В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

Лекор дипломатично завершил встречу. Мы получили уверения в любой помощи. Нами занялся секретарь, которому указали доставить все, что требуется. И чтоб без нужды мы на берег не выходили.

Все сложилось, как нельзя лучше. Мы вернулись на корабль со свежими припасами. Лодки от нас шарахаются. Теперь только один подплывает и спрашивает, что нам надо, а потом привозит.

Я нарисовал капитану крестик на карте. Это рядом. Четыреста метров от пляжа. Только где у них этот будущий пляж? Два дня прошли в медленном крейсировании. Фонарь Соболевского помог в поисках. Ну, как помог? Зацепился за обломки.

Мы встали на якорь прямо над местом. Дождались досок и заготовок для рей. Соорудили из них конструкции для ремонта, палубу завесили парусиной. У меня четыре водолаза. Решил, что будут работать по сменам. Но сначала разведка. Вдруг не то? Глубина одиннадцать метров. Весьма хорошие условия.

— Что ищем? — Спросил Васильев, — точнее, уже нашли.

— Галеон «Эль-Пресьядо», — просто ответил я, — деньги нужны для планов нашего посланника.

— Что, вот так запросто приплыли к чужим берегам. Сейчас водолазы подергают веревку и вытянем корзину с золотом?

— Сейчас увидим, — показал я на веревку, которую по сигналу уже тащили.

Показалась корзина, четверо тяжело перетянули ее через борт.

— Ну, вот. Сглазили, — улыбнулся я, доставая серебряный слиток, тяжелый, фунтов на сорок, — ребяты, складываем эти дрова пока к мачте. И корзину опускаем, они там ждут, между прочим.

— Признайтесь, вы продали душу? — Капитан серьезен, — иначе я отказываюсь понимать.

— Что, опять хвост отрос? — Оборачиваюсь я за спину, — недавно же Петров ампутировал. Да шучу я, что вы так на меня смотрите. Может, это другой галеон. Но тоже с сокровищами. Видите же, что не золото, а серебро. Нечистая сила серебро не любит, так? А я совсем не против.

Вытащили корзину с золотыми реалами. Фунтов на двести. Через два часа подняли первую смену водолазов.

— Кирпичей множество. Они кучей лежат, — докладывает старший, — а монеты разлетелись, собирать приходится. Там еще статуя, вроде католической Богородицы, тяжеленная, не сковырнуть. Веревками обвяжем, с борта тянуть надо лебедкой.

К вечеру куча слитков у мачты выросла, прикрыли ее брезентом. Михаил Николаевич ходит взад вперед по палубе.

— Может, знаете, сколько там этого добра? — Заглядывает он в глаза.

— Довольно много. Но мы же не все сможем поднять. Только то, что лежит просто и занесено песком и илом.

В мое время вытащили сорок семь тонн золота и почти сто пятьдесят тонн серебра. Мои в день вытаскивают около двух тонн разных грузов. Статую тоже вытащили. Команда крестится, когда мимо проходит. В отличии от серебра, золото чистое. И произведение искусств стоит во всей красе. Разговоры разные. Появились версии, что это нам негритянка помогла наколдовать, но их отмели в пользу Алены.

Через неделю такого «ремонта» мы подали условный сигнал на иногда появляющуюся одинокую лодку с желтым флажком на рее. На следующий день прибыл бравый «кобальеро» Мануэль Орибе, сподвижник Левальехи. Мы обменялись приветствиями. У него крепкое рукопожатие, волевой подбородок и черные чуть топорщиеся усы, как у сказочных пиратов.

Я сдернул брезент с кучи, которая уже мешает пушкам:

— Это нужно вывести.

— О, мой Бог! — Только и сказал Мануэль, — но как? Вы вытащили это из воды? Невозможно!

— Когда благоволит Господь, все возможно. Эта статуя будет символом свободы.

— Да, это прекрасная мысль. Но дайте мне прийти в себя. Я поражен.

Мы отпаивали Орибе ромом с кофе, потом просто ромом.

— В любой момент могут нагрянуть люди Лекора, — собрался он с мыслями.

— Если прознают, то нагрянут. Пока они думают, что у нас карантин. Но мы ограничены погодой. Уже холодает. Начало октября. Через месяц будет сезон дождей, который лучше переждать в более приятном месте.

