Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? - Татьяна Нефедова

6) предоставление техники для вспашки огородов;

7) помощь вне сельского хозяйства: транспортная, при свадьбах, похоронах, заболеваниях и т. п.

Все дополнительные расходы предприятий на помощь населению в итоге включаются в себестоимость коллективной продукции. Но их размеры относительно оборота предприятий обычно невелики: по оценкам самих их руководителей, они составляют от 2–3% всех затрат у сильных хозяйств до 30 % затрат у слабых. Зато оплата услуг может достигать значительной доли в прибыли (если она есть). Таким образом, схема отношений коллективного и индивидуального секторов проста. Население имеет «живые» деньги от своего огорода или от скота, но для его содержания и обработки земли чаще всего требует помощи коллективного предприятия.

Рисунок 3.3.2. Антисанитарные условия дойки коров в Луховицком районе Подмосковья

Важным каналом помощи был прием колхозами продукции хозяйств населения, особенно молока и мяса. Но в последние годы именно этот канал был практически закрыт. Колхозы не знали, куда девать свою продукцию, вся их деятельность оказалась не приспособленной к работе с малыми порциями продукции населения. К тому же условия частного производства, с которыми мы сталкивались в разных районах, – например, дневная дойка стоящих по колено в грязи коров (рис. 3.3.2), женщины в сапогах, сбежавшие с работы на полчаса и быстро-быстро сцеживающие молоко в ведра, слегка прикрытые марлей, – оставляют желать лучшего. Гигиенические параметры молочной продукции хозяйств населения столь разнородны, плохо измеряемы и часто столь низки, что риск испортить большую партию продукции ведром осемененного патологическими бактериями молока очень велик. А качество продукции предприятий стало играть гораздо большую роль, чем прежде, когда заводы брали все подряд. Более того, агропредприятия конкурируют друг с другом. Переработчики, особенно в крупных городах, опираются только на стабильно работающие предприятия с высококачественной продукцией.

А местные заводы, хотя и берут разнородную продукцию, сами дышат на ладан.

Помогают населению почти все коллективные предприятия. Помимо экономической необходимости здесь важны и моральные мотивы. Как порядочный барин прежде чувствовал себя ответственным за состояние своих крестьян, так и руководитель коллективного предприятия чувствует себя реальным главой всей сельской местности и ответственным за состояние живущих на ней людей. Важны и организационно-политические мотивы – ведь руководители большинства коллективных предприятий избираются работниками.

Впрочем, глав некоторых крепких предприятий такая практика все же порой раздражает. Например, директору подмосковного хозяйства «Пойма» в Луховицком районе, хозяйства крепкого, с несколькими сотнями работников и высокими урожаями, совсем не сподручно пахать частные клочки земли под картофель. По его словам, выгоднее вырастить картофель в коллективном хозяйстве, где урожайность выше, чем у населения, и раздать его своим работникам. Но механизм распределения неясен, что и удерживает его от этого шага. Некоторые директора жалуются, что помогают они своим работникам, а продукция или вырученные от ее продажи деньги уходят их городским родственникам.

Все вокруг – колхозное, все вокруг – мое

Особый вопрос – воровство из колхозов. Весьма подробное обследование допустимых норм поведения в сельской местности было проведено в Белгородской области (см.: Эфендиев, Болотина 2002). Даже с учетом того, что в ответах на вопросы подобных анкет люди стараются выглядеть «получше», его результаты поражают распространением и устойчивостью воровства. Унести тайком на свое подворье колхозное сено считают абсолютно недопустимым только 33 % опрошенных, еще 52 % сочли это нежелательным, но, в общем, допустимым. Почти такие же ответы (соответственно 21 % и 54 %) получены на вопрос о допустимости ситуации, когда доярка уносит с фермы молоко или комбикорм. Более того, каждый второй опрошенный признался, что сам ворует, а 23 % главную причину отказа от воровства видят в том, что «нечего красть».

При этом распространенность воровства не зависит от уровня жизни людей. Из чего авторы делают вывод, что здесь мы имеем дело не с материально-экономической, а социокультурной проблемой, принятым порядком вещей, который не является феноменом нового времени, а передается из поколения в поколение.

Объемы воровства проясняются лишь после того, как его пресекают. Например, в НПО «Пойма» в Луховицком районе Московской области держателям коров всего два-три года тому назад официально выписывали 400 т комбикорма в год, а когда красть его стало трудно (не скажем «невозможно»), на то же частное стадо стали выписывать 3000 т. Многие работники «Поймы», признавая в директоре хорошего хозяина, все равно жаловались: «Плохой человек. Фермы огородил, корма не возьмешь». Некоторые предприятия негласно признают некоторую «норму» уносимого и начинают борьбу с воровством, если она превышена (Никулин 1999).

