Махабхарата - Семён Липкин

И Крипа ушли от царя, опечалясь,-

На берег озерный пандавы примчались.

Царю, потрясенному рати разгромом,

Двайпаяна-озеро сделалось домом.

Юдхиштхира Кришне сказал: "Чародея

Дуръйодхану видишь ли? Майей владея,

Врагов не страшась, воду сделав покорной,

Обрел он приют среди влаги озерной.

Он с помощью майи достиг своей цели,

Но, лживый, живым не уйдет он отселе.

Сам Индра ему пусть подмогу окажет,

А все-таки мертвым Дуръйодхана ляжет!"

А Кришна: "О Бхаратов сын знаменитый,

Обманную майю теперь устрани ты

И, более сильною силой владея,

Убей чародея, низвергни злодея!"

Юдхиштхира с берега крикнул с насмешкой

Дуръйодхане: "Встань, многомощный, не мешкай!

Зачем свое войско до битвы позорной

Довел ты? Зачем убежал и в озерной

Воде, полон страха, обрел ты обитель?

Вставай же и с нами сразись, о властитель!"

Юдхиштхиры, братьев-пандавов обидна

Насмешка была, стало больно и стыдно,

О царь, твоему венценосному сыну,

И, силою лжи погруженный в пучину,

Он шумно и долго вздыхал то и дело,

А влага над ним и под ним голубела.

Но радже сражаться приказывал разум.

Юдхиштхире царь не ответил отказом.

Он крикнул, таясь под водой от погони:

"Вас много, у вас колесницы и кони,

Несчастный, могу ли я с вами сразиться?

Где кони мои? Где моя колесница?

Как в битву вступлю я, врагом окруженный,

Друзей, и коней, и оружья лишенный?

Один на один я убью полководца,-

Один против многих не стану бороться!"

Юдхиштхира: "Вижу, тобою усвоен

Закон, но которому действует войн.

Великий, ты воином создан Судьбою,

И ныне Судьбою направлен ты к бою.

Любое ты выбери вооруженье,

С любым из пандавов начни ты сраженье.

Сражайся с одним, проявляя проворство,-

Для нас будет зрелищем единоборство!

Коль ты победишь — я даю тебе слово,

Что царствовать станешь с величием снова,

А будешь убит — возродишься на небе:

И тот и другой многорадостен жребий!"

Дуръйодхана: "Если даешь ты мне право

Сразить в поединке любого пандава,

Оружье избрать мне даешь разрешенье,-

То с палицей в это вступлю я сраженье.

Из братьев с одним буду биться, но с пешим,

И палицей вооружиться успевшим.

Пусть нет колесниц и пусть рати распались,-

Сегодня сразимся мы с помощью палиц:

Как пищу, оружие разнообразим,

Кому суждено, пусть и свалится наземь.

Вдвоем — я и палица — мы угрожаем

Тебе, твоим братьям, панчалам, сринджайям!"

Юдхиштхира: "Встань, устремившийся к бою!

Один на один мы сразимся с тобою,

Хоть Индру ты кликнешь на помощь, — увидишь:

Сегодня из битвы живым ты не выйдешь!"

Не снес этой речи твой сын превосходный,

От злости шипел он змеею подводной,

Его, словно лошадь тяжелые плети,

Слова эти били, нуждаясь в ответе.

Восстал он, озерную гладь рассекая,

И ненависть в нем закипела такая,

Что стал он дышать, жаждой битвы объятый,

Как буйный слонового стада вожатый,

А палица, перстнем из злата блистая,

Была тяжела, как скала вековая.

Как солнце, восстал он из вод ранней ранью,

Сжимая железную палицу дланью,

Восстал, расколов примиренные воды,

Как будто на страны сердясь и народы,

С трезубцем явился разгневанный Шива,

Как будто гора поднялась горделиво,

Как будто не палицу — скипетр железный

Бог смерти взметнул над погибельной бездной,

Как будто бы Индры стрела громовая

Взлетела, всему, что живет, угрожая!

Изранен, а все же не сломлен бедою,

Восстал он, и кровью покрыт и водою,

Казалось, что кряж низвергает высокий

И крови, и влаги прозрачной потоки.

Так сын твой, о раджа, восстал перед всели

В доспехах из злата, в сверкающем шлеме,

Казалось, что, золотом всех ослепляя,

Из влаги восстала гора золотая!

