Журнал «Вокруг Света» №07 за 1993 год - Вокруг Света

Гудини с удовольствием брал эти необыкновенные уроки. Но, несмотря на все перипетии его бродячей жизни, в душе он оставался самым обычным земным человеком. Поэтому одно происшествие, случившееся во время турне «Братьев Уэлш», мучило его до конца жизни.

Гарри провел ночь в тюрьме!

В течение многих лет Гудини тщательно скрывал этот факт. Позднее он придумал, как обратить его к своей выгоде, и обнародовал (правда, совсем в другой интерпретации), чем еще больше укрепил легенду о себе. Иными словами, он превратил свой позор в триумф!

Цирк двигался на север, давая обычно одно вечернее представление. В маленьком городке в штате Род-Айленд, недалеко от Провиденс, «Братья Уэлш» открыли цирк в воскресенье. Но по закону этого штата воскресные представления там все еще были запрещены, а шериф уперся как бык. Он засадил весь персонал цирка за решетку, и там они и оставались, пока на другой день Джон Уэлш не приехал из Нью-Йорка и не вызволил труппу.

То, что Гарри не совершил ничего предосудительного или бесчестного, не имело дли него никакого значения. Сын раввина Вейсса провел ночь в тюрьме. Он был уверен, что, если его мать когда-нибудь узнает об этом, она умрет от сердечного приступа.

То, как он потом рассказывал эту историю, дает нам возможность заглянуть в его душу. Гудини превратил ее в подвиг, в одно из приключений юных дней. Талантливо создавая легенду о собственном гении, Гарри добавил к истории драматичную концовку: после того, как тюремщик запер всех в кутузку, Гудини одолжил у Бесс заколку, за несколько секунд открыл замок и выпустил задержанных артистов на свободу.

Опыт, приобретенный в цирке, сослужил ему добрую службу. Гарри использовал его для придания пикантности трюку с ящиком. Вместо того чтобы использовать веревку, он стал заковывать заложенные за спину руки в цепи. Освобождаясь, он неожиданно появлялся рядом с ящиком. Затем развязывал, расстегивал и открывал сам ящик и раскрывал мешок, в котором сидела Бесс с наручниками на запястьях...

С наступлением осени цирк вернулся на зимние квартиры, вновь оставив Гудини без средств к существованию.

Вторая поездка Гудини с братьями Уэлш была весьма бедна событиями. Гарри и Бесс проделывали десятки различных трюков, обычных для маленьких цирков. И в этом сезоне Гарри занялся акробатикой, что было для него внове. Когда они играли в Харрисбурге, штат Пенсильвания, в мае 1898 года, он пробовал делать стойку на руках на перекладине — одно из самых сложных упражнений, требующее большого мастерства и хорошей координации.

Как всякая сложная задача, брусья приводили Гудини в восторг. Они давали ему возможность блеснуть своим искусством. Но Гарри все равно не, чувствовал удовлетворения: «молчащий» номер был бесполезен для человека, рожденного, чтобы вещать и чутко внимать аудитории, ловящей каждое его слово. В сентябре, когда цирк возвратился на зиму домой, Гарри пребывал в состоянии полного душевного упадка.

Вильям Бартолмс, муж сестры Бесс, предложил Гарри работу на фабрике автоматических замков. Замки были единственным изделием, хоть немного интересовавшим его, и Гудини испытал искушение покинуть сцену. К тому же мать Гарри предпочла бы, чтобы он был рядом с ней. Бесс могла бы стать домохозяйкой и не насиловать себя, выходя на сцену. При ее-то слабом здоровье.

Гарри снова и снова обдумывал это, часами гуляя по знакомым улицам Манхэттена. Он всегда любил ходить пешком и гулял в любом настроении. И после одной из долгих прогулок решил еще раз попытать счастья на подмостках...

Зная, что в восточных штатах фокусников принимают прохладно, Гарри подумал, что можно было бы пару недель поработать в цирке «Коль и Миддлтон». Говорят, что в эти дни Гарри беседовал с Сэмом Гампертсом, которому суждено было вскоре стать знаменитостью, и тот дал совет, как вести рекламу. Совет этот помог Гудини сделать карьеру. Так или иначе, именно эффектная реклама трюка способствовала росту популярности Гарри.

Безразличие прессы часто приводило Гудини в отчаяние. Его способность таинственно избавляться от наручников не была оценена по достоинству. Время от времени появлялись заметки, похожие на те, которые печатались три года назад, когда Гарри гастролировал в Массачусетсе. А вообще, как говорил Гудини, начальник полиции упоминался в прессе раз в пять чаще, чем он.

