Журнал «Вокруг Света» №07 за 1993 год - Вокруг Света

Старейшины заканчивают неспешную песню-вступление, и начинается танец подводных созданий. В центр большого круга вступают люди в причудливых, пестро раскрашенных деревянных масках. Это — Морской Орел и его помощник — Морской Ворон. Они танцуют вокруг огня, а песнь рассказывает об их приключениях и путешествиях с Сивиди. Поют вожди племени и старейшины, поют слаженно и размеренно, а Морской Орел и Морской Ворон вызывают в круг остальных героев. Маски появляются в строгой последовательности, одна за другой и исполняют свой, раз и навсегда установленный, танец — Косатка, Кит, Осьминог, Морская собака, Выдра, Подкаменщик — десятка два персонажей. Исполнив свою партию, танцоры остаются в кругу, и к концу представления перед зрителями предстают сразу все персонажи «Сказания о Сивиди». Вместе они уходят и возвращаются уже без масок. Зрители восхищенно замирают. И не то важно, что и зрители и артисты наизусть знают каждый элемент пантомимы, без изменений повторяемой поколением за поколением. Ходят же бледнолицые раз по десять на одного и того же «Гамлета»! А разве можно его сравнить со спектаклем по приключениям Сивиди? Впрочем, это не спектакль, точнее — не только спектакль. Ибо после представления начинается самое главное в потлаче — раздача подарков. Подарки получают все присутствующие в зависимости от своего социального статуса в племени квакиютл. Самых почетных и знатных гостей одаривают особенно щедро. Чем обильнее и лучше подарки, тем выше поднимается хозяин потлача в глазах всего племени. И тем более ценные и обильные дары получит он на другом потлаче. Вот что писал русский мореплаватель и географ граф Литке, имевший возможность наблюдать индейские племена северо-восточного побережья Канады в начале девятнадцатого века:

«Общественные пирушки даются уже не семействами, но целыми коленами; на них приезжают из дальних мест и живут более месяца... Приезжие гости одариваются везде, соразмерно достоинству каждого и в более или менее верной надежде получить со временем равный подарок». Вот оно, основное предназначение потлачей — подтвердить или повысить социальное положение хозяина праздника. Чем больше потлачей устраивает индеец за свою жизнь, чем богаче они, тем более он уважаем. То же было не только у квакиютлей — у нутка, и тлинков, и у людей хайда — некогда обычай был распространен по всему Северо-Западному побережью Америки. «Настоящий вождь умирает бедным» — так говорится еще в одной пословице народа квакиютл. Настоящий вождь раздаривает все свое имущество, а зачастую — и имущество своей семьи, в бесчисленных празднествах, но умирает в чести и почете. И долго будет его род пользоваться большим уважением соплемеников, как семья человека, устроившего Самый Большой Потлач в Мире. А что до богатств — так всегда ведь есть потлачи других вождей.

Само слово — в той форме, в которой оно вошло в английский — происходит от «патшатл», что на языке индейцев нутка значит «дар» (Слово «потлач» приобрело в американском английском жаргонный смысл «обжираловка». Один наш литературный критик, которого в США знакомые передавали с рук на руки, прочитал в сопроводительной записке, что «Мистер К. очень любит потлач». Не поняв этого слова, он по приезде решил выяснить в нашей редакции, что это значит. Ему объяснили, но он не поверил. «Нет,— сказал он,— они, очевидно, имели в виду, что я гурман. «Пот лак» — это значит «счастье в котелке». Он ошибся. Его тонкий вкус не имелся в виду. Имелось в виду «любит поесть на халяву».— Прим. ред.). Раньше, до прихода европейцев, потлач был самым распространенным и уважаемым обычаем всех племен Северо-Западного побережья, от Аляски до Орегона. Но белые, подчинив себе индейцев, не смогли смириться с расточительными привычками, «несовместимыми с истинным прогрессом». Социальная система, в основе которой лежало безвозмездное перераспределение накопленных богатств, была абсолютно непонятна и чужда европейцам. А потому и миссионеры, и правительственные чиновники по делам индейцев яростно ее преследовали, зачастую, кстати, с лучшими намерениями, коими, впрочем, как известно, вымощена дорога в ад. «Представляется совершенно невозможным»,— писал один из ранних исследователей вопроса: «чтобы индейцы смогли перейти к преумножению своих богатств или стали более трудолюбивыми, пока они находятся под влиянием этой дикой мании». Эта убедительная, кстати, с точки зрения европейского мышления, аргументация привела к тому, что канадское правительство в 1854 году запретило проведение потлачей.