— Вы хорошо осведомлены о нашем климате.

— Как любой путешественник, я люблю расспрашивать местных жителей об их стране.

— В глубине Объединенных провинций Ла-Плата дожди не так досаждают.

— Очень на это надеюсь.

Лодка пришла этой же ночью вместе с Левальехой. Он долго думал. Ощупал все руками. Я назначил премию всей команде за счет добытых сокровищ и с полного его согласия.

— Я был уверен, что ваши благие пожелания лишь фигура речи, — сказал он сидя с нами в кают-компании.

— Я никогда не бросаюсь словами. И рассчитываю на то же от своих партнеров.

— Безусловно, вы правы, — кивнул он, — я выполню то, что обещал.

— Если требуется, то мы сможем продолжить погружения без вашего участия, — сказал капитан, — люди подготовлены и хорошо сработались. Эту часть операции я возьму на себя.

— Погода испортится, посмотрим.

Вскоре холодные ветры «памперо» загнали нас на берег. Иногда температура опускается до пяти градусов по Цельсию. Корабль остался на якорях. Нас поселили на окраине города. Местный доктор убедился, что мы не взяли с собой заболевших. Спокойно прожили неделю. А потом внимание к нам стало все больше и больше. Сначала Игнат поймал воришку. За него пришли заступаться крикливые метисы. Федя с Игнатом объяснили, что воровать плохо. Появились ножи и пистолеты. После короткой стычки двое местных остались лежать. Но недолго. Их поглотила морская пучина. Впрочем, никто не жаловался. Но я решил, что отдыхать хватит. Подтянется подмога, никаких денег не хватит откупаться. Особенно, если почувствуют, что они есть.

Мы вернулись на шлюп. Растянули парус палаткой над палубой и продолжили работу. Зато Левальеха организовал наше снабжение по высшему разряду. Еще бы. Он уже перевез на сушу чуть более двадцати тонн серебра и пять тонн золота. Слитки очищенного серебра, что подтверждается пробниками и клеймами, весят по двадцать восемь килограмм. В рубле одна тысяча восемьсот двадцатого года почти восемнадцать грамм чистого металла. Грубо говоря, один слиток тянет на полторы тысячи рублей. Тонна на пятьдесят пять тысяч серебряными рублями. Одного серебра передали на миллион с лишним, и золота на три с половиной миллиона, если мерить на золотые екатерининские рубли. Или шестьсот двадцать пять тысяч, если перевести в английские соверены. Гигантская сумма. Своих не забыл, матросы получили по слитку, офицеры по два, водолазы по три. Капитану вручил пять. И протягиваю кошелек с монетами.

— По договору мы должны привезти все домой, что найдем, — напоминает он, держа руки за спиной.

— Точно так, но здесь мы выполняем поручение посланника, который является полномочным представителем Его Императорского Величества и по его непосредственному заданию. К тому же премия из средств наших новых друзей.

— Поймите мое состояние. Таких денег я не видал никогда, а тут они на палубе валяются. Матросы на них сидят, курят.

— Понимаю. Тем не менее, прошу принять.

— Уговорили. А как же вы?

— Помните сказку, когда богач нашел сокровища в пещере, но пожадничал. И когда из рук монета упала, то все остальное превратилось в прах. Я того же боюсь. Сейчас мои мысли о другом.

Каждую ночь лоцманские шхуны делают два рейса. Свежеприготовленное мясо, вино, фрукты у нас не переводятся. Я решил не упускать дело из-под контроля. В непромокаемом плаще провожу и день, и ночь на палубе. За месяц таких трудов силы иссякли.

Но к середине ноября дожди прекратились, солнце высушило палубу. К нам прибыл ночью Левальеха собственной персоной. Состоялся долгий разговор.

— Это не здесь, — говорит он шепотом, — в Андах есть ущелье. Я все нарисую. Но предприятие слишком рискованно. А хотите, я оставлю вам сегодняшний груз?Хватит на хорошую жизнь вам и всему экипажу. И вашим детям. Зачем вам ключ к чужой земле?

— Так что там? — Спрашиваю я.

— Не знаю. Одни говорят, статуи, другие, что какой-то перстень. Там меняется привычный мир. И лучше не заходить, потому что неизвестно, каким выйдешь.

— Вы не пошли?

— Туда не пошел.