Перекличка мертвых - Иен Рэнкин

— Это я уже слышала, — ответила Шивон, перешагивая через пики ограды.

Осмотревшись, она поняла, что к протестующим присоединилось местное хулиганье, которое хлебом не корми — дай только подраться. А тут еще такое удовольствие: можно позволить себе лягнуть копа или запустить в него чем-нибудь и остаться безнаказанным. Их лица были наполовину закрыты шарфами с эмблемами футбольных клубов или воротниками застегнутых наглухо фуфаек. Хорошо еще, что теплая погода заставила их сменить ботинки «Доктор Мартен» на мягкие кроссовки.

Вот и киоск, торговавший мороженым и прохладительными напитками. Сейчас он стоял закрытый; тротуар перед ним был густо усеян осколками. Пригнувшись, Шивон обежала вокруг него: отца не было. Ей бросилась в глаза цепочка капель крови на земле, ведшая к воротам и около них обрывавшаяся. Она еще раз обогнула киоск. Постучала по панели откидного прилавка. Опять постучала. Изнутри послышался придушенный голос:

— Шивон?

— Папа? Ты там?

Сбоку распахнулась дверь. На пороге стоял отец, а рядом с ним насмерть перепуганная хозяйка киоска.

— Где мама? — спросила Шивон дрожащим голосом.

— Ее увезли на «скорой». Я не смог… меня через оцепление не пропустили.

Шивон не могла припомнить, чтобы отец когда-нибудь плакал, но теперь он был весь в слезах. В слезах и явно в шоке.

— Прежде всего надо вывести вас отсюда.

— Меня не надо, — запротестовала женщина, качая головой. — Я отвечаю за киоск. Но я видела, как все произошло… Это все полиция. Она ведь ничего не делала, просто стояла…

— А они как начали махать дубинками, — добавил отец. — И прямо ей по голове.

— Кровь так и хлынула…

Шивон взглядом заставила женщину замолчать.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Фрэнсис… Фрэнсис Нигли.

— Так вот, Фрэнсис Нигли, мой вам совет: выбирайтесь отсюда. — Она повернулась к дрожавшему всем телом отцу. — Пошли, давай, давай, пошли отсюда.

— Что?

— Надо найти маму.

— А как же?…

— Все будет хорошо. Ну пошли же.

Она потянула отца за руку, поняв, что придется тащить его всю дорогу чуть ли не волоком.

У них над головами просвистел кусок дерна. Шивон не сомневалась, что завтра — ведь это как-никак Эдинбург — большинство стенаний будет по поводу разорения знаменитых клумб и газонов. Демонстранты, прорвавшиеся с Фредерик-стрит, раскрыли ворота. Какого-то человека в костюме воина-пикта за руки волокли из парка. Под самым носом у полицейских, стоящих в оцеплении, дерзкая юная мамаша спокойно меняла памперс, испачканный ее разодетым в розовое младенцем. Кто-то размахивал плакатом с лозунгом «НИ БОГОВ, НИ ГОСПОД». Буквы «ЭС»… младенец в розовом… текст на плакате — все сейчас казалось ей исполненным особого смысла, которого она не могла пока разгадать.

Это какая-то значимая структура…

Надо будет обязательно поговорить об этом с отцом…

Лет пятнадцать назад он попытался объяснить ей основы семиотики, стараясь помочь написать реферат, но от его объяснений стало только еще непонятнее. А когда она в классе перепутала и произнесла «семенотика», учительница едва не сползла на пол от хохота…

Шивон блуждала взглядом по толпе, стараясь отыскать хоть какое-нибудь знакомое лицо. Никого… На одном из полицейских был форменный жилет с надписью «Медицинская служба полиции». Она потащила отца к нему, держа перед собой раскрытое удостоверение.

— Инспектор уголовной полиции, — представилась она. — Жену этого человека отвезли в больницу. Мне нужно доставить его туда же.

Медик понимающе кивнул и провел их за линию оцепления.

— А в какую больницу? — спросил он.

— Как вы думаете, в какую?

Он озадаченно посмотрел на нее.

— Не знаю, — признался он. — Я не местный, я из Абердина.

— Ближайшая отсюда больница «Уэстерн Дженерал», — сказала Шивон. — Тут можно найти какую-нибудь машину?

Он махнул вдоль Фредерик-стрит:

— Идите до перекрестка.

— До Джордж-стрит?

Он покачал головой:

— До следующего.

— Куин-стрит?

Подумав секунду, он кивнул.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Вам бы лучше вернуться назад.

— Похоже на то, — согласился он без видимого энтузиазма. — Тут некоторые чересчур усердствуют в применении силы… Но в основном это не наши… а те, что из Лондона.

