Орчиха в свадебной фате - Соня Мишина

ушла. Ну, и прихватила кое-что по неосторожности, что мне не принадлежало.

— И магварр решил тебя догнать и наказать?

— Догнать — решил, да, а наказывать сначала вроде бы не собирался…

— Да и сейчас не похоже, чтобы собирался, — хмыкнула Шейма. — А вот отпускать от себя он тебя явно не намерен!

— Что правда, то правда. — Я поспешила перевести разговор на другую, не такую скользкую тему. — А вы меня для чего искали?

— Так ты ведь так внезапно исчезла! Прыгнула в портал — и поминай как звали! Не попрощалась даже. Думали, вдруг случилось с тобой что-то, на выручку спешили.

— На выручку? — на сердце потеплело, к глазам подступили слезы благодарности: какие все-таки в этом мире люди чудесные: всего несколько дней вместе провели, а уже друзья навек!

— Ну, а как же? Мы своих не бросаем! — подключился к беседе маг-арт Чайм. — Ну, а раз уж встретились, значит, дальше вместе пойдем. Дважды встречи Всевидящий просто так не посылает.

Мне стало еще теплее на душе от этих слов, но уверенности, что магварр обрадуется компании музыкантов, у меня не было. Да и вести друзей за собой во владения хунгров было опасно, а мой путь, вне всяких сомнений, лежал как раз туда.

— Послушайте, Чайм, Шейма, Рафф! Я так рада встрече! И расставаться с вами мне совсем не хочется, но…

— Никаких «но», орисса! Если опасаешься, что трибун возражать станет, то я с ним сам поговорю, — остановил меня Чайм.

— Не надо… — попыталась остановить я мужчину, но тот уже встал и спокойной уверенной походкой двинулся к трибуну.

О чем говорили мужчины — я не слышала. Только после разговора нахмуренный лик магварра смягчился, подобрел. Поймав мой взгляд, трибун кивнул:

— Подойди сюда, Барбра. Хочу сказать тебе кое-что.

Я подошла, присела на скамью напротив.

— Слушаю тебя, трибун.

— Маг-арты пойдут с нами. Чайму удалось убедить меня, что помехой в пути они нам не станут, а там, глядишь, и подсобят, если будет чем.

— Хорошо! — обрадовалась я.

— Что ж, тогда до утра отдыхаем, а завтра доберемся пройдем через пару порталов и окажемся в столице. Оттуда до Олифгруфа — всего один переход.

Вскоре после этого мы всей компанией переместились из траттории на постоялый двор, мужчины заняли один на троих номер, мы с Шеймой — соседний.

— Вот как раз ты, орисса, под присмотром взрослой разумной женщины на ночь останешься. Авось, да не натворишь до утра новых глупостей, — прощаясь со мной у порога нашего с Шеймой номера, заявил трибун.

— И тебе темной ночи, магварр Виатор, — проворчала я, задетая его словами. — Это когда я глупости творила-то?

Ну, не считая разбитой под новогодней елкой бутылки, из-за которой меня и занесло в этот мир.

— Когда от встречи нашей с тобой бегала, — магварр поймал меня за подбородок, провел по нижней губе подушечкой большого пальца. Качнулся ко мне — то ли ноги от выпитого подвели, то ли поцеловать хотел, но потом остановился, вздохнул протяжно: — Так я тебе по-прежнему неприятным кажусь?

— Не кажешься… — опустила я глаза.

Признаваться в симпатиях не хотелось, однако задевать и без того оскорбленные чувства мужчины хотелось еще меньше.

— Тогда докажи мне это, орисса!

Я попятилась, но магварр удержал меня за плечи, прорычал требовательно:

— Ну же, Барбра!

Вырываться и спорить дальше я не стала. Потянулась вверх, прижалась к губам трибуна, пахнущим остро и пряно степными травами и знойным ветром.

Алаир встретил мое прикосновение сдавленным стоном, смял мои губы — властно, жадно. Но почти тут же и отпустил:

— Ступай, орисса. Да пошлет тебе Дух Великой Степи добрые сны!

Не знаю, как мужчинам за стеной, а нам с Шеймой не спалось. Женщина перебирала, чистила свои свирели, умывалась, наносила на лицо какое-то местное подобие крема. Я наблюдала за ней и размышляла. Нет, не об амулетах хунгров и не о родном мире, по которому совсем не скучала.

— А вот скажи, Шейма, так почему магварр Алаир Виатор аристократов не любит? Он же и сам — воспитанник короля? — не выдержала, поинтересовалась я.

— А ты думаешь, осиротевшему мальчонке сладко жилось при дворе? Через наивного ребенка кто только ни пытался добраться до его величества Джастиса Эквита! И подарки просили передать королю, и прошения на пергаментах зачарованных! И записки любовные…

— Любовные?.. — я округлила глаза.

Шейма насмешливо хмыкнула:

— А ты думала! Многие аристократки согласны на роль фаворитки, раз уж место королевы занято. Говорят… — женщина запнулась, глянула на меня так, будто не могла решить: стоит ли продолжать дальше.

— Ну же! Рассказывай, не молчи! — потребовала я, приподнявшись с подушки.

— Ладно. Все равно услышишь — не от меня, так от других. Говорят, юная и прекрасная дочь первого советника, в которую был пылко влюблен юный Алаир Виатор, тоже решила воспользоваться его влюбленностью, чтобы приблизиться к королю.

— О-о!.. — протянула я потрясенно. — Какое вероломство!

— Так-то, Барбра. Когда будущий магварр понял, что им и его чувствами играют, он покинул дворец и перебрался в один из приграничных гарнизонов. Там служил, там продолжал свое воинское и магическое обучение, пока не стал великим трибуном.

— Теперь понимаю, — протянула я еще более задумчиво, чем раньше.

При дворе мне в моей прошлой жизни бывать, разумеется, не приходилось. Но мои чувства когда-то тоже растоптал один самовлюбленный осел. Это была некрасивая история и болезненный опыт, который надолго отбил у меня охоту встречаться с парнями, и убедил в правильности пословицы «красивый муж — чужой муж».

Теперь я смогла понять Алаира и его предвзятое отношение к аристократкам, готовым на все, лишь бы стать фавориткой короля.

— Все, я ложусь спать, орисса. — сообщила Шейма. — Хватит разговоров.

— Мирных снов, тебе, Шейма, — я откинулась обратно на подушки и прикрыла глаза.

— И тебе мирных снов, Барбра.

Трибун — само воплощение железной армейской дисциплины — поднял нас, едва рассвело.

Маг-арты лениво потягивались, негромко переговаривались и лениво спускались по лестнице, явно непривычные к таким ранним подъемам.

— А ну, давай, пошевеливайся!