Святой дьявол - Распутин и женщины - Рене Фюлёп-Миллер

Еще более важным было то, что Григорий Распутин обладал чудесной целебной силой и способен был вылечить даже самых безнадежных больных. В этом Стана полностью убедилась, когда в Петербурге появилась простая, но почтенная и богобоязненная мещанка, вдова Батманова, чтобы рассказать, как Григорий Ефимович еще до его прибытия в Петербург, на родине в Сибири считался святым и чудотворцем, как стекались к нему матери с больными детьми, мужчины и женщины с неизлечимыми недугами и, выздоровев, покидали его. Сама вдова Батманова пожертвовала все свое значительное состояние на благотворительные цели в знак благодарности за излечение отцом Григорием.

Кроме того, личное впечатление, которое произвел на Стану Распутин, оказалось прямо-таки потрясающим, и не только она сама, но и ее супруг, сестра и зять в такой же мере прониклись его святостью, как только познакомились с ним. С того момента Григорий Ефимович стал регулярно появляться как у Станы, так и у Милицы и ее супруга Петра Николаевича: не далее как вчера он снова был у Станы, и, использовав эту возможность, она сообщила ему, как плохо идут дела у бедного цесаревича и в каком отчаянии Алике. Восторженно сияя от счастья, Стана сообщила императрице, что чудотворец ответил так: "Передай царице, что она не должна больше плакать, я вылечу ее ребенка! И когда он потом станет солдатом, у него снова будет румянец во всю щеку!"

Впервые за много дней на лице императрицы появилась улыбка... а Анастасия Николаевна, сидя перед ней на полу, рассказывала и рассказывала. Правда, вначале Алике едва слушала, так сильно была охвачена страхом и заботами, но, по мере того, как Стана продолжала свое повествование, она, хоть и не сразу, но все-таки поняла, о чем идет речь: этот крестьянин хочет защитить императора, ее и маленького Алексея от покушений революционеров, хочет спасти Россию и православную Церковь и вылечить дорогого, единственного Алешу!

Кровь начала медленно приливать к утомленному, бледному лицу императрицы, ее глаза постепенно обрели живость и блеск. А когда Стана начала подражать деревенской речи Распутина, царица невольно улыбнулась. Все, что этот крестьянин говорил о выздоровлении и "румянце во всю щеку", звучало так просто и сердечно, что Александра тут же почувствовала расположение к этому человеку. У нее появилось неодолимое желание познакомиться с тем чудотворцем, и она решила в тот же день поговорить об этом с государем.

Когда Стана заметила, что ей удалось пробудить в императрице заинтересованность, отвлечь ее от тяжелых мыслей, вдохновение черногорки уже граничило с экстазом. Пылко и убедительно описывала она внешность Григория и особенно его глаза, их проницательный взгляд. Она говорила о притягательной силе, присущей этому взгляду и заставляющей забыть, что перед вами простой крестьянин. Великая княгиня отпустила колени императрицы и сопровождала свой рассказ оживленной жестикуляцией; она очертила в воздухе фигуру и движения нового святого, повторяя его слова. Вдохновенный и образный рассказ постепенно захватил и императрицу.

В комнате больного тем временем стемнело, и только сквозь окно проникал тусклый свет. Когда Александра почувствовала у своих колен гибкое тело черногорской подруги, она скорее догадывалась о ее страстных жестах, чем видела их, она слышала из ее уст интонации сибирского пророка, и ей, не спавшей уже третью ночь, показалось, будто из темноты комнаты медленно поднимается, вызванная словами и жестами Станы, худая, сильная фигура крестьянина с длинными волосами, бородой и добрым, мягким взглядом.

- Вспомни, Аликс, - продолжала великая княгиня, - что тебе сказал доктор Филипп, когда ему пришлось нас покинуть. Он предсказал, что Бог пошлет вам нового друга, который поможет вам и защитит вас! Поверь мне, Алике, это он и есть, этот друг, о котором вам возвестил Филипп! Он спасет Россию и вылечит твоего сына! Бог послал его вам!

Когда Александра смотрела в темную комнату, ей казалось, что она ясно видела перед собой нового "друга". Он подошел к кровати, простер над больным руку, как будто благословляя его. "Он вылечит твоего сына!" воскликнула Стана, и это был уже не полушепот, голос звучал уверенно и четко. Тогда царица громко заговорила:

- Как ты добра ко мне, Стана! Ты и Милица, вы единственные, кто добр ко мне!

