Встречный бой штрафников - Сергей Михеенков

Если немцы превращают города в крепости, поняла Шура, то это означает, что они укрепляют свою оборону. А если укрепляют оборону, то о наступлении уже и не помышляют! Ни о какой конференции в Тегеране немцы не писали. Ни на второй странице, ни на последующих. Шура аккуратно свернула газету и положила на поднос.

Конечно, немцы не сообщат ни о каких встречах Сталина, Рузвельта и Черчилля, ни о каких декларациях. Видимо, эту весть принесли в Баденвейлер французы или бельгийцы. А теперь распространяют среди местного населения. Это хорошее предупреждение господам немцам. Пусть знают, что за насилие придется отвечать. Что любой из них может оказаться в числе тех самых виновных, о которых говорится в Декларации.

Шура давно не виделась с Ганькой и скучала по ней. Как-то раз на улице встретила ребят из Гольтяева. Серега и Колька выглядели здоровыми, а у Володи по лицу и шее пошли фурункулы.

– Володя, тебе нужно в лазарет, – сказала она, осматривая его нарывы.

– Я уже обращался. – И Володя отвел взгляд. – Врач дал мне мазь, но от работы не освободил. Нас пригнали сюда не для того, чтобы лечить. Ты же сама это знаешь, Шура.

В глазах у Володи была такая тоска, что у Шуры перехватило дыхание. Уже умерло несколько «остовцев» из мужского барака. В основном подростки. Болезнь начиналась с того, что человека охватывала непреодолимая тоска по дому. Потом, как чума, привязывалась простуда или какая-нибудь инфекционная зараза. Человек угасал буквально на глазах.

Как хотелось сейчас Шуре рассказать и гольтяевским ребятам, и Ганьке с девчатами, которые работают на ферме фрау Бальк, о том, что она только что вычитала в листовке! И управляющий Гальс тоже пускай бы прочитал. Хоть он и незлой человек, и подкармливает девушек сверх положенного пайка, и не перегружает работой, но все же пусть и он прочитает, и другим расскажет. Пусть они все знают, что ответить придется за все зло, которое они уже сделали и которое лучше не делать в дальнейшем. Шура поняла, зачем француз бросил в их почтовый ящик листовку, написанную по-немецки. Французы знают, в каких домах живут «остовцы».

Прочитанное в листке, брошенном в почтовый ящик парикмахером-французом, так взволновало Шуру, что она совершенно забыла о «Трех мушкетерах». Спустилась вниз, зажгла примус и поставила в кастрюльке воду. Когда вода закипела, она высыпала туда несколько горстей пшена. Сливочное масло хранилось в шкафу. Масло у них в доме было всегда. Даже когда его перестали давать по карточкам. В последнее время фрау Бальк стала приглашать Шуру к обеденному столу. Правда, когда в доме случались гости, Шура появлялась в гостиной только тогда, когда нужно было что-то принести или приготовить. Оставаясь в доме одна, Шура старалась не злоупотреблять доверием фрау Бальк. Брала только то, чего было много. Масла всегда было немного, и Шура отрезала тонкий прозрачный ломтик. Хозяйка никогда не запирала на замок шкаф, в котором хранились продукты. Хотя замок в дверце был, и ключи торчали в нем, покачиваясь на латунном колечке.

Незаметно наступил вечер. На улице все затихло. Ост-рабочие строем прошли в сторону бараков. Тучи снова разогнало, и над горами появились звезды. Вначале их было совсем мало, три или четыре. И то, если пристально всматриваться в тающий свет неба. Потом они засыпали все пространство выше гор и вскоре, увеличиваясь в размерах, начали собираться в созвездия. Наверное, сейчас мама и Иванок тоже видят эти звезды и думают о ней. Иванок дома не усидит. Уйдет на фронт. Он не раз говорил об этом. А если он на фронте, то он придет за ней. Рано или поздно. Вера в то, что брат придет за ней, заставляла думать о том, что необходимо хранить силы для того, чтобы дождаться Иванка. Значит, надо есть масло. Хотя бы понемногу.

Шура приготовила кашу, достала из стола тарелку, ложку. Каша, как всегда, оказалась очень вкусной. Шура радовалась своему маленькому счастью и была за это благодарна фрау Бальк. Все-таки ей с хозяйкой повезло. Девочкам на ферме тоже. Но вот ребятам из Гольтяева приходится очень туго. И Шура решила найти способ хоть как-то помочь им. Найти нужные медикаменты. Передать продукты. Это можно сделать, когда ребята будут проходить мимо дома в сторону фабрики. Особенно ослабел Володя. Он переживает за мать. Жандармы избили мать Володи во время облавы. Володя посылал ей письмо за письмом, но ответа так и не получил.

Шура получила письмо от матери. Ответ прислала мама. Значит, брат знал, где она находится. Название города она указала. А карту он разыщет.

Небо над Шварцвальдом померкло. И вскоре послышался вой сирены воздушной тревоги.

