Отвергнутый жених - Сабрина Джеффрис

Рука Гриффа невольно сжалась в кулак. Дэниел никогда этого не поймет. Дело не в деньгах. Он хочет превратить «Найтон-Трейдинг» в могущественную, достойную уважения компанию. Не слишком дальновидный, Дэниел не подумал о людях, работающих на Гриффа, торговле, которую можно подхлестнуть. Как смеет он намекать, что у Гриффа на уме только месть, что он просто ищет удовлетворения каких-то мелких амбиций?! Дэниел ошибается и очень скоро это поймет.

Грифф устало перебрался через груды сломанной мебели и всякого хлама. В свой первый поход вниз по лестнице, когда его нога провалилась в ступеньку, он обнаружил причину, почему слуги никогда не пользовались этим путем. Теперь он стал более осторожен.

Когда Розалинда отзовет своего лакея, ему не придется делать это слишком часто. Он надеялся, что она не станет его снова преследовать, потому что устоять перед ней он не мог.

Все его усилия отпугнуть ее лишь сильнее возбуждали его. Когда они оказывались вместе, это был истинный пир чувственных намеков. Первое блюдо – ее обжигающие вопросы. Второе – его пикантные ответы. На третье – ее нежный румянец. Потом все повторялось сначала, во всевозможных вариациях, пока не заканчивалось тем, что он начинал желать ее на десерт.

То, что началось как способ прогнать ее, стало опасной эротической игрой, которая закончится, лишь когда Розалинда окажется в его постели.

Он отбросил эту мысль. Соблазнить девственницу непозволительно. Он не собирается на ней жениться, а она – выходить за него замуж. Но он не может выбросить ее из головы.

Эта женщина – «оригинал» во всех смыслах этого затасканного слова. Богатство ее не впечатляло, лесть на нее не действовала. Она командовала всеми в доме, и все же слуги говорили о ней с любовью. У нее была раздражающая привычка называть веши своими именами, и все же самые безумные ее планы воплощались в жизнь, несмотря на странные способы их осуществления. Теперь ему даже нравится ее пристрастие к кричаще-ярким платьям. Насыщенные цвета ей к лицу.

Он не мог забыть ее поцелуев, невинность едва ли способна была смягчить возбуждение, за удивлением скрывалась страсть. Как мог такой чистый восторг не всколыхнуть самые низменные инстинкты мужчины?

Проклятие, после сегодняшнего танца бильярдного соблазнения он не знал, сможет ли прожить еще день и, словно зверь, не утащить ее в свое логово.

Грифф добрался до своей комнаты и быстро вошел, мечтая о следующей перепалке с Розалиндой.

Он уже закрыл за собой дверь, когда заметил ее. Объект его одержимости сидел в кресле, положив голову на письменный стол. Он замер, потрясенный, гадая, не сила ли его желания заставила ее появиться здесь. Но нет, если бы он представлял ее в своей спальне, она уже была бы обнаженной. Вместо этого на ней было изумрудно-зеленое платье, которое он так часто в мечтах срывал зубами во время их игры в бильярд.

Обманутое вожделение быстро обернулось яростью, когда он осознал, что эта женщина тайком прокралась в его комнату. Она отперла дверь и вошла без его ведома и позволения. Господи, неужели у воинственной королевы нет ничего святого?

Он заметил пачку бумаг, высыпавшихся из ее расслабленных пальцев, и кровь застучала в ушах. Что он тут оставил? Было ли там что-то, что могло раскрыть его обман? Подкравшись к столу, он заглянул в бумаги, веером высыпавшиеся из ее руки.

Ничего важного, только накладные. Ей стало скучно просматривать их, и она задремала. Приходила ли она сюда раньше?

Не имеет значения, больше это не повторится. Одно дело – дразнить его и насмехаться над ним, и совсем другое – нарушить его уединение. Этого он не станет терпеть. Он хотел потрясти ее за плечо, чтобы разбудить, но тут взгляд его упал на кусок кварца, который он клал на бумаги.

С мрачной решимостью Грифф взял его, отодвинувшись к краю стола, наклонился и уронил камень в непосредственной близости от ее головы, но так, чтобы ее не поранить Камень с громким стуком ударился о дерево.

Она вскочила как ошпаренная.

В то же мгновение он нагнулся вперед, уперся кулаками в стол и прорычал:

– Какого черта вы здесь делаете?

Пачка бумаг выскользнула из ее руки и рассыпалась по полу.

– Почему я... тут был...

– Вы не имеете права входить в мою комнату без моего разрешения.

Несколько мгновений она смотрела на него, охваченная смятением, потом бросила взгляд на отодвинутое от стены бюро и прищурилась:

– У вас хватает наглости обвинять меня? А сколько запертых комнат посетили вы без моего позволения? Отвечайте!

– Столько, сколько посчитал нужным. – Ведь этот дом по праву принадлежал ему. – У меня не было выбора. Вы отказали мне в уединении, преследовали меня, потом приставили ко мне лакея.

– Вы сами отказались от права на уединение, когда стали шнырять по моему дому!

Грифф в ярости схватил Розалинду под руки и поднял из кресла.

– А вы пренебрегли вежливостью, ворвались ко мне в комнату. А теперь убирайтесь!

Он отпустил ее, и она, шатаясь, отступила назад, явно потрясенная тем, как грубо он с ней обошелся. Но тут же выпрямилась и гневно посмотрела на него:

– Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете, что вам нужно. Вы приложили много стараний, чтобы получить возможность свободно передвигаться по дому. Итак, что вы ищете?

– Место, где ко мне не будут приставать не в меру любопытные женщины!

Она фыркнула.

– Ваша грубость не отпугнет меня. Я хочу знать правду!

Он уставился на мегеру, на мгновение потеряв дар речи. Но когда ощутил исходящий от нее запах розовой воды и осознал, что Розалинда у него в спальне и они одни, от его гнева не осталось и следа.

Он пожирал ее глазами. Ее шаль лежала на полу, оставив обнаженными два кремовых полумесяца плоти над зеленым корсажем. Как лепестки лилии, плывущие по бурному морю, они поднимались и резко опадали в такт ее прерывистому дыханию. Затем он перевел взгляд на ее дрожащий подбородок и полные приоткрытые губы.

Те самые проклятые губы, которые постоянно приводили его естество в боевую готовность.

– Если вы не перестанете совать нос в чужие дела, – рявкнул он, – я приму другие меры!

Схватив ее за плечи, он опустил голову, но, прежде чем успел поцеловать ее, она взмолилась:

– Не надо! – Он помедлил. – Не смейте целовать меня, Грифф Бреннан!

Грифф Бреннан! Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения. Она соединила его имя с фамилией Дэниела.

– Я вас предупреждал, – выдохнул он. И прильнул губами к ее губам.

Он ожидал от своей богини войны яростного сопротивления, но она словно замерла.

Самая соблазнительная женщина, когда-либо искушавшая страстного мужчину, была в его объятиях у него в спальне. И он желал ее. Проклятие, как же он ее желал!