Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - Владимир Трухановский

Бурное экономическое развитие Англии в первой половине века давало ей возможность вести активную и независимую внешнюю политику. Из труднейшей и сложнейшей войны с Францией она вышла в числе победителей с наименьшими издержками. Ее территория не была оккупирована и разрушена в ходе войны. Эти несчастья выпали на долю ее союзников. Английское золото и ловкость государственных деятелей и дипломатов обеспечили Англии эти важные преимущества.

Важная роль, которую сыграла Россия в разгроме Франции, стоила ей тяжких жертв, но в то же время авторитет и роль России в европейских делах существенно возросли. Англию это явно не устраивало. И очень быстро она стала строить козни против своего бывшего союзника с целью лишить его плодов победы и ограничить роль в европейских делах. «Россия… — пишет Томсон, — была лишена далеко идущего влияния в Европе путем создания барьера, состоящего из Пруссии, Габсбургской империи и Турции». Это был результат не только действовавших в тогдашней Европе противоречий, но и усилий английской дипломатии, министров иностранных дел Каслри, Каннинга, Пальмерстона. После войны Англия превратилась в самую влиятельную державу в Западной Европе в Средиземноморье.

Англия, потеряв ряд колоний в Северной Америке, но не все, сохранила также владения в Вест-Индии и Индию в Азии. Это делало ее главной колониальной державой.

Промышленное развитие страны, накопление капиталов в Лондоне превращали Англию в промышленную мастерскую мира, а Сити — в международную финансовую столицу. Английские историки отмечают, что все это открывало огромные возможности перед страной, которые «обеспечили ей самой процветание и до сих пор невиданное преобладание в мире». Стремление к преобладанию и господству в Европе было главным направлением во внешней политике Англии на протяжении всего XIX в., оно же порождало и время от времени возникавшие противоречия между нею и рядом европейских стран.

Эффективными проводниками международного влияния Англии были английские товары. Англия на международной арене боролась против всего, что «было враждебно свободе торговли, конкуренции, высокому капиталистическому идеалу английских купцов и промышленников». Ей нужны были открытые двери других стран для ее товаров и капиталов. И она старалась их взломать. Свободная конкуренция считалась наиболее ценным условием для тех, «кто мог не бояться никакой конкуренции». Англичане не боялись: их товары гарантированно забивали конкуренцию товаров любой другой страны.

Англия была не только ведущей промышленной и финансовой державой. Несмотря на все присущие ей пороки и изъяны, эта система была самой демократической в Европе. Неудивительно, что именно на английской почве возникали, формулировались и пускались в обращение идеи, порожденные свободно развивающимся капитализмом и теми демократическими элементами государственного устройства (парламентская система, ответственность правительства перед парламентом, политические партии и т. п.), которые были характерны для Англии. Эти идеалы широко распространялись и в других странах, поднимая моральный авторитет Англии.

Важное значение в это время имели труды Иеремии Бентама, философа и юриста, провозгласившего принцип утилитаризма. Бентам считал руководящим мотивом поведения полезность. Он был сторонником буржуазного либерализма и последовательным критиком всего, что оставалось от прошлого и мешало развитию буржуазии. Идеалом Бентама было «наибольшее счастье наибольшего числа людей», «достижение пользы, выгоды, удовольствия, добра и счастья». Последователем Бентама был Джон Милль — философ, экономист и общественный деятель. Он развивал концепцию Бентама, гласившую, что ценность поведения людей определяется доставляемым им удовольствием; выступал за «достижение наибольшей суммы общего счастья». Формула за «наибольшее счастье наибольшего числа людей» повторялась в трудах Э. Чедвика и многих других английских авторов. Когда она доходила до заграницы, до России, то образованная читательская аудитория, воспринимая ее в сочетании с успехами английской экономики и с учетом политической системы Англии, начинала верить, что англичане обладают секретом воплощения этой концепции в жизнь.

Однако идеологическая жизнь находившегося на подъеме английского капитализма не сводилась только к таким идеалистическим построениям. Следует отметить и другие стороны в идейной жизни Англии. Именно тогда получили распространение взгляды Томаса Мальтуса о народонаселении, использовавшиеся правящими кругами для «научного» обоснования своей внутренней, внешней и колониальной политики.

Английские политики и многие историки изображают XIX век для Англии как «век мира». Подобные взгляды прочно утвердились в английской историографии, и их высказывают как аксиому на международных встречах историков в наше время. Джордж Тревельян в годы второй мировой войны писал, что «время Виктории было периодом мира». Томсон оценивает это время как период «величия, стабильности мира». Это, по мнению такого глубокого и основательного историка, как Чарлз Вебстер, было не только время мира для Англии, но и время, когда она выступала за справедливость в международных отношениях, в защиту малых стран. Этот постулат преподносится таким образом, чтобы у слушателя и читателя создалось впечатление, что мир в период 1815–1914 гг. был обеспечен внешней политикой Англии. После таких утверждений хочется возразить соответствующим английским историкам, что существует глубокое расхождение между подобными суждениями и бесспорными фактами истории.

Позиция Англии на Венском конгрессе, созванном победителями-союзниками после поражения Наполеона в 1814–1815 гг., отнюдь не свидетельствовала о том, что она выступала за справедливость (термин, который толкуется различными правительствами по-разному) и «в защиту малых стран». Это верно и в отношении других участников конгресса. Все они стремились к возрождению феодальных порядков в Европе и восстановлению прежних династий в государствах, где хозяйничал Наполеон. Не обошлось и без интриг и тайных сговоров, направленных на ограничение интересов России, в которых участвовала Англия. Как и другие, Англия в Вене стремилась урвать побольше в свою пользу. Она закрепила за собой часть колоний, захваченных у Голландии и Франции, и среди них такие, как остров Мальта, Капская колония на юге Африки и остров Цейлон.

Таково было начало века в международных отношениях. На протяжении столетия английская внешняя политика проводилась в основном по следующим линиям. Опираясь на свое экономическое могущество, Англия стремилась играть господствующую роль в европейских делах. Поскольку соотношение сил изменялось, и сравнительно быстро, в ее пользу, она старалась не связывать себя долговременными союзами и договоренностями, с тем чтобы сохранять свободу рук в мировой политике. Англия продолжала неуклонно расширять свою колониальную империю, осуществляя все новые и новые захваты. Поддерживала ли она освободительные движения в мире или выступала на стороне реакционных режимов? На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Английская дипломатия отличается удивительной гибкостью (дающей ей большую эффективность) и следует только одному принципу — своей выгоде. Тогда, когда поддержка реакционных режимов представлялась выгодной интересам Англии, она выступала на их стороне. Когда же поддержка освободительных движений сулила экономические и политические выгоды, Англия их поддерживала. Всегда неизменным было стремление Англии ограничить интересы и роль России в европейских делах, потеснить ее на восток. Это обнаружилось и на Венском конгрессе, занимавшемся мирным урегулированием после войны, из которой Англия вышла победительницей прежде всего благодаря огромным жертвам, принесенным на алтарь общей победы Россией.