В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

По позвоночнику бегают мурашки. Меня нашли и ждут. Вряд ли будут похищать, постараются поговорить. А я не хочу. Значит, какое-то объяснение мне нужно устроить. Для начала я поговорил с капитаном. Тот похмыкал:

— Может статься, что повлияла излишняя мнительность, свойственная людям мыслящим.

— Очень бы хотелось, но я уверен в нездоровом интересе ко мне.

— В порту никто не будет устраивать бездумные интриги. Это чревато политическими последствиями. В любом случае, от борта не удаляйтесь. Ваши люди сведущи в охране, вот пусть и приглядывают.

— Тогда прошу вашего разрешения на прояснение ситуации своими силами.

— Проясняйте, только без известных последствий. Думаю, вы осторожничаете сверх меры.

Я позвал Петьшу и Игната.

— Вечером возьмете одного типчика из тех, что трется. И сюда его с мешком на голове. Поговорите, Петров переведет.

— А потом?

— А потом отпустим. Но сначала покажем меня, в цепях и соплях.

Устроили спектакль. Языка взяли тихо. Как только тот заступил на пост, Петьша, улыбаясь, спросил выученный вопрос про какую-то улицу. А когда топтун повернулся показать, где это, то сунул ему два пальца в шею и подхватил обмякшее тело.

Как и предполагалось, вражеский сотрудник много не рассказал. После убедительных нажатий на точки легенда о поисках собутыльников отпала. Но и осталось немного: наняли, заплатили, показали мой портрет. Кто успел нарисовать, он не знает. Просто ходил, смотрел, ждал, когда через два часа сменят.

Мои ему дали шиллинг и велели молчать. Потом его провели мимо меня, сидящего на цепи у двери. Я просил пить и строил жалобное лицо. Игнат еще пнул меня ногой, весьма ощутимо, и показал пальцем типу: «Этого ищете? Больше не старайтесь. Он останется здесь». А доктор перевел.

На следующий день наружное наблюдение не сняли, но прятаться стали более изобретательно. Подходила полиция к борту, но ничего не сказала. Судно другого государства для нее неприкосновенно.

Пришлось мне появляться на палубе только в темноте. Зато от таких обстоятельств возобновились занятия с ребятами. Кто еще плохо писал или считал, подтягивали. К моему удивлению, среди крестьян немало людей, которые прекрасно считают в уме. И не простые действия, а весьма сложные и практичные. В каждой артели есть умник, который вычислит объем грунта, вынутый их пруда сложной формы или посчитает сложные проценты. Если учить, то большинство деток схватывают на лету.

Вскоре потребовались продвинутые занятия. Это обычное дело, когда офицеры обучают в плавании матросов грамоте. Иногда до очень приличного уровня. И наши офицеры не отказывались мне помочь. Собрался целый клуб саморазвития. Некоторые матросы из команды тоже попросились, потом присоединились другие. Так потом и обменивались знаниями все плавание, кто что мог.

Я читал курс первой медицинской помощи. Гаврилов слушал, открыв рот. Да и остальные внимали. Слава подкралась незаметно. Стал известен случай в горном институте, куда поступил Виктор. Тот самый помещичий сынок, которого гордость и устремленность заставила пройти наше обучение. А мы не отказали, с дальним прицелом. Во время трапезы один из преподавателей подавился. Пока все бегали и махали салфетками, Виктор применил прием Геймлиха. Кусок вылетел у несчастного профессора, а наш выученик, как и положено индейцам, с непроницаемым лицом отошел на свое место. Но после расспросов его обязали научить других, а он сослался на меня и секретные знания в разных сферах жизни, которые у нас получил.

С целью просвещения меня и нашли в Питере перед самым отплытием. Пришла целая делегация. И моряки тоже. Все желали получить учение из первых рук. Но мне некогда. Я извинился и благословил Виктора на преподавание по части экстренной помощи.

И тут выясняется, что я тот самый и есть. Это Гаврилов фамилию припомнил, а заодно и мою причастность к хирургическим операциям и производству лекарств. Потом узнали знаменитого, но совсем недосягаемого в своем Суличе Петрова. Врач наш, Алексей Васильевич даже пришел к капитану с требованием поменять их местами: жертвовал свою должность врача и был согласен на натуралиста. Еле успокоили. Он смотрит на Петрова теперь, как на божество.