Промолвил Дуръйодхана братьям-пандавам:

"Готов я сойтись в поединке кровавом

С Бхимой, или с Накулой, иль с Сахадевой,

Иль с Арджуной, дланью воюющим левой,

Иль, может, с тобой, — среди трав этих росных,-

Юдхиштхира, лучший из всех венценосных!

Как слон со слоном из-за самки, — мгновенно

С Дуръйодханой биться решил Бхимасена.

Как будто двух львов раззадорила львица,-

Решил с Бхимасеной Дуръйодхана биться.

Он вызвал Бхиму своим гласом суровым,-

Так бык вызывает быка долгим ревом.

Зловещие знаменья люди узрели:

Такого еще не бывало доселе!

Песчаных дождей началось изверженье,

Бураны подули, неся разрушенье,

Великие громы упали на воды,

Во тьму погрузились небесные своды,

Почувствовал мир, что убьет его холод,

И метеоритами был он расколот,

И солнце с небес устремилось ко праху,

И стало добычею демона Раху,

Земля, не надеясь уже на спасенье,

Тряслась в непрерывном и жутком трясенье,

Вершины рассыпались — груда на груду,

И разные звери сошлись отовсюду,

Пугая обличьем, завыли шакалы,-

Несчастье сулил этот вой небывалый,

От страха в колодцах вода содрогнулась

И шумно повсюду наружу взметнулась,

Из тел-невидимок, о раджа великий,

Везде исходили ужасные крики...

Страшны были знаки для взора и слуха,-

Юдхиштхире молвил Бхима, Волчье Брюхо:

"Дуръйодхана грозен, но духом ничтожен.

Я верю, что будет он мной уничтожен.

Я знаю, — сожжет его гнев мой всеправый,

Как Арджуны пламя — деревья Кхандавы.

О брат мой, мне вырвать судьба наказала

Колючку, что сердце твое истерзала.

Сегодня потомка сквернейшего Куру

Рассечь попытаюсь я палицей шкуру!"

Дуръйодхана, с яростной бодростью духа,

Напал, закричав, на Бхиму, Волчье Брюхо.

Всем ужас внушало той схватки величье,

Друг друга бодали рогами по-бычьи.

От шума их палиц весь мир раскололся,-

Не Индра ли с бесом Прохладой боролся?

На теле их рана зияла над раной,

И все они рдели киншукой багряной.

Их палицы, искры взметая, сшибались,-

И сто светляков отлетало от палиц!

Им тяжкая битва на долю досталась,

Испытывали многократно усталость,-

Тогда, отдохнув, напрягаясь в усилье,

Удары друг другу опять наносили.

Как бы из-за самки, соития ради,

Дрались два слона, наизлейшие в стаде!

И жители неба, и бесов скопленье,

Увидев их ярость, пришли в изумленье.

Бхима, будто Индры стрелой громовою,

Вращал своей палицей над головою,

Была эта палица грозным орудьем,

Жезлом бога смерти казалась всем людям!

Твой сын, поединок ведя рукопашный,

Стал тоже вращать своей палицей страшной,

Он поднял ее, — и затрясся от гула

Весь мир, и ужасное пламя сверкнуло.

Кружась, приближаясь к врагу постепенно,

Был сын твой красивее, чем Бхимасена,

Чья палица грохотом землю пугала,

Казалось, — и дым и огонь извергала.

Дуръйодханы палица снова и снова

Вращалась со скоростью ветра морского,

Она как скала нависала большая,

Пандавам и сомакам ужас внушая.

Враги, как слоны, приближались, и ливни

Их крови текли, и стучали их бивни!

Ударил Дуръйодхану в бок Бхимасена,

И сын твой упал на колени мгновенно.

Сринджайи взревели тогда в исступленье:

Глава кауравов упал на колени!

Твой сын разъярился от этого рева,

В глазах его пламя блеснуло багрово,

И, встав, он дышал, словно змей с жутким ядом,

Он сжечь Бхимасену хотел своим взглядом.

Решив раздробить его голову разом,

Он ринулся в битву, сверля его глазом.

Бхиму он ударил в висок, но вознесся

Над полем Бхима наподобье утеса,

Как слон в пору течки, стоял он, могучий,

А кровь из виска — словно мускус пахучий.

Напряг свои силы Бхима, Волчье Брюхо,

Владыку ударил он палицей глухо,

Свалился твой сын, — будто буря напала

И ствол повалила огромного шала.

Пандавы обрадовались, возопили,

Врага увидав среди праха и пыли,

Но сын твой поднялся, исполнен отваги,

Как слон — из озерной взволнованной влаги.