Безрассудные сердца - Бонни Винн

Абигейль продолжала забавлять и удивлять его. Но одновременно он стал уважать ее еще больше. Ни разу не слышал он ее жалоб о длительности дневного перехода, о своем физическом состоянии, о твердости земли, на которой она спала, о безвкусной пище, которую ела. Абигейль ни разу не упомянула о своих мучениях и боли, а он знал, что у нее все болит и ноет. Непривычная к таким большим переходам женщина должна была жестоко страдать, но она молчала об этом.

Мужчины начали привыкать к ней, она даже стала им нравиться. Абигейль расспрашивала их о семьях, женах или подружках и с искренним интересом отвечала на их вопросы. Уже не один погонщик с тоской поглядывал на нее. Подобно сказочной принцессе, оказавшейся среди дюжины жаб, она сияла красотой, начиная от макушки золотоволосой головы и кончая глубинами своего доброго сердца.

И в то время, как она излучала сияние, он прятал возрастающую страсть под маской показной угрюмости. Наверное, такое отношение беспокоило ее, но она не показывала виду и, казалось, умышленно находила множество путей, чтобы вызвать его на откровенность, а затем с сочувствием положить нежную руку на его руку, большую и грубую. Боль, которую она вызывала, убеждала его в том, что ее благополучие — погибель для него.

— Бойд?

Он тут же повернулся. Каждый его нерв был напряжен.

Абигейль неуверенно поднималась по узкой выемке. Ее длинные золотистые волосы, только что вымытые, были собраны на затылке. Чистое лицо сияло после освежающего купания. Он опустил взгляд ниже. Тонкая полотняная рубашка пристала к влажной коже. Только прозрачный лифчик отделял ее грудь от рубашки.

Она подходила все ближе. Бойд проглотил слюну, заметив, что через намокшую рубашку, прилипшую к телу, хорошо видны ее груди. Темно-розовые круги сосков звали к себе, и Бойд почувствовал, как напряглось в ответ все его тело.

Он наблюдал за выражением ее лица и знал, что она разделяет его желание. Как бы в ответ ее соски поднялись. Во рту у Бойда пересохло, и он сделал шаг вперед. Его глаза блуждали по ее фигуре — так смотрит слепой, впервые увидевший луч света. Даже бриджи прилипли К ее телу, подчеркивая округлость бедер и безупречные очертания ног.

Покрасневшие лучи заходящего солнца пробивались сквозь высокие кроны сосен и играли бликами по всей фигуре Абигейль, еще больше подчеркивая ее нежную красоту. У Бойда перехватило дыхание. Ему показалось, что перед ним стоит богиня красоты, что настоящая Абигейль все еще плещется в озере, а создание, возникшее перед ним, лишь плод его воображения.

Но, заметив, как дрожит ее нижняя губа, он понял, что она существует в реальности. И сильно напугана. Он видел страх в ее глазах, заметил побледневшие щеки и крепко сжатые в тревоге руки. В какой-то момент ему показалось, будто она думает, что он воспользуется их пребыванием в безлюдном месте.

— Бойд? — Голос у нее был хриплым, напряженным.

— Да?

— О чем ты думаешь?

«О том, что я хочу бросить тебя на землю, ощутить вкус твоих сладостных губ и бесконечно любить тебя».

— А что?

Она махнула в сторону окружающих их деревьев.

— Просто здесь очень уж уединенное место.

«Уединение — это именно то, что нам нужно, Абигейль». — Тебя это нервирует?

Она сдавленно засмеялась.

— А почему бы мне нервничать?

«Потому, что нам опасно находиться так близко друг к другу». — Действительно не вижу причины. — Бойд сделал к ней еще один шаг, и она отклонилась назад.

Глаза ее потемнели, голос задрожал.

— Нам, вероятно, лучше поторопиться обратно, чтобы не пропустить ужин.

— Еще рано.

— Рано? — В ее голосе не слышалось ни беспокойства, ни усталости — только тревожное ожидание, даже томление.

Он смотрел ей прямо в лицо, но затем взгляд опустился на ее слишком откровенную рубашку. Абигейль напряженно следила за его взглядом, и неожиданно щеки ее покраснели.

— Нам нужно немного подождать, — тихо сказал он.

— Я надену плащ. — Она пошла к своей лошади, достала из седельной сумки плащ и надела его. — Мы можем ехать обратно.

Ему хотелось сказать, что сейчас они, конечно, могут убежать от того, что возникло между ними, но всегда уходить от неизбежного не удастся. Рано или поздно придется посмотреть правде в глаза. Протянув руку, он коснулся ее дрожащей щеки и убедился, что она с таким же нетерпением, как и он сам, ожидает дальнейших действий. Невыразимая страсть захватила их обоих, горячая и непристойная в своей примитивности. Расстояние, разделявшее их, как будто исчезло, воздух сгустился так, что стало трудно дышать. Желание забило где-то внутри ключом, поднимаясь вверх, и, наконец, прорвало все сдерживающие его оковы, которыми он сам сковал свои чувства. Его ищущие руки рыскали по ее телу, и она трепетала в ответ. Бойд еще крепче прижал ее к себе. Остатки сопротивления дрогнули и сломались. Абигейль обмякла в его руках.

Мягкость против силы.

Желание взяло верх над осторожностью.

Они повалились на природный ковер этой долины. Нагретая солнцем трава встретила их тела. Запах диких цветов наполнил воздух, когда они смяли хрупкие лепестки и бутоны, упав на них. Его ладони ласкали ее шею, затем опустились вниз и остановились, нащупав ворот рубашки. Пальцы, ставшие вдруг огромными и неуклюжими, начали борьбу с пуговицами. Но ему все же удалось расстегнуть их, и теперь только узел на узкой ленте, поддерживающей лифчик, отделял взор от ее груди. С трудом, заставив себя быть осторожным, Бойд развязал узел и невольно задержал дыхание.

Кожа и тело Абигейль были восхитительны. Дуновение прохладного воздуха сморщило соски, и Бойд не смог остановиться, совершенно забыв о необходимости держаться друг от друга на расстоянии, о том, что у них не может быть совместною будущего. Он прижался губами к ее рту и понял, что она тоже забыла все предостережения.

Их вздохи слились в сладком дыхании. Бонд провел рукой по ее шее и спустился к груди, сжавшейся от холодного воздуха. Большой палец коснулся нежной кожи, и он услышал ее глубокий вздох. Бойд опустил голову пониже, взял губами один сосок, а потом другой, лелея их по очереди, и, когда Абигейль застонала от удовольствия, осторожно коснулся соска зубами и, почувствовал, как ее тело выгибается дугой. Дикое желание иметь ее всю захватило его и убило последние мысли о предосторожности. Он сорвал с Абигейль плащ, подсунул под нее и, прильнув упругим телом к ее телу, передал ей свое возбуждение, а потом нашел теплое возвышение между ее ног. Поскольку Абигейль носила сшитые по фигуре бриджи, на ней не было обычной путаницы верхних и нижних юбок, что позволило легко просунуть руки между ее бедер и ощутить ответную дрожь.