Найденыш с погибшей «Цинтии» - Верн Жюль Габриэль

Но все испытания и тревоги искупались, по крайней мере, тем, с какой быстротой накапливались в судовом журнале пройденные градусы долготы. Бывали дни, когда их насчитывалось до десяти и даже до двенадцати. Но случались и такие, когда не удава лось отметить и одного градуса. И вот, наконец, одиннадцатого июня на «Аляске» увидели землю, и вскоре она бросила якорь у входа в пролив Ланкастер.

Эрик полагал, что будет вынужден задержаться на несколько дней, перед тем как сможет углубиться в этот длинный проход. Но, к его удивлению и радости, пролив оказался свободным, по крайней мере в начале. Не колеблясь, отважный капитан ввел в него корабль. Однако уже на следующий день «Аляску» окружили льды и осаждали ее в продолжение трех суток. Только благодаря сильным течениям судно, несмотря на грозившую ему опасность, могло продолжать свой путь — как и предсказывали годхавнские китобои.

Семнадцатого июня «Аляска» достигла пролива Барроу и прошла его на всех парах. Но девятнадцатого, когда она уже выходила из пролива Мелвилл, на широте мыса Уолк путь ей преградили льды.

Вначале Эрик отнесся к этой неприятности спокойно, ожидая ледохода. Но дни проходили за днями, а ледяное поле оставалось неподвижным. По правде говоря, у путешественников, застрявших неподалеку от побережья, было немало развлечений. Обеспеченные всем необходимым, чтобы не зависеть от случайностей, они совершали прогулки на санях, охотились на тюленей и наблюдали издалека за играми китов. Приближалось летнее солнцестояние. После пятнадцатого июня люди на «Аляске» стали свидетелями удивительного зрелища, незнакомого даже норвежцам и жителям южной Швеции: полуночное солнце огибало небосвод, не заходя за линию горизонта.

Забравшись на безымянную вершину, которая вздымалась на этой пустынной равнине, путешественники наблюдали, как дневное светило описывало в течение суток полный круг в небесном пространстве. По вечерам, когда все было залито солнечным светом, где-то вдали южная сторона горизонта погружалась в ночную тьму. Вернее сказать, в бледный рассеянный свет, при котором предметы теряют свои очертания, а тени расплываются. Вся природа казалась какой-то призрачной. Здесь нельзя не почувствовать, в каком далеком краю ты находишься и как близок он от полюса!… Тем не менее морозы не были сильными. Ртуть в термометре не опускалась ниже 4-5 градусов. Воздух иногда был совсем теплым, и с трудом верилось, что это и есть самое сердце Арктики.

Но даже удивительные явления природы не могли увлечь Эрика настолько, чтобы он хотя бы на минуту забыл о главной цели своего путешествия. Он приехал сюда не из любви к ботанике, как Маляриус, который с восторгом предпринимал далекие экскурсии, собирая неизвестные растения и старательно пополняя ими свой гербарий; и не для того, чтобы вместе с доктором Швариенкрона и Бредежором наслаждаться невиданными пейзажами, которые открывала перед ними арктическая природа. Ведь целью молодого путешественника было найти Норденшельда и Патрика О'Доногана, выполнить свой священный долг и, быть может, узнать, кто его родители! Вот почему он так упорно, не заботясь об отдыхе, пытался пробиться через ледяное кольцо, окружавшее «Аляску». Поездки на санях и на лыжах к далекой линии горизонта, на паровом боте — в поисках прохода… В течение десяти дней он испробовал все возможные средства, чтобы найти свободный путь. Но на западе, так же как на севере и на востоке, громоздились непреодолимые ледяные торосы. Наступило двадцать шестое июня, а они были еще так далеко от сибирских морей! Неужели признать свое поражение? Нет, Эрик не мог с этим примириться!