Шивон обернулась к отцу:

— Ты бы мог его опознать?

— Кого?

— Того, кто ударил маму.

— Не думаю, — ответил он и потер рукой глаза.

Не выдержав, она в сердцах вскрикнула и чуть не обругала его. Взяв себя в руки, она повела отца к Куин-стрит.

Вдоль улицы, по которой с черепашьей скоростью, но двигался транспорт, выстроилась шеренга припаркованных патрульных автомобилей. Подойдя к одному из водителей, Шивон объяснила, что ей нужно. Он, казалось, почувствовал облегчение при мысли, что сможет отсюда смотаться. Они с отцом уселись сзади.

— Включайте оба маячка и сирену, — приказала Шивон водителю.

Они рванули по обочине мимо еле ползущих машин.

— Мы правильно едем? — обернувшись, спросил водитель.

— А вы откуда?

— Из Питерборо.

— Езжайте прямо, я скажу, когда свернуть. — Она сжала руку отца. — У тебя ничего не болит?

Он, покачав головой, пристально посмотрел на нее:

— А у тебя?

— Да что со мной-то может быть?

— Ты меня просто поразила. — Тедди Кларк устало улыбнулся. — Своей решимостью, четкостью действий…

— Тем, что я не просто смазливая девчонка, так?

— Я ведь даже не представлял себе…

К его глазам опять подступили слезы, и он, прикусив губу, часто заморгал, стараясь не заплакать, а она, поняв это, сильнее сжала его руку.

— Я ведь даже не мог себе представить, — снова начал он, — что ты так здорово справляешься со своим делом.

— Скажи спасибо, что я не в форме, а то, глядишь, мне самой пришлось бы размахивать дубинкой.

— Ты никогда не смогла бы ударить ни в чем не повинную женщину, — твердо сказал отец.

— Поезжайте прямо под светофор, — велела Шивон водителю, а затем снова обернулась к отцу. — Не знаю, трудно за себя ручаться.

— Нет, ты бы этого не сделала, — решительно заявил он.

— По всей вероятности, нет, — согласилась она. — А за каким бесом вас туда понесло? Уж не Сантал ли потащила?

Он помотал головой:

— Да мы… просто хотели посмотреть. Но полиции показалось иначе.

— Если я найду того, кто…

— Я ведь даже и лица-то его не разглядел.

— Там было множество снимающих.

— Фотографов?

Она кивнула.

— Плюс система видеонаблюдения, репортеры и, разумеется, мы. — Она посмотрела на отца. — Полиция всегда все фиксирует на пленку.

— Но ведь…

— Что?

— Разве ты сможешь просмотреть такое множество фотографий и видеозаписей?

— Хочешь пари?

Он посмотрел на нее внимательным взглядом:

— Нет, пожалуй, воздержусь.

Почти сотня арестованных. Во вторник судам предстоит попотеть. К вечеру противостояние переместилось с Принсез-стрит и прилегающего парка на Роуз-стрит. По воздуху летали вывороченные из мостовой булыжники. Схватки с полицией происходили на мосту Уэверли, на Кокберн-стрит и Инфермари-стрит. В половине десятого напряженность начала спадать. Последняя выходка имела место у ресторана «Макдоналдс» на Сент-Эндрю-стрит. Патрульные, уже вернувшиеся в участок на Гейфилд-сквер, принесли с собой гамбургеры, запах которых, распространившись по коридорам, проник и в офис уголовной полиции. В офисе, где сидел Ребус, работал телевизор, показывающий документальный фильм о скотобойнях.

Эрик Моз только что переслал перечень адресов электронной почты тех, кто регулярно посещал сайт «СкотНадзор». Его электронное послание заканчивалось словами: «Шив, сообщи, как твои дела!» Ребус и сам уже пытался дозвониться до нее по мобильному, но звонки оставались без ответа. Прочитав электронное письмо Моза, Ребус пришел к выводу, что Дженсены хотя и не доставили ему больших хлопот, но контактировали с ним в режиме «вынужденного сотрудничества».

Перед Ребусом лежал номер «Ивнинг ньюс». На первой полосе над фотографией воскресного марша броская шапка — «Голосование ногами». Редакция могла бы использовать ту же шапку и в завтрашнем выпуске, поместив ее над фотографией хулиганов, пинающих ногами полицейские щиты. На странице телепрограмм он отыскал название идущего по телевизору фильма: «Скотобойни: Раздумья над кровью». Ребус встал и подошел к одному из свободных столов, на котором были разложены бумаги из папки с делом Коллера. Шивон здорово потрудилась, присоединив к ним полицейские и тюремные отчеты о Проворном Эдди Айли и о Треворе Гесте.