Я обучаю команду основам, а заодно рассказываю про асептику и антисептику, источники болезней, бактерии и простейших, вроде лямблий. Про вирусы молчу, рано еще. Лекции мои в простой форме, но с клиническими примерами. И никто не ставит мои выкладки под сомнение. Раз Зарайский сказал, значит, так оно и есть.

Через неделю приборы привезли. Для себя я заказывал две подзорные трубы. Примерно на четырнадцать крат увеличение. Качество не цейсовское, но вполне приличное. Раздвигается на четыре колена, блестит латунью на солнце.

Погрузив докупленные припасы, наш шлюп поднял паруса. Когда ушли из Портсмута на расстояние двухдневного пути, Васильев передал мне объемистый конверт. «Будьте добры ознакомиться. По окончании сожгите то, что посчитаете нужным».

Алена сидит в кресле, поджав ноги. Маленький нож вскрыл бумаги.

— Что там? — Любопытничает жена.

— Похоже на справку о состоянии дел в Бразилии. Сейчас почитаем, — перебираю я листы, — о, у них там целая Империя. Фактически правит Император Педру Первый, но есть сложности. Португалия еще не признала независимость бывшей колонии. Судя по описанию, весьма образованный молодой человек. Музицирует. И бабник, каких свет не видывал. Портрет приложен, смотри.

— Красивый, кудрявенький. А почему правит он?

— Принц потому что. Сын короля Португалии. Их Наполеон прогнал с трона. Они всем двором под плотным контролем англичан переехали жить в Бразилию. И очень хорошо устроились. Но времена изменились. Папаша уехал обратно, а потом помер. В Португалии власть захватили какие-то темные личности. Бразилия в лице Педру не захотела иметь ними дел. Тут карта есть. Ух, ты! Уругвай, Парагвай и часть Боливии входит в Империю. Здоровая она!

— Ты там был, в этих краях?

— Нет. Но географию люблю. Столица у них, пишут, Рио-де-Жанейро всего шестьдесят лет. Как золото нашли в Минас-Жейрас, так и перенесли из Сальвадора. Но золота много и надолго хватит. Разные концессии добывают. Наши тоже его хотели искать вместе с бандейра и свои места застолбить

— Что еще за бандейра?

— Экспедиции первопроходцев в джунглях. От слова «знамя». Участники называются бандейрантами. Отчаянные, судя по всему, ребята.

— У нас таких нет?

— Есть. Помнишь, про Ермака Тимофеевича рассказывал? Он со своими казаками и есть типичная бандейра.

— И что там нам делать?

— Тут записка рукой Николая Павловича лично. Он пишет, что Лангсдорф под наблюдением английских агентов. Свободно действовать не может. Сейчас вместе с экспедицией сидят в своем имении и никуда уже два года не двигаются. Собирают всяких жучков и травки с семенами на территории фазенды. Ждут помощи. Коцебу не смог содействовать. Основные инструкции получим у него, так как доверить секрет бумаге нельзя. И просьба приложить все силы, чтобы исполнить задуманное. В конце приписка, чтоб показал эту записку посланнику.

— Не густо сказал. А пачка большая.

— Так всегда и бывает. Написано много, а ясней не становится.

Мы обходим Европу. Погода благоприятная. Через девятнадцать дней показались Канары. Там мы простояли четыре дня, обновили запас воды, купили свежей козлятины и размялись. Но место неприглядное. Там, где мы были, не понравилось.

Через две недели пересекли экватор и устроили по этому поводу праздник. Бывалого моряка обрядили Нептуном, а нас купали в море. Купание по дороге устраиваем часто. Оба доктора настаивают на регулярной помывке, пусть и в соленой воде. За борт спускается парус, в нем все и бултыхаются. Я тоже присоединяюсь, а Алена один раз прыгнула в сорочке, но она так облепила тело, что даже моя прыть с плащом в руках не спасла от взглядов и вздохов всего экипажа.

— А как в твоем мире девушки купались, — спросила она наедине.