Повторные промеры глубины открыли существование подо льдом подводного течения в направлении пролива Франклина, то есть к югу. И тогда молодой капитан пришел к заключению, что даже не очень сильный толчок может оказаться достаточным, чтобы вызвать подвижку льдов. И решил попробовать. На семь морских миль в длину он велел пробуравить цепь небольших отверстий, отстоящих друг от друга на два-три метра, заложить в каждое по килограмму динамита и соединить между собой медной проволокой с гуттаперчевой [74]изоляцией. Тридцатого июня в восемь часов утра Эрик Герсебом, находясь на палубе «Аляски», поджег шнур, нажав кнопку электрического аппарата.

Тотчас же раздался страшный взрыв. К небу взметнулись столбы сверкающей на солнце пыли. Ледяное поле вздрогнуло и заколыхалось, словно от подводного землетрясения. В воздухе с пронзительными криками закружились тучи испуганных морских птиц. Когда все успокоилось, на бескрайнем белом пространстве, насколько мог видеть глаз, открылась черная извилистая дорожка, причудливо украшенная боковыми трещинами: гигантская льдина раскололась. После минутного ожидания ледяной массив, будто повинуясь сигналу, пришел в движение: с грохотом, скрежетом и треском он распался на части и поплыл, увлекаемый течением. То здесь, то там еще удерживались огромные льдины, целые острова, словно протестуя против совершенного насилия. Но уже на следующий день проход освободился, и «Аляска» могла развести пары. С помощью динамита человеку удалось сделать то, на что слабому полярному солнцу понадобился бы целый месяц.

Второго июля корабль достиг пролива Банкса. Четвертого вошел в Ледовитый океан. Теперь путь был свободен, несмотря на айсберги, туманы и снега. Двенадцатого пароход обогнул мыс Глясе, тринадцатого — мыс Лесборн; четырнадцатого в десять утра вошел в залив Коцебу [75]на севере Берингова пролива, пролива между материками Азии и Северной Америки, пролива, соединяющего Северный Ледовитый океан с Тихим. Так в два месяца и шестнадцать дней была выполнена программа, намеченная в Бискайском заливе.

В заливе Коцебу путешественники встретили пароход с углем из Сан-Франциско. «Аляска» не успела еще стать на якорь, как Эрик прыгнул в шлюпку и причалил к борту грузового судна.

— Semper idem! — сказал он, увидев капитана.

— Лиссабон,— ответил американец.

— Давно вы меня здесь ждете?

— Пять недель! Мы отплыли через месяц после получения вашей телеграммы.

— О Норденшельде по-прежнему нет известий?

— В Сан-Франциско не было. Но с тех пор, как мы здесь, мне пришлось разговаривать со многими китобоями, и они утверждают, что слышали от жителей поселений у мыса Сердце-Камень [76], будто европейское судно вот уже девять или десять месяцев затерто льдами западнее того мыса. Они полагают, что это и есть «Вега».

— Вот оно что! — воскликнул Эрик с живой радостью,— И вы думаете, она еще не прошла через пролив?

— Убежден. Ни одно судно не проходило здесь за последние пять недель без того, чтобы я не обменялся несколькими словами с капитаном.

— Слава Богу! Все наши испытания с лихвою окупятся, если нам удастся найти Норденшельда!

— А вы не первые будете,— сказал янки, иронически улыбаясь.— Вас обогнала американская яхта. Она прошла здесь три дня тому назад и так же, как вы, осведомлялась о Норденшельде.

— Американская яхта? — переспросил Эрик с удивлением.

— Да, «Альбатрос», капитан Тюдор Броун, прибывший из Ванкувера. Я сообщил ему все, что знал, и он немедленно повернул к мысу Сердце-Камень.

Глава XVI

ОТ МЫСА СЕРДЦЕ-КАМЕНЬ ДО ЛЯХОВСКИХ ОСТРОВОВ

Итак, Тюдору Броуну все-таки удалось узнать об изменении маршрута «Аляски»! Итак, ему удалось обогнать ее и Беринговом проливе!… Но каким образом и каким путем? Это казалось почти сверхъестественным, но тем не менее факт оставался фактом. Как ни потрясла Эрика новость, он никому не выдал своего волнения. Быстро покончив с погрузкой топлива, которыми заполнили все угольные ямы, он, не теряя ни минуты, направил судно в Чукотское море.