Время в моей власти - Геннадий Иванович Атаманов

самую первую страницу, и понял: развязка обозначена в самом начале. И какая развязка…

В семнадцать-то лет он просто утонул в этих «водах», не обратив никакого внимания на первые строки, купался в любовной истории… В этот вечер добрался и до последних страниц…

– Как же так?!

Пришлось ему на кухню идти, воду пить, и холодной водой умываться.

Никак не мог понять: как можно было связаться с какой-то «тёткой», когда и невеста была – и любовь, да какая любовь! И ради этой «тётки» бросить всё, и с таким позором уехать…

Потом уже, потом, ему предстояло увидеть, осознать и такую красоту, как у невесты, и такую любовь, как к этой «тётке»…

Проснулся поздно. Жарко светило солнце, чирикали за окном воробьи. Немного полежал, разглядывая щербинки, полоски, почти невидимые чёрточки на белёной стене – играя в детскую игру , когда пристально глядишь на что-нибудь, и выдумываешь, выдумываешь: вот эта вмятинка похожа на смешную рожицу, а вот эти завитушки с полосками – на машину… Повернулся на другой бок, увидел высоко в небе кучевые облака… Нет уж, облака – это можно целый день разглядывать-придумывать! Пора вставать.

Дома никого нету, родители уехали на три дня – такая у них работа. Надо завтрак сготовить, самому поесть, кошку покормить – сидит у порога, смотрит. Никаких проблем! У стены стоит целое ведро яиц, сейчас будет глазунья. Включил радио: надо ж новости послушать современному молодому человеку!

– Выполняя решения ХХIII съезда КПСС, труженики совхоза «Заря коммунизма» приняли повышенные социалистические обязательства…

Оч-чень ценные сведения. Это они, труженики, выпускают газету «За яйцо»? На днях он услышал анекдот-быль про птицефабрику – и газету с таким названием.

Чайник скипел, чаю попили, а глазунью даже посыпали зелёным луком. Белки-жиры-углеводы-витамины! Можно действовать. Денёк солнечный, облака улетели – на пляж сходить, что ли? С полчаса ходьбы, а там и одноклассники, друзья. Плавки вот только… С другом купили в магазине, а дома потом сами переделывали, шили-перешивали. Надо еще раз примерить – посмотреть. Надел, кое-как приладил на подоконнике небольшое зеркало, повертелся… Нормально!

– Голь на выдумки горазда, – часто любит повторять его тётя – тётя Таня.

Настроение повысилось, поставил музыку: Сальваторе Адамо, «Падает снег». Друг, опять же друг выручил: оставил магнитофон на денёк-другой…

Дорога на пляж идёт сначала по асфальту, а далее по лесопарку, среди сосен, с горы на гору. Скользят под ногами иголки, сосны обдают смолистым ароматом, солнце печёт всё сильнее – и в самый нестерпимо жаркий момент подходишь к длинному, раскаленно-вязкому песчаному спуску. Делать нечего: подсучиваешь штаны, подтягиваешь носки – вперёд, потихоньку, потихоньку, обмирая от жары.

На всю жизнь запомнил дорогу. Живя в других краях, гораздо более прохладных – с тоской вспоминал!

Вода в реке, вообще, всегда холодная – но в такую жару и она прогрелась. Побросал на песок штаны-рубашку, и, блаженствуя, забрёл в воду, проплыл, окунулся… Аж круги радужные пошли перед глазами – до того жарко! Еще поплавал-понырял – наконец, вылез на берег. Отдышался, огляделся. Никто, вроде, на него не смотрит, знакомых не видно. Там вон галдят ребятишки, кучей сидят мужики в черных трусах до колен, выпивают-закусывают. Но вдали пара девчонок, вроде знакомых… Да, с короткой стрижкой – это Нина, и подруга с ней. Нина что-то говорит, делая энергичные жесты, подруга согласно кивает… Подойти, что ль? После вчерашнего, пожалуй, можно и подойти, только надо изобразить: не слышал ничего… Но тут они сами, сдёрнув своё покрывало и прихватив журнал, двинулись в его сторону. Понятно, мужики допекли, всё гогочут и подвигаются к ним…

– А-а, привет! – весело, как всегда, помахала рукой Нина. – Мы тут рядом – хорошо? У тебя тихо.

И подруга тоже приветствовала:

– Здрассс-т…

Нина занялась покрывалом, бегая вокруг, расправляя уголки – и он, украдкой взглядывая, рассмотрел её всю. Красивая… И купальник что надо, в белую волнистую полосочку – море, наверное… Махом шлёпнулась на покрывало, зашелестела журналом «Советский экран».

– О-о! Вот мужчина! Пожилой, но какой красивый: Донатас Банионис. – Посмотри.

Протянула журнал. Небольшая черно-белая фотография. Вроде, даже простоватый, круглолицый мужчина. Брюки, рубашка. На первый взгляд – ничего особенного. Нет: глаза, выражение глаз. Весь облик. Какой? Да какой-то не такой – непривычный. Главное, всё-таки, выражение глаз.

Конечно, он уже видел немало важных людей, больших начальников – тех же директоров школ да завучей. И вообще – всяких. В костюмах и галстуках. Они все были страшно далеки от него, серьёзные, строгие, сердитые, перед которыми он – как пылинка… на том окне, или неведомый листик, туда занесённый. А здесь человек смотрел – и видел тебя.

Магия имён, званий, титулов была ему еще неведома. Не понимал он и чужих людей. Так и не нашел, чего сказать. Посмотрел – и вернул журнал.

– Купаться! – хлопнула Нина ладонью по журналу и побежала к воде.

Плавать она умела, так что он не сразу и догнал её. Мокрые прилипшие волосы, мокрое лицо, словно заплаканное – но с весёлыми глазами. В какой-то момент она шлёпнула ладонью по воде, брызги полетели на него. Однако он не понял, случайно это, или специально, и отвечать не стал…

Вылезли, отдышались, девчонки – причесались.

– В дурачка?

В сумке у Нины и карты нашлись. О-о! В дурачка он умел. Игра самая простая, но всё-таки требует умения, какой-никакой практики. Дома, играя с другом, он, случалось, обыгрывал того десять раз подряд! На листе бумаги писали: Вова – Витя; играли – и ставили 0 или 1. Под «Вовой» зачастую выстраивались одни нули: торопился, волновался, теребил карты, плохо следил, какая масть, или карта, ушла… Витя даже посмеивался над ним. Когда освоили сложный, действительно «картёжный» покер, у Вовы всё пошло под ноль…

Но девчонки – народ хитрый, приметливый! Остался в дураках раз, другой… Хорошенько перетасовал карты, стал играть внимательно – и девчонкам скоро надоело оставаться в дураках.

– Давайте, позагораем…

Улёгся, конечно, с краешку. Стал глядеть на бесконечное небо, на провода, идущие над рекой к далёкому столбу – или, наверное, это называется вышка… И почему-то вспомнил детские годы, ведь всегда приходили сюда: спускались с горы – и тута. Купались, правда, не в реке, а в «баласе» – такое заполненное водой место между горой и рекой, там и плавать научился. Сейчас в «баласе», среди малышни, стало купаться неудобно…

И с девчонками рядом лежать – ну, не то чтобы неудобно – непривычно. Первый раз! Первый раз, как взрослые… Знакомые парни – да и одноклассница, вон, прошла – только взглянут, и молча