С тем пылом и силой, с какими несчастные люди доказывают свою любовь и благодарность, она сжала ладонь Станы.

Вошла няня, чтобы зажечь свечи, а вскоре после того пришел и царь. Их удивила перемена во внешнем виде императрицы. В течение нескольких дней она была погружена в горе и отчаяние, а теперь выглядела почти веселой и приказала накрыть внизу ужин.

Император взволнованно поцеловал руку Станы:

- Вы и Милица, - сказал он, - единственные настоящие друзья среди наших родственников, и тем не менее меня постоянно пытаются настроить против вас!

Императора все время хотели убедить, что "черногорки" оказывают на него неблагоприятное влияние, что они необразованны, суеверны и не обладают хорошими манерами, что они, несмотря на полученное в Смольном монастыре воспитание, все равно остались "мужичками", чего и следовало ожидать от дочерей мужицкого князя. И разве не выдвигал этот вечно брюзжавший граф Витте все новые претензии и опасения; он не переставал утверждать, что симпатии Станы и Милицы к императрице основаны на эгоистическом расчете.

Время от времени делались попытки настроить императора против "черногорок", но он достаточно хорошо понимал, как надо относиться к таким интригам. Он знал и презирал тех министров и придворных, которые ни к чему другому не стремились, кроме как добиться для себя расположения. То, что они выдвигали против Станы и Милицы, было в глазах государя не чем иным, как клеветой! Теперь, когда Стане удалось развеселить его любимую Алике, ему все было ясно. Как же он мог не ценить этих женщин и не быть им благодарным, когда только они смогли действительно утешить императрицу в ее отчаянии! Когда Александра появилась за столом, Анастасия Николаевна уже подробно рассказывала императору о сибирском божьем человеке Григории Ефимовиче. Они еще долго говорили о нем втроем, Алике заставила великую княгиню повторить все то, что она уже говорила ей о страннике. Впервые за эти дни царская чета почувствовала что-то, похожее на надежду.

Даже вскоре после этого, когда царица опять поспешила в комнату и застала там цесаревича все еще мертвенно-бледным, стонавшим, скорчившимся в кровати, все равно в этот вечер у нее было легко на сердце, она вновь надеялась, что, в конце концов, все будет хорошо.

Спустя некоторое время она отправилась на покой и еще долго размышляла над словами, которые сказал ей на прощание месье Филипп. Неужели действительно наступил момент, когда Бог, наконец, услышал ее страстные молитвы и послал ей нового помощника, нового "друга"?

* * *

Через несколько дней после этого Николай и Александра сидели в императорском рабочем кабинете. Было около девяти часов вечера, Алике нетерпеливо считала минуты, прислушиваясь к шагам за дверью, несколько раз подбегала к письменному столу, за которым сидел ее супруг, с возгласом: "Он идет!". Но оказывалось, что это не так, часы показывали уже девять, а так нетерпеливо ожидаемый гость еще не пришел. Императрицу охватили дрожь и страх, она тяжело дышала, и на щеках проступили красные пятна. Царь тоже начал нервничать. Он листал документы и доклады, разложенные перед ним, и безуспешно пытался их прочесть. Там было несколько рапортов о новых мятежах, покушениях и бунтах, требующих принятия чрезвычайных мер в том или ином районе страны. Как же много хлопот доставляли эти новые революционные идеи! В последнее время император не мог выполнять всю работу днем и вынужден был сидеть за письменным столом до глубокой ночи.

Но в тот вечер дело вообще не двигалось с места. Николай хорошо умел скрывать свое возбуждение, хотя бы ради Алисы, но долгое ожидание сделало и его достаточно нетерпеливым: крестьянин Григорий Ефимович произвел на него впечатление не менее глубокое, чем на императрицу. Конечно, отец Григорий был простым мужиком, но умел себя подать естественно и искренне, смотрел прямо и открыто, с самого начала располагал к себе, а его умные речи ошеломили Николая и Алике.

Когда царь мысленно представлял себе министров, генералов и адъютантов, он не мог найти среди них ни одного умного лица, казавшегося таким доброжелательным и милым, каким было лицо Григория Распутина. Этот простой крестьянин сразу же с готовностью согласился помочь маленькому Алексею, и уже эта готовность несказанно успокоила Алике. С того момента когда Стана впервые рассказала о чудесной силе этого святого человека, царица преисполнилась надежды и чистой веры. Только бы он пришел! Ведь Стана обещала привезти его в своем экипаже из Сергеева в Царское Село, так что он должен был появиться самое позднее в девять вечера.