По нашим наблюдениям, отношения между коллективным и индивидуальным укладами в 90-х годах стали яснее, прозрачнее. Степень этой прозрачности зависит от состояния агропредприятия. Чем крепче его позиции, тем чаще оно пытается строить отношения с индивидуальными хозяйствами на экономической основе (поставка кормов по определенным ценам, выдача техники за плату и т. п.) – вместо разворовывания и разбазаривания колхозного добра, всякого взаимного шантажа и жульничества. Таким образом, расцвет полукриминальных отношений в сельском хозяйстве в настоящее время связан не с самим сельским хозяйством и тем более не с развитием частного хозяйства, а с общим уровнем депрессивности предприятий в той или иной местности.

Специализация коллективного и индивидуального хозяйства и востребованность колхозов населением

На примере Луховицкого района Московской области (см. раздел 2.7) можно наглядно показать, как соотносится специализация коллективных и индивидуальных хозяйств. Ведь здесь можно наблюдать не только огуречную и капустную специализацию хозяйств населения, но и животноводческую, и картофельную. В последних двух случаях хозяйства населения уже не столь мощны, как овощные, и часто выполняют именно подсобную роль.

Для коллективного сектора района характерны три четко выраженные обширные зоны специализации крупных предприятий: 1) животноводческая на заливных лугах за Окой; 2) пойменная животноводческо-овощеводческая и 3) животноводческо-зерновая на водоразделе (рис. 3.3.3). Полное совпадение специализации деятельности предприятий и хозяйств населения наблюдается лишь в первом случае – за Окой села характеризуются самым большим количеством частного скота. Домохозяйства третьего района выращивают в основном картофель, хотя многие держат скот. А вторая, пойменная, зона и трансформировалась как раз в луховицкую «огуречную страну», тем самым частично воспроизведя специализацию коллективных предприятий.

Тем не менее успешность коллективного и частного хозяйствования, их доходы часто не совпадают. О доходах жителей можно косвенно судить по внешнему виду домов. В селениях Луховицкого района с разной специализацией общественных и частных хозяйств мы пытались визуально оценить уровень зажиточности населения, разбив частные дома на пять категорий: ветхие деревянные избушки, обычные деревянные небольшие дома, новые большие деревянные и обычные каменные дома (в лесной зоне России дом из камня является знаком денежного достатка), улучшенные большие каменные и богатые каменные двух– и трехэтажные особняки. Богаче всех выглядит «капустное» Нижнее Маслово, где все жители независимо от места работы занимаются выращиванием и засолкой капусты и ее продажей в Москве. Там, кстати, почти совсем нет городских «дачников», и все добротные каменные дома построены местными жителями на «капустные» доходы.

Более 60 % жилищ здесь можно отнести к добротным и богатым, есть даже шикарные особняки. Бедных строений здесь всего и%. В пойменной «огуречной стране» с тоннельными парниками богатых домов (вне массивов дачных коттеджей) около половины, бедных – 15 %. Водораздельная часть с картофельно-скотоводческими хозяйствами населения оказалась самой бедной: добротных домов менее трети, бедных – не менее одной пятой. Это лишний раз демонстрирует, сколь второстепенны для села официальные зарплаты на предприятиях. Они снижаются как раз в противоположном порядке: лучше себя чувствуют зерновые предприятия водораздельной зоны, пойменный кооператив «Полянки», расположенный в огуречной зоне, – банкрот, а совхоз «Нижнемасловский» «скончался» в начале 1990-х годов. Пример Луховицкого района показывает, что специализация коллективного и индивидуального секторов может быть совпадающей (в пойменной зоне), взаимодополняющей (на водоразделе) и взаимоотталкивающей (в Нижнем Маслово). Но есть случаи специализации хозяйств населения, казалось бы совсем не связанной с колхозами (параллельной). Например, кинель-черкасское тепличное помидорное хозяйство населения возникло в лесостепной зоне с животноводческо-зерновой специализацией колхозов. Однако напомню, что возникновение подобных районов интенсивного овощеводства также было не случайно и, как правило, тяготело к стыкам с зерновыми ареалами (см. раздел 2.7).

Специализация частного сектора во многом определяет степень востребованности им крупных предприятий. Колхозы особенно нужны там, где люди держат много скота и птицы. Крестьян с косами не так уж часто можно встретить, значит, нужна техника для заготовки сена. Но главное – это колхозное зерно, на котором и держится мощное частное животноводство. Нужны колхозы и там, где люди выращивают много картофеля или овощей в открытом грунте – необходима техника для вспашки. А вот там, где, например, существует тепличное овощеводство, колхозы не нужны. И в таких местах они действительно чаще разваливаются. Так что хозяйства населения способны не только сохранить, но и разрушить колхозы.