Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

Вадима. Может быть, тот что-то подозревает. Да и у Ольги в глазах искрится догадка. Андрей осторожно выглядывал из-за спины подруги, отчего казалось, что у той две головы. Одна из которых явно предпочла бы оказаться отсюда подальше. Даже муляжи рыцарей изумленно и осуждающе уставились пустыми шлемами.

С каждым мгновением всё труднее остановиться. А уж свернуть вообще не удастся. Намеченное двинулось отходящим от перрона поездом. Пусть девочка пьёт свой кефир. Сейчас следует позаботиться о человечестве.

Надо объяснить план команде, и не здесь, в замке, а в безопасном месте, где даже небесным силам будет непросто подслушать их беседу.

— Пожалуйста, внимание, — произнёс барон весомо. — Пока София отдохнёт, мы тоже развеемся, если у присутствующих нет возражений. Иногда надо провести недельку в стороне от дел. Приглашаю всех на солнечные греческие острова. Там сейчас бархатный сезон, не то что осенняя погода в крепости Ла-Рошель.

Все с недоумением смотрели на барона. Даже жена, для которой новость о романтическом путешествии в большой компании была явно неожиданностью.

Наконец она что-то сообразила:

— Хорошая идея. Только езжайте без меня. Извини, дорогой, но у меня очень важные дела. И уже ничего нельзя отодвинуть.

Вот что значит умная женщина. Ничего не надо объяснять. Всё схватывает на лету. А вот остальные соображают туго. Не поймут, что этот разговор внимательно слушает множество невидимых существ. Вот и приходится говорить намёками, как в шпионском романе. Пусть будет тайной, что в моём рукаве есть джокер, способный поломать все Божественные планы. Ну же, Максим, соображай быстрее.

Вот. В глазах сотрудников появляется понимание. Вспомнили, что Ла-Рошель — место, где мушкетёры в романе Дюма устроили совет и шпионы кардинала не могли подслушать беседу.

— Кто хранит уста свои, тот бережёт душу свою, говорил царь Соломон, — заявил Максим.

Похоже, он первый догадался.

— Мудрый был царь, — согласился Вадим.

Так, и этот понял.

— Андрей поедет с нами. — То ли спросила, то ли потребовала Ольга.

— А волшебное слово?

— Пожалуйста…

— Конечно, куда же мы без Андрея, — улыбнулся барон.

Все главные слова уже сказаны. Время для деталей найдётся позже.

Вечер скомкался. Повар, ужин которого давно остыл, с грустью доедал свой шедевр. Вертолёт забрал Софию с Максимом. Остальные гости тоже разъехались.

Селин вопросительно смотрела на мужа.

— С ней всё будет в порядке? — спросила она.

«Какой тонкий прибор душа любящей женщины. Она чувствует сигналы тревоги вроде бы на пустом месте. Ощущает недосказанность, запах лжи или сигнал беды. Она не читает мысли. Она их нюхает. И поэтому защита здесь бессильна. Мужчина всегда как на ладони у своей жены».

— Не волнуйся, дорогая. Всё будет хорошо, — сказал барон, хотя был в этом совсем не уверен.

Они поцеловались и разошлись по своим спальням.

Лучше всего сложные задачи решаются, когда перестаёшь о них думать.

Барон решил дать мозгу полный отдых. Он удобно улёгся, расслабил мышцы, закрыл глаза. То, что предстояло ощутить в ближайшие часы, было его самым любимым развлечением. Наверное, это стало уже болезненной привычкой, о которой никому на Земле не было известно. Этому его лично обучила Белая дама сотню лет назад. Поэтому он лучше, чем кто-либо другой, понимал, почему Божественная бюрократия устроила сладостно ненормальную реальность на Земле. Наша планета — сумасшедший театр для душевнобольных небожителей. Им интересно испытывать чувства миллиардов людей, которые крутятся как белки в колесе, убегая от страдания. Ангелы и бесы обожают проникать в человеческий разум, видеть чужими глазами, чувствовать иной кожей.

Анри уже был афганским моджахедом и марсельской проституткой, кокаиновым бароном и голливудской звездой, президентом и киллером. Сегодня планировал новый неизведанный опыт.

Барон проделал несложные мысленные пассы, которые за годы отработал до автоматизма.

