицо мокрое, хоть полотенцем вытирай.

Вижу, самолет над аэродромом круг делает, на посадку идти не решается. Да и как тут сесть, когда даже не на «задние лапы» садиться надо, а как бы на одну лапу, если не считать переднего колеса.

Подбегает к нам водитель бензовоза. Я его сразу узнал: на шоссе встречались. Лихой водитель. Несколько раз мне казалось нарушает он правила. А поближе присмотришься — нет, все в норме.

«Разрешите обратиться, товарищ майор милиции», — говорит он мне.

Куценко к диспетчерской побежал по радио с пилотом договариваться. Я Ваню выслушал, так паренька звали, и потащил его вслед за начальником аэродрома.

Но прежде чем вам дальше все поведать, должен я рассказать, что на самолете происходило.

Летели там среди пассажиров: моряков, горняков, геологов, строителей — несколько своеобразных людей. Прежде всего Сходов Василий Васильевич, знаменитый полярник, начальник крупнейшей зимовки, все вы его знаете. Худой, сдержанный и непреклонный. Потом Пузырев Эдуард Ромуальдович, заготовитель пушнины, здоровяк, балагур, любитель поесть и попить, и не только фруктовую воду. И еще Зинаида Григорьевна, взбалмошная дамочка, каждый год свой отпуск проводившая в туристских путешествиях, привозившая в Заполярье последние моды прямо из загранпоездок. С ней рядом сидела Татьяна Петровна, скромная учительница из интерната, недавно открытого в тундре. И с ней вместе трехлетняя дочка, тоже Таня, Танечка. Ну и еще там был, так сказать, «главный герой» — Игорь Ольгович Логов, так он свое имя-отчество произносил. Окончил он недавно в Москве авиационный институт и в Арктику летал для собственного удовольствия, как «индивидуальный турист». Носил он зеленую туристскую робу на «молниях» и на ней два значка: альпинистский (первый разряд имел) и парашютистский с двузначной цифрой — по числу сделанных прыжков. С виду богатырь, лицо голливудское, бородка модная, запущенная в знак того, что «пребывает в походе». И всегда белозубая улыбка.