На святки 1921 года Дэн Кранмер, знатный квакиютл с побережья залива Алерт-Бэй, что в провинции Британская Колумбия, устроил грандиозное пятидневное празднество — с раздачей подарков всем приглашенным гостям и ритуальными танцами. Три сотни человек стали свидетелями того, как Кранмер раздарил все свое имущество, а также имущество своей семьи и семьи жены. В числе прочего он раздал двадцать четыре каноэ, четыре моторные лодки, триста дубовых стволов, одеяла, керосиновые лампы, скрипки и гитары, кухонные принадлежности и швейные машины, граммофоны, кровати и письменные столы, платья, шали и браслеты женщинам, рубашки и свитера молодежи, пригоршни мелких монеток детям. На пятый и последний день хозяин праздника раздарил собравшимся сотни мешков с мукой, по три доллара каждый. Таков был знаменитый потлач Кранмера, один из крупнейших за всю историю народа квакиютл. Но потлач Дэна Кранмера прославился не только количеством и ценностью подарков. Пятидесяти двум участникам церемонии власти предъявили уголовные обвинения, двадцать два из них отправились на два месяца в тюрьму, остальные получили отсрочку исполнения приговора при условии добровольной сдачи танцевальных масок, церемониальных свистков, щитов из кованой бронзы и прочих ритуальных принадлежностей потлача. Так канадские власти пытались покончить с запрещенным праздником...

Процессу предшествовала долгая история. Принять в 1885 году закон в Оттаве было одним делом, а вот проследить за его исполнением в провинции Британская Колумбия — совершенно другим. Очень сложно заставить индейцев выполнять какие-то совершенно непонятные им постановления — особенно если племена разбросаны по колоссальной территории, вдалеке от полиции, судов, магистратов и немногих правительственных агентов, назначенных для надзора за туземцами. При первой же попытке властей силой принудить индейцев к повиновению те попросту разбежались. При второй — судья, сочувствующий индейцам, отказал в возбуждении дела, мотивируя это отсутствием в законе четкого определения того, что именно есть запрещенные действия. Даже белое население провинции протестовало против запрета потлачей — живущие бок о бок с индейцами европейцы не видели большого вреда в древнем празднике и — главное — не хотели портить отношения с аборигенами. Все же большая часть племен Британской Колумбии со временем отказалась от потлачей. Пароходные и железнодорожные линии избороздили вдоль и поперек территорию, исконно населенную индейцами, моторные катера стали доступными даже самым заштатным полицейским участкам, и вообще в Британской Колумбии индейцы в начале двадцатого века стали составлять лишь пять процентов населения. И законопослушное — или, в худшем случае, законоизбегающее — в своей массе индейское население отказалось от обычаев предков.

Но только не квакиютли. В этом племени, живущем на обращенном к материку побережье острова Ванкувер и континентальных землях с противоположной стороны пролива, празднование потлача продолжалось, невзирая на все и всякие запреты и постановления. Такая неисправимость объяснялась в первую очередь традиционной неопределенностью социального положения человека в патриархальном обществе квакиютлей. Возможность определить и повысить этот весьма и весьма неясный статус существовала лишь за счет частых женитьб и обязательных потлачей. Да и вообще квакиютли питали открытое и стойкое недоверие к «путям белого человека». К тому же не всегда неоправданное. Индейцы племени оставались закоренелыми приверженцами потлача. Агент по делам туземцев, Уильям Халлидей, писал в 1912 году:

«Число потлачей существенно не уменьшается, равно как не уменьшается и значение этого праздника для индейцев».

И тогда канадское правительство решило прибегнуть к силе. Первые судебные разбирательства по делам индейцев, уличенных в участии в потлаче, состоялись в 1919 году, в 1920-м были вынесены первые серьезные приговоры. Л в следующем, 1921 году, состоялся крупный процесс над участниками потлача Дэна Кранмера. Казалось, суд скорый и правый навсегда изгнал потлач из индейского общества. Как докладывал в 1922 году все тот же Халлидей, «потлач в настоящее время можно считать обычаем, отжившим свое». Как мы увидим, искреннее стремление выдавать желаемое за действительное свойственно всем чиновникам всех времен и народов.