Шура снова кинулась к окнам, проверять, хорошо ли задернуты черные шторы затемнения. Все оказалось в порядке. Она выключила свет. Тьма мгновенно сделала гостиную не такой огромной и потому более уютной. Но как только послышались хлопки зениток и гул моторов летящих самолетов, из всех углов стал наползать страх. Самолеты в этот раз летели из-за гор, с севера, откуда дули самые холодные ветра. Как всегда, самолетов было много. Их согласованный, на одной ноте, вибрирующий бас наплывал из-за черных гор, как наплывают снеговые тучи. Обычно армады английских самолетов не причиняли Баденвейлеру никакого вреда. Они появлялись из-за южных гор и пролетали дальше, к Фрайбургу, будто не замечая маленького курортного городка, его зениток и прожекторов. Вот и в этот раз самолеты пролетели на большой высоте и не сбросили ни одной бомбы. Зенитки затихли, опали лучи прожекторов, скользнув по склонам заросших буками гор. Но буквально через полчаса часть из них вернулась. А может, это были совсем другие самолеты. Первые бомбы они сбросили в фабричном районе. Там сразу начались пожары. Потом загрохотало в центре города. Третья волна обрушилась снова на фабрику и мастерские по ремонту бронетехники, расположенные в долине возле реки.

Стены дома вздрагивали, пошатывались, будто оживающие великаны, которые вот-вот встанут и расправят свои исполинские плечи. Иногда в углах и на полу шуршало и потрескивало. Это осыпалась штукатурка. Одна из бомб упала совсем близко. За окнами пронесся вихрь взрывной волны. В саду затрещало, ухнуло, ударило по крыше.

– Мамочка, мамочка… – шептала Шура, забившись с зажженной свечой в угол, за штабель мешков с каменным углем. Это, как ей казалось, было самое безопасное место в доме. Шуру охватывал ужас – как бы не наделать пожара. Но и задувать свечу страшно. Она знала, что полная темнота подействует на нее точно так же, как стук вагонных колес, – она раздавит ее, сделает похожей на сумасшедшую. Тогда фрау Бальк избавится от нее. И Иванок не сможет ее найти, когда придет время.

Фрау Бальк приказывала ей во время объявления тревоги закрывать дом и спускаться в бомбоубежище. Ближайшее бомбоубежище находилось в одном квартале, через три дома, под продуктовым магазином. Все лето там работали русские военнопленные. Углубляли подвалы, вытаскивали землю, бетонировали, на машинах подвозили огромные блоки тесаного камня, усиливали своды, сооружали ступени. Несколько раз, это было в ту пору, когда фрау Бальк редко покидала город, Шура вместе с ней спускалась в это бомбоубежище и была поражена его размерами и прочностью. Казалось, что никакая сила не сможет сокрушить эту твердь и погубить здесь живое. Но Шура среди чужих чувствовала себя еще хуже.

Самолеты налетали снова и снова. Бомбы падали где-то в центре и в долине, в районе бараков военнопленных и ост-рабочих. Шуре стало страшно, что под бомбами могут погибнуть ребята из Гольтяева, с которыми год назад ее везли сюда в одном вагоне. Особенно жалко было Володю. Он страдал от фурункулов и нуждался в медицинской помощи. Он тосковал по дому больше других. Переживал за маму. Такое случается. И такие долго здесь не живут. За долиной и ручьем, в буковом лесу, уже целое кладбище умерших русских рабочих и военнопленных. В основном их привозят из лазарета. Иногда из тюрьмы, куда отправляют проштрафившихся.

Гул самолетов вскоре затих. Улетели. Но взрывы все еще содрогали землю и глухим глубинным эхом отдавались в горах. Это взрывались бомбы замедленного действия. О них ей рассказывал Арним Бальк. Во время одного из налетов он остался вместе с нею и тоже прятался в подвале дома. Фрау Бальк уехала на ферму, и в бомбоубежище они не пошли. В ту ночь бомбы взрывались еще несколько часов после того, как английские самолеты исчезли за черными горами.

Шура взяла горящую свечу и поднялась по ступенькам в гостиную. Пахло дымом, и она испугалась, что горит дом. Кинулась к окну, приподняла светомаскировку и выглянула на улицу. Город горел. Зарево стояло повсюду. Оно приподнимало небо, делало его неестественным, зловещим. Ближайший пожар полыхал где-то в районе бомбоубежища. По Domstrase проехала пожарная машина, потом другая. В сторону пожара бежали какие-то люди. Она даже не смогла разглядеть, кто это был, солдаты или гражданские. Перебежала к другому окну, выходящему во дворик. Здесь была выбита нижняя шипка рамы. Стекло разлетелось вдребезги. Видимо, от взрывной волны. Светомаскировка оказалась нарушенной. И Шура принялась поправлять черную штору. В это время успела заметить, что кто-то осторожно пробежал под самым окном, пересек по периметру дворик и исчез возле сарая, где хранился различный хозяйственный инвентарь и велосипеды.