Приехав в Чикаго, Гарри тотчас же осуществил свои замыслы. Первым человеком, с которым следовало встретиться, был лейтенант полиции Энди Роан, впечатляющий мужчина, похожий на персонаж из классики: огромный, с рыжими усами ирландец весом под триста фунтов. Обитатели городского дна говорили, что Большой Энди, навещая публичные и игорные дома, носил с собой маленькую черную сумку. По мере того как она тяжелела от денег, полицейский гнет над этими заведениями делался легче. Совершенно очевидно, что Энди был человеком, который заправляет всем, и жизнь города зависит только от него.

Раньше Гарри часто пытался договориться с полицией, просто приходя в квартал и объявляя: «Я — Гарри Гудини, король наручников, я играю в театре «Вижу». Я думал, может, вы захотите увидеть парочку трюков с наручниками? Пожалуйста. Наденьте на меня любую пару наручников. Я покажу вам, как избавляться от них». В маленьких городах Новой Англии, где служители закона работали согласованно и были вежливы, такое иногда сходило. Но только не в Чикаго.

Здесь Гарри начал с того, что попросил директора театра «Коль и Миддлтон» представить его репортерам. Гудини показал им статьи о себе и хотя очень скромно, но намекнул, что хотел бы выступить в их городе. Газетчики отвели его к всемогущему Энди Роану.

Во время первого исполнения трюка полицейские надели Гудини наручники, кандалы и посадили в пустую камеру. Никто не видел, как он освободился от наручников и кандалов, никто не проявлял волнения и не удивлялся тому, как же это ему удалось, никто не опешил, никому не было до этого дела...

Но Гарри уже был достаточно проницателен, чтобы руководствоваться основным правилом магии: «Никогда не говорить публике, что ты собираешься делать». Он просто поболтал с Роаном, принял его приглашение «погостить» в одной из камер и сердечно распрощался.

Несколькими днями позже он опять посетил Роана. Пока Бесс развлекала Большого Энди рассказами о приключениях и странствиях циркачей, Гарри отправился изучать замки дверей в камере.

Тому, кто не был знаком с устройством запоров, замки Энди могли бы показаться внушительными. Однако Гарри знал, что сами по себе они не обеспечивают надежности тюрьмы. Любая тюрьма надежна настолько, насколько надежен ее самый нерадивый надзиратель. Уже не раз бывало, что заключенные отпирали замки отвертками.

Но большой замок старой конструкции, который увидел Гарри, был прост только на первый взгляд. На самом деле бородка ключа имела хитрый набор зазубрин и выемок, из-за чего не было никакой возможности воспользоваться другим ключом. А проволочная отмычка просто не «почувствует» вырезов и не откроет замок.

Прежде чем вернуться к Бесс и Роану, Гарри тщательно осмотрел замки других камер. Поболтав еще несколько минут, они простились с Роаном и отправились домой. Вечером Гарри принялся за изготовление отмычки.

На другой день они пришли опять. Теперь Гарри нужна была только минута, чтобы сверить свою отмычку с замком. Сработало! Но тут Роан, почуяв недоброе, прогнал Гарри.

Вскоре и газетчики что-то пронюхали. Они узнали, что Гудини предложил полицейским Чикаго заковать его в цепи и посадить в камеру. А он, если сумеет, осуществит побег. В условиях пари говорилось о регулируемых наручниках и ножных кандалах. Разумеется, у Гарри были ключи, аналогичные тем, которые использовались в Чикаго.

Вероятно, в день пари Большой Энди был настроен лучше обычного. Гудини выглядел взволнованным и озабоченным, когда Энди надевал на его кисти три пары наручников и запирал в камере. Наконец, Гудини был заперт и репортеры направились в кабинет Роана отведать освежающих напитков, заказанных Гудини. (Гарри уже успел понять, что угощение очень помогает наладить отношения с газетчиками.)

Скоро, даже очень скоро Гудини, ликуя, широкими шагами вошел в комнату. Оков на нем не было!

Циничные служители прессы не испытали удивления.

«Энди Роан только что рассказывал нам,— заявили они Гудини,— что пару дней вы крутились в тюрьме. Возможно, у вас полный карман ключей — вы могли снять копии с замочных скважин с помощью ключа, покрытого парафином, или чего-нибудь в этом роде».

Гудини ответил спокойно, но твердо и недвусмысленно: «Ладно, если вы думаете, что я воспользовался каким-нибудь дешевым трюком или сплутовал, разденьте меня догола и обыщите, а потом заприте снова».

Это было нечто новое даже для Чикаго 1898 года. И Гудини говорил, возможно, впервые, как великий артист.