Он увидел себя в узком прямоугольном помещении. Противоположные стены занимали двухярусные койки, так что свободным оставался только узкий проход, где стояли сброшенные с усталых ног ботинки и сапоги.

Воздух был спёртым и настолько плотным от запахов, что его надо было проталкивать в ноздри. Пахло едой, которую готовил «майор» Володя, носками, рубахами и потным бельём четверки здоровых мужиков. Сейчас есть и спать, рабочий день закончен.

— Саш, ты деньги спрятал?

«Ага, — подумал барон. — Меня зовут месье Саш, гастарбайтер, вольный каменщик». Анри осторожно наблюдал, так, чтобы подопечный не почувствовал чужого присутствия в своем разуме.

— А то! Как обычно, в дупле.

— Добре, чёй-то у меня мысли дурные.

— Не каркай. Завтра домой. Как по маслу проскочим.

Сашка знал, что «по маслу» не проскочат. Их будут поджидать на каждом этапе.

Менты у маршрутки, бандиты у вокзала. Потом и те и другие станут ходить по вагонам. А там граница — великий шмон.

До маршрутки их отвезёт прикормленный участковый. Потом открытое море, полное кровожадных акул. Плывите как знаете. Он свои деньги отработал.

Конечно, ксива «майора» помогала, но только для ментов. Тем было западло обирать своего же, пусть и пенсионера. А с пацанами было сложнее. Хорошо, если попадутся знакомые. Хуже, если новые отморозки.

Володя бросил на сковороду куски колбасы, те зашкворчали, сворачиваясь в сочные лепестки. Жир брызгал. «Майор» добавил кружочки лука и принялся мешать, глядя, как тот меняет цвет. Забурел, бродяга. Как ловко, почти нежно он разбивает скорлупу яиц. У Сашки никогда не получалось так. То ударит ножом слишком слабо и приходится бить второй раз. В яичнице получается чертова туча белых крошек. В другой раз врежет так, что аж до руки. Кожу не рассечёт, она дубовая, да яйцо окажется в ладони. «Руки-крюки», — ворчит бригадир Степаныч.

С улицы донёсся шум. Кажется, машина подъехала.

Степаныч выглянул в крохотное оконце.

— «Мерседес» чёрный. Чужой. Накаркал, сука, — зло бросил он Сашке. — Звони скорее Борисычу.

Борисыч был участковый. За ежемесячные отчисления не давал бригаду в обиду. Сашка никак не мог попасть пальцами на нужные кнопки. Наконец раздались длинные гудки.

— Не берёт, падла.

— Попали! — Бригадир натягивал свитер.

Проснулся Колька, совсем еще пацан. Он не был в таких передрягах и с удивлением смотрел на изменившиеся лица взрослых.

В дверь постучали. Требовательно, по-хозяйски.

— Может, не открывать? — спросил Колян.

Бригадир распахнул дверь.

— Гостей ждёте?

В помещение ввалился огромный детина, его маленькая бритая голова крепилась прямо к плечам. Шеи не было вовсе.

— Наши все дома. Но и гостей не обижаем, — степенно ответил бригадир.

Вслед за громилой вошёл невысокий плотный мужичок. Он был в кожаном плаще и шляпе. Сашка видел такого в фильме. Название почему-то вылетело из головы.

Сзади маячили еще фигуры.

Глаза у мужика были страшные, тёмные, безжалостные. Он улыбнулся:

— Зарплату получили?

— Нет. Завтра обещали, — уверенно соврал бригадир.

— А ты — Рембо? — понял мужик. И тут же без замаха коротко ткнул Степаныча куда-то под рёбра.

Тот охнул, но устоял. Хотя как-то весь перекосился и стал ниже ростом.

Мужик с удивлением разглядывал свою ладонь, упакованную в чёрную перчатку:

— И вправду Рембо. Крепкий. У меня редко кто устоит. Тесно тут у вас. Вышли на улицу, быстро!

— Сашок, может, не выходить? — шепнул Колька.

— Молчи уж. Попали…

Они вышли в морозную ночь. Холод обжёг лицо. Одинокий фонарь сиял новогодним золотом. В воздухе красиво кружились первые снежинки. Они припорошили грязь, отчего стройплощадка